Читать онлайн «Статьи раввина на темы иудаизма». Страница 26

Хотя общая композиция Талмуда следует Мишне, его содержание далеко отклоняется от трактуемых в ней вопросов. Это неудивительно, ибо дискуссии подчиняются свободной ассоциативной связи. Иногда эта связь действительно обусловлена внутренней логикой рассуждений, иногда — стилистическим или языковым сходством, а иной раз и просто спровоцирована упоминанием имен тех или иных мудрецов. Проблемы, затронутые вскользь, становятся центральными и увлекают обсуждение все дальше от первоначальной темы. Правда, несмотря на свободный внутренний строй, Талмуд весьма педантичен в том, что касается ясности и точности высказываний. Существуют тщательно выверенные языковые шаблоны, сам порядок обсуждения неслучаен и наделен особым смыслом — как и использование строго определенных понятий и слов.

Агада

Часть Талмуда (более значительная в Вавилонском, чем в Иерусалимском Талмуде), посвящена не юридическим и галахическим вопросам, а агаде. За этим названием не стоит жанрового или композиционного единства. Агада объединяет истолкования Письменной Торы, теологические и моралистические рассуждения, притчи и сказки, описания исторических событий и просто мудрые советы на все случаи жизни. Хотя всегда существовали определенные различия между галахой и агадой, и были мудрецы, чей вклад в одну сферу намного превышал вклад в другую, в конечном счете между обеими невозможно провести ясную границу, ибо они на каждом шагу вторгаются на территорию друг друга. Иногда агада оказывает влияние на галахическое законодательство, а галахические дискуссии, в свою очередь, подчас затрагивают теологические проблемы. Как правило, суждения агады не так тщательно выверены, и дискуссия ведется в более метафоричной, поэтической форме. Многое из того, о чем говорит агада, имеет символическое значение, где однозначное понимание невозоможно. Спустя много лет все еще остается простор для истолкования агады со всевозможных точек зрения. Еще больше, чем в законодательной сфере, в агаде возможно сосуществование различных интерпретаций, и традиция никогда не ощущала потребности свести их многообразие к искусственному единству.

Влияние и роль Талмуда

Влияние Талмуда на жизнь многих поколений еврейского народа поистине огромно. Традиционное еврейское образование выстроено вокруг этой книги, без знания которой оно, по сути, немыслимо. Большая часть еврейской письменности послеталмудического периода представляет собой комментарии, оранжировки и обновленные интерпретации Талмуда. Даже там, где прямая связь с Талмудом отсутствует, мысль и творчество черпают вдохновение из талмудических источников. В еврейской культуре почти невозможно найти ничего так или иначе не связанного с Талмудом. По словам мудрецов, "Талмуд не завершен", и это верно не только фактически, в историческом аспекте, но и в отношении изучения и понимания этой книги. Благодаря ей склонность к теоретическому мышлению и дискутированию, как и диалектический подход к проблемам, вошли в плоть и кровь еврейского народа. Открытый характер талмудических обсуждений не убавил святости этой книги. Методика изучения Талмуда, как и выводы, сделанные с помощью этой методики, на протяжении поколений питали еврейское законодательство, для которого Талмуд всегда оставался непререкаемым авторитетом. Философы средних веков и мистики всех времен, несмотря на амбивалентное отношение к безраздельному господству Талмуда в еврейском образовании, относились к этой книге с огромным уважением. Позднейшая Каббала усматривала в Талмуде завуалированное выражение мистических истин. В конце концов, вокруг Талмуда образовалась неповторимая атмосфера "священного интеллектуализма", которую эта книга создала и продолжает питать своим вечным духом.

Библиография:

* Адин Штейнзальц. Введение в Талмуд. Москва, 1996 г.

* под ред. Адина Штейнзальца. Вавилонский Талмуд, т.1, трактат Бава

Меция. Москва, 1996 г.

* Адин Штейнзальц. Мудрецы Талмуда. Москва, 1996 г.

* Моше Зильберг. Пути Талмуда. Иерусалим, 1962 г.

* Эфраим Элимелех Урбах. Мудрецы Талмуда — верования и идеи. Иерусалим,

1969 г. (Сокращенный русский перевод: "Мудрецы Талмуда", изд.

"Библиотека алии"

* Авраам Иегошуа Хешель. Тора с небес в зеркале поколений. Лондон

Нью-Йорк, 1962 г.

* Йосеф Шехтер. Сокровищница Талмуда. Второе издание. Тель-Авив, 1990 г.

Вопрос: что такое еврей? — это важный вопрос, интересующий каждого кто имеет хоть какое-нибудь отношение к еврейству, а обсуждение этого вопроса и исчерпывающий ответ на него позволили бы евреям разрешить свои сомнения в том, евреи ли они. Вопрос этот затрагивает самые важные аспекты сущности и бытия еврейского народа. Исчерпывающее и содержательное определение даст возможность установить, существуют ли сегодня евреи и до каких пор они будут существовать, имеется ли у еврейства внутренняя сущность, не подпадающая под то определение, которое еврейство получает извне от разного рода антисемитов. При этом неважно, будет ли такая дефиниция носить национальный, религиозный или биологический характер и каковы окажутся ее составляющие, — важно, чтобы она затрагивала самую суть проблемы, а значит, и определяла рамки еврейского бытия.

