Читать онлайн «Различные записки и выписки». Страница 11

Целомудрие. — Воззревый на жену, во еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем.

Мужество. — Не убойтеся от убивающих тело, души же немогущих убити.

41

А что смерть? знать, сегодня—ближе?

Ты кто? —я смертный. —Будь же ниже.

Время за собою в след

Неприметно всех влечет. —

Близка смерть!

Страшно зреть;

Да будет смерть—в веселье мне,

Господь—просвещение мое!…

Кто к чему готовится, тот к тому и приучается. Господь рече: будете готови! —и мы неизбежно все подлежим смерти; то и надобно приучаться на всяк день умирать. —Презирать себя и волю свою, чтобы творить волю Божью, и непрестанно славословить имя Божье.

Любящим же Бога вся споспешествует во благое.

42. Смиренная молитва.

Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь.

Смиренномудрие состоит: жить по заповедям Божиим.

Делать добрые дела, и почитать себя всех хуже и грешнее.

Целомудрие: быть чисту мыслью, душею и телом.

Любовь состоит в отвержении своей воли, и в совершенном послушании слову Божью.

Предисловие или предпутие хотящим читать книгу иже во святых отца нашего Григория Синаита, и не погрешать разума в ней лежащего.

Многие поистине читающие эту святую книжицу Св. Григория Синаита, и не зная искуса (испытания) умному деланию, погрешают правого разума (истинного познания), думая, что единственных бесстрастных и Святых мужей это есть дело; и отсюда держащиеся, по нынешнему обычаю единого псалмопения, тропарей же и канонов, препочивают (останавливаются) на едином внешнем своем молении, и не понимают того, что такое песенное моление о немощи и незрелости ума нашего предали нам Отцы на время, так как помалу обучаясь, восходим на степень умного делания, а не до кончины на том пребудем. Что же есть (Григ. Син. гл. 19) младенчественнейшее больше этого, когда внешнее наше моление устами прочитав, радостным мнением обольщаемся, думая, что великое нечто творим, единым количеством утешаясь и этим питая внутреннего фарисея. От таковой поистине болезни младенческой отводят нас Святые Отцы, как младенцев от сосцов млекопитательных, показывают нам грубость делания этого, сравнивая гласное языком пение язычником: должно (Макарий Егип. гл. 6), говорит этот Святой, Ангельскому быть и пению нашему духовным, а не плотским, да не говорю языческим. Если с гласом и воплем петь из‑за лености нашей и невежества дано было к истине возводя. Какой же есть плод от такого внешнего моления, показывает Св. Симеон новый Богослов во втором образе внимания и молитвы, говоря: усиленного же внимания образ молитвы этот есть: когда ум наш от чувств своих собираем, и внешними чувствами храним его, и всеми мыслями стремимся собрать его; и так делая, забывшись, в суете ходим, и иногда же помыслом истязание творим, иногда же мыслью произносимой устами внимаем. Иногда же плененные помыслы к себе привлечем, иногда же от страсти некоторой будучи охваченными, снова начинаем ум к себе приводить. И таким образом борющемуся со страстями невозможно смириться когда, или победным венцем венчанным быть: уподобляется же такой ночью борющемуся с врагами своими, и поистине гласы врагов слышит, и раны от них приемлет; знать точно, кто есть, или откуда пришли, или как брань творят; или для чего деля, не может: за что уму его темным быть в таковом вреде, и не убежит токовый, борясь сокрушаемый от мысленных иноплеменников; и труды поистине приемлет, награды же лишаем бывает; но и от тщеславия окрадаемый как будто надзираемый, и от того обладаемый и поругаемый бывает. То есть по другому когда, тем же ухудшаемый, и пастыря овцам себя поставляя, слепцу уподобился, слепца водить покушающийся: доселе Св. Симеон. Как ибо крепко внешними чувствами хранить ум, или собирать его от этого, если естеством сами по себе растекаются и парят на вещи чувственные, зрением прекрасное или некрасивое видев, слухом доброе или злое слышав, обонянием благовонное или зловонное обоняя, вкусом сладкое или горькое вкушая, осязанием добрых или злых касающимся и таковыми, как будто листья от ветра дрожащие и скручивающиеся: уму же единому всем таковым смешающимся и рассуждающим действия их, крепко ли когда престать от помыслов десных (правых) и шуих (левых)? Отнюдь никак, никогда. Таким образом, не могут внешние чувства ума от помысла оградиться, возникает потребность уму бежать от чувств во время молитвы внутрь в сердце, и стоять там глухо и немо от всех помыслов. Если же кто внешне только, удалится зрения, слуха и разговоров, получает некую тишину от страстей и помыслов злых; еще больше умножает, когда удалит ум свой от пути чувств внешних, затворяя тот во внутренней и естественной клети, или пустыни, насладится покоя от злых помыслов, и вкусит радости духовной, пребывающей умною молитвою и вниманием сердечным. Так же како меч с двух сторон наточен, иногда обращаем бывает, сечет остротою своею приучившееся: так и молитва Иисуса Христа, иногда на помыслы злые и страсти, иногда же за грехи, или памятью смерти, суда же и мук вечных обращаема действует. Если кто (Исаак. Сир., Нил. Сорский) кроме молитвы умной песенным молением и внешними чувствами с прекословием захочет отразить прилог вражий, и противостоять какой‑либо страсти и лукавому помыслу, этот скоро одолеваемый бывает множеством: потому что одолевают его прекословящие бесы, и снова волею искаряющеся, как будто побеждаемые прекословием от него, посмеиваются ему, и к тщеславию и презорству наклоняют мнение его, учителя того и пастыря овцам нарицающе. И об этом Св. Исихий зная говорит: не может, говорит, ум наш победить мечтание бесовское собою только, и никогда же быть сему да надеется; коварные потому что есть и покоряться лицемерятся, отсюда тебя со тщеславием останавливают, Иисуса Христа же призыванию стати же и лукавствовати ниже по часу терпят. И снова: смотри, да не уподобишься древнему Израилю, и предашь себя мысленным врагом. Он поскольку от всех Богом избавился из Египта, умыслил себе помощника идола перстна; идола же перстна понимай слабого ума нашего, и пока Иисус Христос молит на лукавые духи, легко их отгоняет, и с хитростью художественной побеждает невидимые борения вражеские. Если же сам на себя немудро надеется, тогда весь, как говорящий быстрокрылыми, разбивается и падает.

