Читать онлайн «Как создавались жития святых». Страница 14

Благодаря такой политике славянский Перун более или менее мирно превратился в Илью Пророка, скотий бог Велес — в святого Власия, покровителя стада. Исконные славянские праздники, связанные с определенными производственными моментами, получили христианское оформление. Культы буйного Ярилы, Лада и др. были приурочены к культу христианских богов — святого Георгия, святого Иоанна Предтечи и т. д.

Таков был процесс образования культа святых. На основе первобытного анимистического почитания душ умерших греческий культ героев, римский культ гениев были целиком пересажены на христианскую почву; языческие боги и герои со всеми своими аксессуарами, переменив часто одно лишь имя, были усвоены христианством отчасти при сознательном содействии, отчасти при слабом противодействии со стороны руководителей церкви. Для своего внешнего оформления культ мучеников и святых использовал готовые образцы, данные в греческой литературе, мифологии и культовой практике.

Но объект культа в христианстве был иной, чем в эллинском культе героев, ибо социальные условия, в которых находилась христианская община, были. иные, чем в древней Элладе. Мы видели, как культ героев видоизменялся в соответствии с переходом от аристократически-родового строя к демократии, от демократии к абсолютной монархии. Христианские общины, конечно, не представляли собой единого целого; классовые противоречия и классовая борьба сказывались в них со всей силой. Мало того, христианство само стало новым орудием классового угнетения. Но субъективно — и в этом выражается вредная роль всякой религиозной идеологии — христиане рассматривали себя как нечто единое, но связанное не кровным родством, не общностью цеховых или местных интересов, а лишь общностью культа. Пока христианские общины не оформились в организации, имеющие свои финансы, свое имущество, свое собственное управление и играющие серьезную роль в жизни не только своего города, но и — через церковь — всего государства, культ героев-мучеников не развивался и не носил всеобщего характера. Только со средины III века начинается быстрый подъем культа мучеников, то есть с того времени, когда христианские общины становятся серьезной силой, с которой империи приходится считаться. Христиане — помещики, финансисты и чиновники, крепко сплоченные в мощные организации, — начинают оспаривать власть у римской знати, фиктивно еще сохранившей свое былое величие и значение. Фикция демократии и республики долгое время еще продолжала существовать в эпоху империи. Императоры продолжали издавать декреты властью народного трибуна или консула, все веления императора механически штамповались сенатом, а годы по-прежнему обозначались именем консулов, лишенных фактически и тени власти. Право римского гражданства, которого ранее варвары добивались как особой чести, утратило свое обаяние; зато возросло значение муниципий — городских управлений, в которых местами христиане занимали видное место. Старые римские традиции и носитель их — сенат перестали быть опорой власти, начали становиться обузой. В этот переходный период власть колебалась между старым и новым, и эти колебания отражались на отношении к христианам. Торжество христианской церкви ознаменовало собой конец периода демократических иллюзий, окончательное утверждение империи, победу провинциального, варварского, помещичьего, крепостнического Рима над Римом патрицианским, республиканским, рабовладельческим.

В III и IV веках христианские церкви принадлежали именно к тем организациям, которые были враждебны древним традициям Римской республики. Во главе общин стояли обычно не родовитые крупные чиновники, финансисты и землевладельцы; да уж сама финансовая мощь церковных организаций создавала клиру, руководившему делами общины, солидный авторитет и превращала его в серьезную силу. В грызне и борьбе за власть между различными группами эксплуататоров христианские епископы, опиравшиеся на крепко сплоченную организацию и распоряжавшиеся значительными денежными средствами, имели солидные шансы и вызывали к себе острую ненависть со стороны конкурентов и усиленное внимание — иногда благожелательное, иногда враждебное — со стороны императорской власти. Конечно, и церковные организации раздирались внутренней борьбой — классовой и национальной. Эта борьба внешне отражалась в догматических спорах, в образовании еретических сект. Но духовенство крепко держало власть в своих руках, и одним из орудий утверждения господства христианской знати над христианским же плебсом был культ мучеников.

