Читать онлайн «Евангелие от Иуды». Страница 39

4. Мой дом невелик и с улицы неказист, в жилой части отделан на греческий лад, помещений и здесь много, хотя меньше, и они не столь удобны, как в вилле на озере в Тарихее, где я позволил себе расположиться с роскошью. Наша фирма неукоснительно требовала: не вылезать там, где не надобно, не кичиться богатством, где оно легко может стать добычей владык или черни.

Немало моих римских друзей пренебрегли сей мудростью и утратили состояния, обогащая вечно жадную и пустую казну Нерона, Калигулы или Домициана. Так многие иерусалимские богачи расстались со своей фортуной во время Иудейской войны, а я коли что и потерял, мелочь сия не стоит и упоминания.

5. Подкрепив тело и дух напитком, я съел немного фруктов, кусок рыбы и выпил чашу козьего молока - ученики Гиппократа уверяют, козье молоко сохраняет ясность ума, - и направился в библиотеку, где издавна ждал меня свиток с трактатом Филона под названием "О предназначении" - тема как раз впору. Насколько помню, в начале записок я не раз вспоминал о знаменитом александрийце, выступления коего не единожды слушал в синагоге.

6, Филон вел свою родословную тоже от жреческого рода, но род его эллинизировался и даже латинизировался. Эта аристократическая семья близко сносилась с кесаревым двором. Племянник Филона Марк обручился с Вереникой, дочерью царя Агриппы, другой племянник, Тиберий Александр (обрати внимание на имя!), через десять лет после изложенных мною событий пестовал прокураторство в Иудее, а иудейское свое происхождение предал забвению.

Несколькими годами позже я встретился с ним - он воспарил до чина начальника штаба армии, - тогда готовился парфянский поход; мы с ним нашли общий язык - он хоть и избавился от внешних иудейских примет, но в сделках проявлял иудейскую смекалку. Позже стал префектом и наместником царя в Египте, а в Иудейской войне возглавил штаб в войске кесаря Тита. Так что я не единственный (ты меня порой деликатно упрекаешь), кто предпочел ad usum cotidianum {На каждый день (лат.).} римскую культуру греческой, и, весьма ценя эллинскую древность, будущее вижу, правда по-старчески брюзжа, за Римом.

Пуп земли неуклонно перемещается к западу - после Вавилонии, ежели первоначально не пребывал где-то в краях восходящего солнца, через Египет, Грецию, все далее на запад; это похоже на некую закономерность истории, так вот, ежели и в самом деле мир - это круг, или, как полагают иные, шар, то через тысячи лет пуп земли вернется на свое давнее место. Мы же, вернувшись к Тиберию Александру - он не на шутку засел у меня в печенках, ибо относился ко мне с великосветским, свойственным выскочкам высокомерием, но что бишь я хотел о нем сказать... да, после войны за ним признали ornamentaj iumphalia {Регалии военачальника, совершающего триумфальный въезд в Рим (лат.).} и статую его установили на Forum, да судьба распорядилась иначе: излишества и разврат вскорости свели его в могилу.

А Филон, его дядя по отцу, слыл мужем воздержанным мудрецом, коего достойно сравнить с Платоном, или скорее, с Сократом, в зависимости от того, что ценить прежде: норов ли его или интеллект. Философская попытка синтезировать иудейский мистицизм с эллинским идеализмом весьма привлекала меня в юности, потому и принялся я за трактат "О предназначении", многажды полезный в сложившихся обстоятельствах; моя мысль, послушно следуя за стилистическими изощрениями, воспарила от дня сего ad abstractum {К абстракции (лат.).}.

Верно, ты не слишком наслышан об этом эклектике, коего ни иудеи, ни греки не признают за своего, однако ныне он в зените славы среди прозелитских общин диаспоры, где новая секта стяжала себе много сторонников. Спервоначала эллинизированные, затем приверженцы иудаизма, эти азиаты образуют духовную mixtum compositum {Сложную смесь (лат.).} и Филоновы умозаключения почитают (справедливо) основой монотеизма, позволяющего примирить скепсис Ксенофана, Пифагора, Сократа и Платона с Иисусовой абстракцией бога-любви (наивной, но тем не менее).

7. Жаль, не случилось оказии нашим мудрецам, утонченному эрудиту и самоучке-практику, обменяться взглядами, а еще лучше совместно заложить начала универсальной религии.

8. Не исключено, совершит сие некто третий - представляешь, нечто подобное пытался создать мой поставщик, мастер-шатерник из Киликии. У бедняги энтузиазм бил через край, да образования не хватало, дабы осуществить добрые намерения.