На протяжении многих веков такой вопрос попросту не существовал. Принадлежность к еврейскому народу связывалась с принятием определенного образа жизни; евреем назывался человек, принявший те верования и тот способ существования, которые диктовал ему иудаизм. Любое сознательное отклонение от этого образа жизни, будь то в теории или на практике, расценивалось как измена еврейству во всех его проявлениях, и речь здесь идет не только о тех евреях, которые приняли другое вероисповедание.

Такое положение вещей, существовавшее в течение долгого времени, стало изменяться в девятнадцатом столетии с возникновением движения Аскала. Все больше и больше евреев стали частично или полностью отказываться от фундаментальных предписаний исторического иудаизма, но тем не менее евреи эти не переходили в другую веру и продолжали считать себя евреями. Если в девятнадцатом веке число таких людей было незначительным, а иногда и вовсе сходило на нет, то в тридцатые годы нынешнего столетия их уже, несомненно, было большинство в еврейском народе. Возникла серьезная проблема: как определить их еврейство? Что такое еврей — применительно к этим людям?

Все это относится не только к тем евреям, которые сами себя считают совершенно нерелигиозными, но и к различным идеологическим течениям в нынешнем иудаизме. Реформаторы, а в определенном смысле также и большинство консерваторов, не исповедуют иудаизм в исконном, историческом значении этого слова. Что касается их, то дело здесь не в различии Галахи и религиозной практики, а также не в приятии или неприятии некоторых положений веры. Многие века сама возможность спора служила фактором, объединяющим различные течения иудаизма. Когда спорящие стороны основывали свои представления на одних и тех же первоисточниках, одинаково авторитетных для них, то даже в случае разногласий по поводу толкований Писания или смысла книги Зоар, у спорящих сторон всегда имелся общий базис, как бы далеко ни расходились их выводы.

Разумеется, и в наши дни возникают подобные споры, касающиеся проблем Галахи и основоположений веры. Что же касается большинства евреев нашего времени, в том числе верующих, то между ними существуют расхождения не только в выводах, но и — и это более существенно — такое расхождение, которое лишает их общего базиса в споре.

С этой точки зрения, лишь ортодоксальный иудаизм (здесь имеется в виду не политическое течение и не определенная конфессия, а образ жизни и мировоззрение) способен выдержать подобное испытание. Каким бы странным это ни казалось, но при создавшемся положении вещей лишь представители незначительной части народа могут быть названы евреями в полном смысле слова. Поэтому вопрос "что такое еврей?" приобретает иную, не менее важную формулировку: существует ли (а если нет, то может ли быть) такое определение, под которое подпадало бы большинство евреев нашего времени?

ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Теоретически нетрудно выделить такие черты характера, способ мышления и абстрактные идеи, на основании которых можно было бы дать определение сути современного еврейства или, по крайней мере, попытаться представить себе возникновение этой сути в будущем. Однако сомнительно, что пути к определению понятия "еврей" могут быть найдены вне связи с еврейской историей.

В жизни еврейского народа история играла иную роль, чем в жизни любого другого древнего народа. Понятно, что еврейское прошлое обладает особым значением при выработке концепции еврейского народа. Всякая нация или народность приобретает свою специфику и превращается в нечто единое благодаря наличию некоторых обстоятельств, таких, например, как родная земля, единство языка и культуры, общность происхождения или общее прошлое. Но у еврейского народа в его современном состоянии нет общей географической родины. Исконный его язык — это язык культуры для некоторой части народа, а не живой его язык, не язык повседневности. А с оскудением религии не осталось у евреев объединяющей их общей культуры, ибо еврейская культура представляет собой литературные и иные проявления иудаизма. Само собой понятно, что существует ивритская культура и, быть может, культура светского еврейства, но такая культура не является всееврейской и не имеет отношения ко всему народу в целом. Ивритская литература — даже самая первоклассная и высокохудожественная — удовлетворяет потребности лишь граждан Государства Израиль и носителей языка иврит. С этнической же точки зрения трудно утверждать, что существует такой этнос, как евреи. Даже попытки антисемитов отыскать общие этнические черты, объединяющие евреев, потерпели неудачу. Географическая разобщенность, с одной стороны, и принятие в свою среду прозелитов — с другой, за долгие века размыли черты общего этнического происхождения евреев. Особенно важна проблема прозелитов. Можно констатировать, не вдаваясь в подробности того, сколь велика доля прозелитов и их потомства среди еврейского народа, что сам факт вхождения их в еврейскую среду и растворения в ней лишает силы концепцию этнической общности евреев. Отсюда следует, что общее прошлое и еврейская история занимают важнейшее место в определении понятия еврейства. Более того: история еврейского народа это его родина.