Читать онлайн «Монашество и монастыри в России XI‑XX века: Исторические очерки». Страница 48

Бурно развивавшийся после переписи 1678 г. процесс приписки монастырей к Патриаршему дворцу[546], архиерейским домам и крупным монастырям Я. Е. Водарский рассматривает специально: имело место «перераспределение крестьян между духовенством», так как «…происходил процесс концентрации владений в руках крупнейших вотчин[547]. Но объяснение процесса только социально–экономическими причинами не достаточно. Анализ перечневых данных по Росписи 1661 г. уже показал высокий уровень концентрации крестьянских дворов у немногих самых крупных монастырей. Другие причины активизации приписки следует искать в церковно–политической сфере и государственной политике по отношению к монастырям. На развитие процесса могли повлиять, кроме политических факторов, преобразовательные идеи патриарха Никона, стремившегося заложить на базе крупных монастырей и архиерейских домов первооснову православно–культурных центров[548]. К результатам приписного процесса следует отнести упразднение пустых, малонаселенных и экономически не способных себя обеспечивать обителей. Путем взаимодействия церковных и правительственных мер на правовой основе было ликвидировано средневековое церковное пустынножительство, воспроизводившее в самом центре государства питательную среду для раскола — старообрядчества. Факты свидетельствуют, что в ряде мелких монастырей гнездилось недовольство церковными порядками[549].

* * *

Большой монастырь, по словам С. М. Соловьева, «…живет отдельною, самостоятельною жизнию; один по своим средствам может строить замки, укрепления и действительно огораживается твердыми каменными стенами, воздвигает башни, заводит наряд (артиллерию), получает возможность защищаться от неприятеля»[550]. Монастырь и крепость («град», «город») в XVII в. были неразделимы. При обновлении стиля архитектурных форм ради благолепия монастырских зданий и строительстве новой обители прежде всего по традиции возводились крепостные сооружения. Многие крупные монастыри имели вооружения, которыми владели пушкари, стрель- Цы и посадские люди, жившие с семьями под монастырскими стенами. В Кириллове Белозерском монастыре в XVII в. находилась Оружейная палата; в Ипатиевском монастыре в 1666 г. в подмонастыр- ской слободе стрельцов было больше, чем в самом городе Костроме. Печерский Успенский монастырь в Пскове в первой половине XVII в. являлся пограничной крепостью, всеми боевыми службами Которой руководила монашеская община[551].

Сохранилось описание крепостных сооружений Воскресенского Новоиерусалимского монастыря, возведенных при патриархе Никоне: «Круг монастыря с трех сторон осыпной вал невысок, мелким диким каменем, а в четвертую сторону от Истры реки самородная земля без валу и по тому валу и самороду рублен город деревянной в две стены и скоблен, а по нем восмь башен с шатрами, внутри города кругом перила, город и башни и перила крыты тесом. Да с наружную сторону кругом города копан ров… По Московской дороге с приезду башня четвероугольная, а в ней проезжие ворота в монастырь, а над вороты образ Воскресения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, писан греческим письмом в киоте… Перед вороты через ров мост с перилами… да в тех же воротех четыре пушки медныя в станках на колесах… да восемь пушек железных… да три затинныя пищали болыпия… да в той же башне часы боевые железные польское дело»[552]. Обслуживанием монастыря, управлением вотчинного хозяйства занимались как монахи, так и миряне.

Население монастыря именовалось братией, в состав его входили монахи и бельцы. Последних было столько же, а иногда больше иноков. Численность братии в Новом Иерусалиме в 1663 г. при патриархе Никоне — 1000 человек. По подсчетам архимандрита Леонида (Кавелина), монахов проживало не менее 500 человек (вместе с приписными монастырями)[553]. Как свидетельствует патриарший келейник Иван Шушерин, «…в Воскресенском монастыре… в то время пребываху даже многие иноземцы греки и поляки, черкасы и бело- русцы и новокрещенные немцы и жиды в монашеском чину и белец- ком»[554]. В неблагоприятный период для монастыря с 1667 по 1679 г. численность братии значительно сократилась. По Монастырской описи 1679 г. в нем находилось 64 монаха и 65 бельцов (табл. 2).