В древней Греции культ аристократических родоначальников, а затем культ основателей колоний, отцов города, военачальников и царей отражал идеологию господствующего класса и служил прославлению его представителей как защитников «отечества» в целом, без различия социального положения. Точно так же в христианских общинах культ мучеников, проливших свою кровь за всю общину, презревших якобы все мирские блага во имя бога, должен был сплотить общину вокруг ее главарей и подавить протест бедноты против эксплуатации ее знатными и богатыми единоверцами, из среды которых вербовались «мученики». Культ мучеников — фантастическое отражение в небесах отношений господства и подчинения внутри христианской организации. Поэтому церковь не прекращала и не прекращает своего мифотворчества. Когда иссякли мученики, были пущены в оборот аскеты, подвижники и монахи. Получилась двойная выгода. Пропаганда отказа от земных благ во имя небесного, потустороннего блаженства прямо служила интересам правящих классов, а для самой церкви монашеские идеалы послужили источником чудовищного обогащения за счет жесточайшей эксплуатации трудящихся монастырями.

Но кроме князей церкви и монахов церковь услужливо канонизировала царей и королей. Двадцать византийских царей и цариц были причислены к лику святых православной церковью, в том числе знаменитая своим развратным поведением царица Федора. А в Англии и Франции король своим прикосновением исцелял больных (до XVIII века!), для чего была выработана специальная церковная служба.

Это не значит, что культ мучеников и святых был выдуман клириками. Он возник естественно, лишь только христианская община окрепла и оформилась как прочная организация на солидной материальной базе. Прежнее «национальное самосознание», которым затемнялось классовое самосознание, превратилось в новой, не связанной национальными рамками религиозной организации в сознание принадлежности к одной вероисповедной «семье», покровительствуемой героем-мучеником. Но эта выросшая на основе древних языческих представлений разновидность культа была на руку руководящим кругам церкви, и они сделали все возможное, чтобы возвеличить культ мучеников и расширить сферу его распространения до крайних пределов.

Слава, авторитет и таинственное могущество озаренного особой благодатью «мученика», естественно, распространялись на все церковное руководство, так как вербовались мученики для культа, конечно, из церковной знати. Если ограничиться только теми святыми и мучениками, которых прославил в своей «золотой легенде» Яков де Ворагин, то из 162 мучеников и святых, не считая апостолов и других библейских персонажей, оказывается епископов, патриархов и пап 39, других клириков — 26, принцев, крупных чиновников, представителей знати и богачей — 69; лишь о 28 ничего прямо не сказано насчет их социального положения, но из жития видно, что они-были люди богатые, имеющие обширные имения, роскошные дома и рабов. Конечно, жития не представляют собой исторических документов, по которым можно судить о классовом составе мучеников, да и мученики в подавляющем большинстве случаев — мифические личности. Но древнейшие жития служат верным показателем того, как представляли себе мучеников древние авторы житий и их источники.

Характерно также, что в житиях обычно толпа рядовых христиан посещает мучеников в тюрьме, присутствует при их пытках и казни, открыто выражая свое сочувствие героям и свою ненависть к гонителям. Однако никто их за это репрессиям не подвергает. Это опять-таки чисто литературный, поэтический вымысел, но он отражает представление о том, что мученик — епископ, клирик или вообще знатное лицо, тогда как верования толпы не интересуют римских чиновников. Во время гонений оно так и было; преследованиям подвергались в первую очередь руководители общины, как вожаки враждебной правительству политической организации, у которых к тому же можно было по этому случаю конфисковать значительное имущество. Массы христиан сколько-нибудь серьезным гонениям не подвергались.

Канонизация главарей церкви стала со временем делом само собой разумеющимся. Из 63 патриархов константинопольских за время с 315 до 925 года 50 были механически причислены к лику святых. Для двух патриархов исключение было сделано потому, что они были «еретиками». Только двое правоверных не были почему-то канонизированы. Впрочем, один из них занимал престол всего несколько месяцев и не успел стать святым. Сплошная канонизация патриархов была принята и в других митрополиях, и развелось их, наконец, столько, что в XI веке пришлось произвести отбор и оставить в святцах главным образом столичных, константинопольских, патриархов. Римские епископы также канонизировались западной церковью все подряд, вплоть до конца средневековья.