Читать онлайн «Обоснование интуитивизма». Страница 64

III. Косвенные методы

Прямые методы применяются тогда, когда основание S и следствие P даны в восприятии и наша задача состоит лишь в том, чтобы дифференцировать их вместе с их отношением друг к другу. Наоборот, косвенные методы применяются тогда, когда в восприятии дано только основание S (или следствие P) и к нему нужно подыскать следствие P (или основание S), а также в том случае, когда по данным отношениям S и P к другим элементам действительности нужно усмотреть их отношение друг к другу. В первом случае мы имеем, дело с косвенным восприятием, а во втором случае с косвенным (дедуктивным) умозаключением.

Косвенные восприятия возможны потому, что объекты присутствуют в восприятии как реальное бытие; следовательно, если воспринимаемый объект S служит основанием для объекта P, то объект P неизбежно должен быть налицо, он как бы возникает на наших глазах под влиянием S, а потому, если мы сосредоточим своё внимание на переходе от S к его следствиям, мы построим суждение "S есть P" или даже суждение об одном только P, если нас интересует само P, а не зависимость его от S. Точно так же, если в восприятии дано P и если это P есть следствие S, то оно опять-таки как бы на наших глазах возникает из S, следовательно, S должно быть налицо, и, если мы сосредоточим внимание в этом направлении, мы опять-таки констатируем, что "S есть P" или даже построим суждение только об S, если нас интересует само S, а не связь его с Р. Так, наблюдая налетающий шквал, мы ожидаем, что парусная лодка, накренится; войдя в комнату и увидев людей с взволнованными лицами, едва говорящих друг с другом, взглядывающих друг на друга с ненавистью и т. п., мы догадываемся, что тотчас между ними произошла сцена раздора; увидев, что ребёнок, спокойно игравший рядом с нами, вдруг встрепенулся, покраснел и смотрит куда-то расширенными от страха глазами, мы поворачиваемся в ту сторону, куда он смотрит, и замечаем приближающуюся собаку. По поводу последнего примера нам могут сказать, что косвенное восприятие ничем не отличается от прямого. Мало того, согласно теории имманентности знания, все объективное содержание суждений, не только чувственно воспринимаемое, но и вспоминаемое и мыслимое, дано, содержится в актах знания как реальное бытие (как возможно, чтобы прошлое, будущее и вообще недоступное чувственному восприятию было реально дано в актах знания, этот вопрос должна решить онтология путём соответствующего учения о времени). А если так, то, по-видимому, первый и второй случай ничем не отличаются от третьего, и все они вместе вполне сходны с прямыми восприятиями? Однако при ближайшем рассмотрении изучаемого процесса оказывается, что это неверно. Во-первых, в случае косвенного восприятия нам первоначально дано только основание или только следствие, а второй элемент цепи явлений мы находим лишь впоследствии благодаря исканию, обусловленному первым элементом. Во-вторых, даже и после того как дополнительный к данному S или Р элемент найден, восприятие его не всегда оказывается чувственным, т. е. таким, как в третьем примере (ребенок и собака); очень часто оно имеет, как в первом, и втором примере (будущий крен лодки, прошедшая ссора), нечувственный характер, и потому, вследствие нашей слабой способности разбираться в нечувственных переживаниях, ручательством его наличности даже и после того, как он найден, служит не столько прямое, сколько косвенное восприятие.

По-видимому, вместо того чтобы допускать такую утонченную и своеобразную способность, как косвенное восприятие, можно было бы объяснить те же явления самым простым способом, именно воспоминанием о прошлых сходных случаях. И мы действительно вполне согласимся с тем, что прошлые дифференцированные переживания облегчают дифференциацию настоящих переживаний, а также с тем, что процесс косвенного восприятия сопутствуется воспоминаниями, однако из этого вовсе не следует, будто усмотрение необходимой наличности P (крен лодки) в случае наличности S (шквала) в приведенных выше суждениях есть результат воспоминания. Если бы P было воспоминанием о других прошлых случаях, то оно так и сознавалось бы как нечто относящееся к другим случаям, а вовсе не связанное необходимо с этим S (напр., по поводу налетающего шквала мы можем вспомнить о виденном прежде крене броненосца, но это воспоминание не составит объясняемого нами суждения). Наконец, если наличное S (налетающий шквал), присутствующее, согласно теории интуитивизма, в акте восприятия как реальное бытие, может быть основанием для воспоминания, т. е. нечувственного восприятия других прежде бывших случаев, то, по-видимому, ещё проще и естественнее этому S быть основанием для предвидения, т. е. нечувственного восприятия того самого P, которое сейчас явится на сцену в данном случае.