Прочее от сего довольно есть познать силу и меру делания умного, это есть молитвы от пения. Не думай же этого, благочестивый читатель, что, отводя нас Святые Отцы от многого внешнего пения, и повелевая умному деланию обучаться, наносят вред псалмам и канонам. Не будет этого: так как от Духа Святого предана суть эта Святой Церкви, в ней же вся священнодействия хиротонией оглавляются, и все таинство смотрения Бога–Слова, даже до второго Его пришествия, вместе и наше воскресение в себе содержат. И нет в церемонии церковной человеческого, но все благодати Божьей дело, не имеющее достоинствам нашим приложения, ни еще грехов ради наших некого умаления. Но нам слово не о чинах Святой Церкви, но о об особенности каждого из монахов правил и жительств, то есть, об умной молитве, которая тщательностью и сердечною правотой обычно привлекает благодать Святого Духа, а не едиными словами псаломскими, кроме внимания умного устами только и языком поемыми, как говорит Апостол: хочу пять словес умом моим говорить в церкви, нежели тьму языком. Подобает прежде всего такими пяточисленными словесами очищать ум и сердце говоря всегда в глубине сердечней: Господи Иисусе Христе, помилуй мя, и так восходить на пение разумное: потому что всякий начинающий и страстный может разумно эту молитву в соблюдении сердца творить, пения же никакого, до тех пор, пока не предочистится этим. Потому Св. Григорий Синаит, всех Святых жития и писания и художества духовные больше всех живущим в нем Святым Духом тонкочастно испытав и рассудив, все тщание о молитве иметь повелел. И снова тот же Дух и дар Святой Симеон, Селунский Архиепископ, берет, заповедает и советует архиереям, священникам, монахам же и мирским всем на всякое время и час говорить и дышать эту священную молитву: нет, говорит с Апостолом, крепчайшего оружия ни на небесах, ни на земле, более имени Иисуса Христа.