Коль успею, постараюсь рассказать тебе о нем, ибо, не исключаю, именно его трудами культ Иисуса продвинут с задворков иудаизма в большой мир Римской империи, может, и переоцениваю его, одно несомненно - индивид был презанятный. Останется время, да не подведет здоровье, вернусь еще и к нему и к Филону, а сейчас о событиях, от коих опять незаметно отвлекся.

9. Забыл сообщить тебе: еще до умиротворяющего чтения я вызвал начальника конторы и велел послать ловкого служаку, а лучше двоих, дабы по очереди доставляли вести из храма. Людей я всегда подбирал со тщанием, Менахем, управляющий иерусалимской конторой, издавна работал в фирме, мужем был смекалистым и предусмотрительным, о чем свидетельствует один факт: когда меня на время лишили полномочий, он не убоялся написать мне, соболезнуя и заверяя, он, мол, в этом деле ни сном ни духом не виноват и уверен, проверка выявит мои способности к ведению дел. Кстати, предложил основать новую компанию с расчетом выдать за меня младшую дочь, привлекательную девушку по имени Мириам (имя то же, что и Мария).

Когда фортуна вскорости повернулась ко мне своим ликом, он не возобновил предложений, сочтя их неуместными, дочь же выдал за человека, присоветованного мной, и все сложилось как нельзя лучше - я умею быть щедрым к преданным людям.

Выслушав поручение, он спросил, нет ли предвестий смуты; я ответил неопределенно - меня-де не удивили бы беспорядки в городе.

- Склады почти пусты, - сообщил он, - однако сдается мне, не мешало бы к празднику удвоить милостыню беднякам в нашем околотке.

Я не видел в том особой необходимости, но любой толковый совет выслушиваю со вниманием, если не слишком накладисто обходится, и спросил, сколько этих бедняков. Постоянных подопечных оказалось около ста человек. Трудоспособные возмещали подаяние, когда зарабатывали толику. Впрочем, заметил он, все едино раздается продукт, порченный крысами или подгнивший его даже набатейскому войску не сбыть.

Подумав, я велел выдать праздничную меру безвозмездно, Менахем даже бровью не повел - постоянная милостыня, одна pro mille {Тысячная (лат.).} от оборота, засчитывалась в себестоимость. Только в моем филиале.

Менахем занес поручение на табличку, между прочим сообщил:

10. - Нынче, господин, много вооруженных галилеян.

- Что говорят на сей счет?

- Со вчерашнего дня стража у Золотых ворот проверяет всех пришельцев.

- Таковая мера не легче, чем выхолостить стаю голодных львов.

- Проверяют для видимости, господин, только неспроста это, - ответил Менахем. - Торговцы, промышляющие во дворе язычников, обеспокоены. У них-то нос всегда по ветру...

- Ну так пошли кого-нибудь безотлагательно. Мне надобны все новости из первых рук.

Менахем вышел, невыносимые сомнения охватили меня. Совершенно ясно, мятежные настроения в городе не скроешь: тайные агенты - царские, римские, первосвященнические - всегда шныряли в толпе прибывших на праздник. И пусть заговорщики связаны присягой и исступленно преданы делу, одного неосторожного слова довольно, чтобы гончие псы взяли след...

Иисус, широко известный в Галилее и Перее, здесь, где всякая группа пилигримов имела своего духовного учителя, не вызывал всеобщего внимания, тем не менее агенты, несомненно, присматривали за ним. Почитался пророком и чудотворцем, а сие уже настораживало.

С несказанным облегчением обвел я взглядом стены моей библиотеки и принялся за чтение.

Донесения поступали беспрерывно день и ночь, до рассвета следующего дня. Увы, я не записал их, а весьма пригодились бы ныне, иные все-таки, как и разговор с Менахемом, запомнились по капризу памяти весьма обстоятельно, большинство же околичностей кануло бесследно, и смутная дымка воспоминаний лишь вызывает грусть.

11. Итак, беспорядки начались около полудня, когда заговорщики пробрались в стены храма и приготовились действовать. Заранее назначенные крикуны завели громкие поношения угнетателей, богачей и правителей. Заговорщики пели издевательский псалом анонимного автора, популярный среди гонимых и отверженных.

12.

О, горе мне от рода Боетова,

горе мне от их батожины.

О, горе мне от рода Кантарова,

горе от записей долговых.

О, горе мне от рода Анны,

горе от шипения их змеиного.

О, горе мне от Исмаила, сына Фиабова,

горе от десницы железной их.

Все они первосвященники,

казнохранители - их сыновья,

тести их служат во храме,

а невольники их приходят,

дабы нас бить батожьем.