Нашу аргументацию в пользу косвенного восприятия можно попытаться подорвать указанием на то, что объяснение указанных суждений воспоминаниями ссылается на общепризнанный закон ассоциации, тогда как косвенное восприятие есть какая-то подозрительная разновидность ясновидения. Однако в ответ на это мы скажем, что прошли уже те времена, когда ссылки на ассоциацию могли удовлетворять гносеологов и психологов. Современный ученый хорошо понимает, что ассоциация идей есть явление сложное, производное из каких-то более основных свойств сознания, а может быть, и всего мира, и ещё вовсе не расследованное по существу. Быть может, в основе воспоминаний по смежности лежит общая связь наличной действительности с прошлою, связь основания и следствия, в силу которой, где есть одни элементы целого, там должны быть в той или иной форме реальными и другие элементы целого [CCCXVIII], в таком случае оказалось бы, что сами воспоминания по ассоциации суть не что иное, как один из видов косвенного восприятия, одна из форм ясновидения в прошлом.

Наконец, необходимо обратить внимание на те суждения, построение которых только и может быть объяснено косвенным восприятием, а не какими-нибудь другими способами. Сюда относятся все случаи знания об абсолютно индивидуальных (индивидуальных в узком, смысле этого слова) процессах, прямыми свидетелями которых мы не можем быть. Таковы, напр., предвидение будущего индивидуального хода развития социальной жизни какой-либо страны, являющееся у лиц, хорошо знакомых с настоящим и прошлым страны. Таковы интеллектуальные процессы, благодаря которым художник, создав новый индивидуальный характер и обрисовав его несколькими положениями, в дальнейшем развитии событий, хотя они по-прежнему остаются индивидуальными, уже принуждён идти строго определенным путем. Такту художника причастны до некоторой степени и ценители его произведения, поскольку они понимают, правильно или неправильно развивается художественное произведение.

Учение о косвенном восприятии, как это видно особенно из последних примеров, имеет огромное значение, для общей методологии наук. Целый обширный класс наук, теория которых стала привлекать к себе внимание только в последнее время, возможен только при допущении косвенного восприятия. Мы имеем в виду науки об индивидуальном в узком смысле этого слова в противоположность наукам об общем. В самом деле, индивидуальные события, хотя и связанные друг с другом необходимо, не повторимы ни в каком смысле этого слова; отсюда следует, что предсказание их, управление ими и даже простое констатирование их (если мы не очевидцы их) не может опираться на аналогию с другими нашими опытами и возможно не иначе как путём косвенного восприятия.

По поводу рассмотренных нами ранее случаев, относящихся к так называемым повторяющимся явлениям (крен лодки и т. п.), нам могут заметить в конце концов, что это дедуктивные умозаключения (если шквал налетает на парусную лодку при таких-то и таких-то условиях, то парусная лодка накреняется; шквал действительно налетает и т. д., следовательно, лодка действительно накренится), а вовсе не косвенное восприятие. С этим замечанием мы опять-таки согласимся в его первой части, но прибавим, что оно не противоречит нашей теории, так как мы полагаем, что дедуктивное умозаключение находится в теснейшем родстве с косвенным восприятием. В рассмотренном, напр., случае дедуктивное умозаключение явным образом возникает лишь после того, как явилась путём косвенного восприятия догадка, что эта лодка накренится; иначе было бы совершенно непонятно, каким образом нам пришло в голову общее правило ("если шквал налетит и т. п., то лодка накренится") и почему пришло в голову именно это правило, а не какое-либо другое; следовательно, дедуктивное умозаключение, по крайней мере в рассматриваемом случае, есть только процесс проверки уже совершившегося акта суждения. Поэтому-то оно с начала и до конца состоит преимущественно из дифференцированных, доступных отчётливому усмотрению и контролю элементов; поэтому-то в нём связи между посылками и выводом кажутся сами собою понятными, как бы даже не требующими дальнейшего исследования и оправдания, и если нам удаётся подвести какое-либо суждение под форму дедуктивного умозаключения, то оно нам кажется доказанным по преимуществу. Неудивительно поэтому, что логика и до сих пор почти исключительно занимается дедуктивными умозаключениями, и все другие элементарные приемы мышления стремится втиснуть в рамки этого метода. Как всегда косвенное, производное, благодаря своей дифференцированности обращает на себя внимание и подвергается изучению прежде всего. Однако в своих отчётливых формах оно в большом количестве заключает уже застывшие продукты первичной живой творческой деятельности; упуская из виду эти более простые деятельности, логика придает дедуктивному умозаключению мертвенный характер. Так как дедуктивное умозаключение есть производный процесс, то анализируя его, она рано или поздно натыкается на такие элементы, на такие посылки, которые даже и с помощью натяжек не могут быть ни из чего дедуцированы; перед вопросом об источнике достоверности таких посылок она останавливается в бессилии и берёт их как мертвые готовые продукты, не усматривая живых источников их происхождения. Между тем очевидно, что вся хваленая достоверность и ясность дедуктивного умозаключения зависит от достоверности посылок, и если вопрос о происхождении посылок не решен, то это значит, что мы довольствуемся достоверностью и ясностью, взятыми напрокат неизвестно откуда.