Будет же известно и это тебе, добрый рачителю священного сего умного делания, что не только в пустыни, или уединенном отшельничестве, но даже в самых тех великих Лаврах, и среди городов сущих, были учителя и множественные делатели умного сего священнодействия; и удивиться стоит, как Святейший Патриарх Фотий, от Сенаторского чина взят будучи на патриаршество, и не являясь монахом, обучился такой высокой степени умного сего делания, и так преуспел, что сияло лицо его, как у второго Моисея, от находящейся благодати в нем Святого Духа, говорит Св. Симеон Селунский, и свидетельствует о нем, что и книгу сочинил всепремудрых художеств философских о таковом делании умом. Говорит же как и Иоанн Златоуст, Игнатий и Каллист, Святейшие Патриархи того же Царя–града написавшие свои книги об этом делании внутреннем. И чего еще тебе, о христолюбивый читателю, не хватает, если всякое сомнение отложив, коснуться обучению умного внимания. Если же говоришь: нет жития уединенного; образ есть тебе Святейший Патриарх Каллист, обучавшийся деланию умному в великой Лавре Афонской, проходя поварскую службу. Если же сомневаешься, как находиться в глубочайшей пустыне; второй тебе образ Святейший Патриарх Фотий, обучавшийся на степени уже патриаршеском сердечного внимания искусству. И если опять извещением послушания лепишися к умному трезвению; за это и насмешке подлежишь. Ни даже пустыня, ни даже житие уединенное только успеяние в сем делании приносит, как послушание в разуме, говорит Григорий Синаит. Или опять правильности лишаешься, так как не имеешь учителя такому деланию, но повелевает тебе сам Господь учиться от писания, говоря: испытайте писания, и в них обретете жизнь вечную. Или от шуия отвлекаешься, смущаешься, не обретая места безмолвного; и об этом Петр Дамаскин предупреждает тебя, говоря: это есть начало спасенья человеку, да оставит волю свою и разум свой, и сотворит волю Божью и разум. И так не обращается во всем творении вещи, или начинания, или места, могущего препятствовать ему. Если же и еще уважительную причину изобретая, останавливаешься от многих словес Св. Григория Синаита, многих о прелести, случающейся в этом делании, говоря; исправляет тебя сам этот Святой говоря: не должно, говорит, бояться, или сомневаться, Бога призывая: если же некоторые и совратились, поврежденные будучи умом, разумей, как от бесчиния и высокоумия эти пострадали: так как в повиновении с вопрошанием и смиренномудрием ища Бога, никто не вредится благодатью Христовой; ибо праведно и непорочно живущего, удаляющегося от самоугодия и высокоумия, весь бесовский полк, даже если и тьму искушений примет, не повредится, говорят Святые Отцы: самоугодно же и самосовестно ходящии, эти в прелесть впадают. Если же некоторые претыкающиеся о камень Св. Писания приемлют причину, объявляющую нам путь прелести, на возбранении нам умного делания; эти да познают себя, небесное вниз, а земное вверх превращающих. Не не возбранение бо делания сего, но остерегая нас от прелести, объявляют нам причины, по которым прелесть находит, Святые Отцы, так и сей Св. Григорий Синаит, повелевая не бояться, не сомневаться обучающемуся в молитве, приводит две причины прелести, самочинение и высокоумие. И от таковых Святые Отцы желающие непорочными нам быть, повелевают испытываться от Святого Писания, и от того наставляться, имея брат брата советника блага, как говорит Петр Дамаскин: если невозможно обрести искусного старца словом и делом, по образу Святых Отцов понимающих хорошо писание отеческое; то наедине в безмолвии отнюдь должно совет духовный от Св. Отцов учений и наставлений иметь, и вопрос о всякой вещи и добродетели.