Как распределялись службы среди монашеской братии неизвестно, но традиции физического труда, идущие от основателя, в монастыре соблюдались. «Патриарх первым являлся на работы по строению Воскресенского храма и оставлял их последним. Сам с братиею ловил рыбу из ископанных им же прудов, строил мельницы, разводил огороды и плодовые сады внутри и вне монастыря, рубил и разчистил лес для посева хлеба, осушал болота проведением канав, косил и убирал сено наряду со всеми, поощряя всех собственным примером»[555]. В период наибольшего благоприятствия, когда освящался сооруженный в камне Воскресенский собор в 1685 г., в монастыре находилось, по словам Ивана Шушерина, не менее 400 человек монашествующих вместе с приписными. В 1693 г. только в Воскресенском монастыре монахов было 120 человек[556].

Таблица 2 Монашествующие Число Бельцы Число Архимандрит 1 Служебные люди (стряпчие, подьячие) 10 Казначей 1 Черные священники (иеромонахи) 10 Монастырские слуги 18 Черные дьяконы (иеродьяконы) 3 2 человека при больнице 2 Крылошане 2 Конюхи 12 Пономари 2 Стрельцы 6 Рядовая братия, старцы 40 Служебники или мастеровые люди (часовник, кровельщик, подмастерье каменных дел, кузнец, 5 поваров, квасовар, портной, сторож, гвоздарь, 4 мельника, 3 человека «у засыпи», 2 садовника, плотник, колесник, коновал) 27 Больничные старцы 5 ВСЕГО: 64 65 Источники: Леонид, архим. Историческое описание ставропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого монастыря, составленное по монастырским актам//ЧОИДР. 1874. Кн. 4, отд. I. С. 132–133.

Численность монашеской братии московских городских и загородных монастырей на 22 февраля 1674 г. устанавливается по документам приказа Тайных дел. Многолюдные братии свыше 100 монашествующих имели немногие мужские монастыри, среди них Чудов — 170 человек, Новоспасский — 159 человек, Симонов — 159 человек; братии от 50 до 100 человек: в Андреевском училищном монастыре — 60 человек, Покровском «на Убогом дому» — 56 человек, Знаменском и Николаевском Угрешском — по 49 человек. В остальных монастырях состав братии не превышал 40 человек[557]. В отличие от мужских, большим многолюдством отличались московские женские обители: Вознесенский в Кремле — 161 человек, Новодевичий — 249 человек, Алексеевский — 169 человек, Зачатиевский за Пречистенскими воротами — 156, Страстной Богородицы Одигит- рии — 167, Ивановский — 129, Георгиевский (Егорьевский) - 121, Рождественский (Рождества Богородицы) - 71, Хотьков Покровский — 70 человек и др.[558]

В привилегированных монастырях находилось значительное число священнослужителей (попов и дьяконов) среди монашествующих: в Саввине Сторожевском по данным на 15 мая 1686 г. 11 священников и 13 дьяконов, в том числе ризничий, уставщик и «сено- Дичной» старец; три головщика, два конархиста и 29 старцев крыло- Шан («крылошаня»). Среди чтецов и певчих — выходцы из украинских монастырей: старец Аркадий Батуринец, священник Игнатий Черниговец, старцы Деонисий Корсунец, Виктор Киевлянин, священник Пахомий Кременецкий и другие[559]. Украинцы и белорусы жили в московском Андреевском, костромских Ипатиевском и Богоявленском монастырях[560]. Они служили священниками, дьяконами, уставщиками, конархистами, головщиками. Это дает право полагать, что в XVII в. благодаря церковной реформе по греческим служебникам установилось единообразие чинов и обрядов с украинской и белорусской церквами, что способствовало притоку в российские монастыри священнослужителей, чтецов и певчих. В результате повысилось эстетическое качество литургической службы в монастырских храмах, на более высокий уровень поднялась православная певческая культура.