Читать онлайн «Догмат искупления в русской богословской науке». Страница 101

Но нужно обратить внимание, что святитель Григорий говорит о врачевании падшего человека через «новое смешение: Бог и Человек — Единый из Божества и человечества — и через то и другое. Для сего Бог и примесился к плоти (святитель начинает ряд повторений «для сего». — Примеч. прот. П. Г.)… Для сего ветхое заменено новым; страданием воззван страдавший»; далее следует приведенная цитата, которую митр. Макарий оборвал до окончания фразы: «…смерть за смерть, тьма для света, погребение за возвращение в землю, воскресение для воскресения. Все сие было для нас Божиим некоторым детоводительством и врачеванием нашей немощи…» и т. д. Соотнесение с контекстом показывает, что, по мысли святителя, все исполнял Христос для врачевания человека, а не для уплаты долга правосудию (см.: Творения святителя Григория. М., 1843. 4. 1. С. 31–32).

См. гл. VI.

См.: Рыбаков В., свящ. Историческая справка о Константинопольском Соборе 1156 г. // Странник. 1914. № 3; Арсений, архим. Николай Мефонский, епископ XII в., и его сочинения // Христианское чтение. 1882. № 7/8, 9/10; 1883. № 1/2, 3/4. Акты Собора приведены Никитой Хониатом (Patr. Mique S. Gr. t. 140), также в Speci Cegium Romanum R. t. 10. 1844. (О Соборе упоминают профессора Лебедев и Успенский: «О Византийской образованности».) Также у Hefcle Т. и др.

Истолкование догмата искупления Николаем Мефонским излагает свящ. И. Орфанитский (см.: Историческое изложение догмата об искупительной жертве Господа нашего Иисуса Христа. С. 140–193), но даже не упоминает о Соборе 1156 года и сочинениях, написанных по поводу указанных споров.

Арсений, архим. Николай Мефонский… // Христианское чтение. 1883. №3/4. С. 313.

См.: Христианское чтение. 1883. № 3/4. С. 309.

«У Трех Лиц по единой сущности одно и действование, и хотение, а посему — одно освящение и одно примирение Единого и Триипостасного Бога» (Там же. С. 326). В творениях древних отцов имеется выражение «жертва Отцу», но его следует понимать в смысле домостроительного принятия, по святителю Григорию Богослову, потому что под именем Отца, когда не было противопоставления другим Ипостасям, часто понимался Бог во Святой Троице.

См. гл. V.

Арсений, архим. Николай Мефонский… // Христианское чтение. 1883. N° 3/4. С. 324, 326, 327–328.

Ульман. См. цит. исследование свящ. И. Орфанитского (С. 190–191).

В 1965 году в Ленинградской духовной академии В. Смирновым было написано курсовое сочинение «Николай Мефонский и его богословие». Остается пожалеть о его утрате.

Феодор (Поздеевский), архиеп. Отзыв о сочинении свящ. J1. Архангельского на тему: «Идея спасения в живом церковном сознании по богослужению двунадесятых праздников» // Журналы собраний Совета Московской духовной академии за 1912 г. С. 187.

В 1951 году студентом Московской духовной академии Г. И. Шиманским было представлено курсовое сочинение на тему «Православное учение о спасении по богослужебным книгам». Дальнейшая его разработка имеет чрезвычайно важное значение. Это сочинение должно восполнить досадный пробел в русской богословской науке.

«Мистика выступает у нашего автора, — говорит западный исследователь сочинений Николая Кавасилы, — не изолированно и не враждебно по отношению к церковному учению и культу, но в мирном соединении с ними. Разрушительное воздействие мистики на догму и разрыв с нею наступают только на Западе» (Guss W. Du Mystik d. Nikolaus Cabasilus. Lpz., 1899. S. 5).

«Ибо истина не поддается отвлеченным понятиям» (Сет. Ириней Лионский. Сохранившийся фрагмент (34) // Соч. СПб., 1900. С. 542), и святые отцы «оставляли диалектику у входа в церковь» (Сет. Григорий Богослов. Творения. 4. 4. 1889. С. 3). Тем более невозможно заимствование разумения этой истины из отвлеченных построений богословия инославного, оттуда, где самая действенность истины спасения представляется сомнительной.

Совершенно неуместно поэтому оставление без внимания в богословских исследованиях аскетических творений святых отцов–подвижников. Плодотворность их изучения можно видеть в исследованиях патриарха Сергия, архиеп. Гурия (Степанова) и др.

Экзегезис в современной западной богословской науке, преимущественно протестантской, сводится в настоящее время к сложнейшему филологическому анализу, установлению правильного чтения и перевода, разумению одной буквы, но не духа Священного Писания.

Окружное послание… восточных патриархов, от 6 мая 1848 г. СПб., 1859. § 21. С. 43.

Неправильное понятие о Боге проявляется в истолкованиях, сохраняющих «юридическое» понимание искупления. Что же касается истолкований «либерально–протестантских», то в них догматическое учение о Боге открыто отрицается. В богословии, хотя бы только претендующем на название православного, появление таких истолкований невозможно. Автор системы, наиболее приближающейся в русском богословии к либерально–протестантскому, проф. М. Тареев, считал необходимым многократно оговариваться и подчеркивать, что его система не выходит из границ обязательного догматического учения.

Гл. V; VII, 2.

Другой причиной указанного противоречия между отдельными трактатами может быть заимствование этих трактатов из разных систем и соответствующие исправления, что часто имело место в русском «школьном» богословии.

Макарий (Булгаков), митр. Православно–догматическое богословие. Т. 2. С. 11.

Там же. С. 15. К этому рассуждению полностью применимо сравнение Штрауса с «параллелограммом сил» Ньютона, где «Божественная любовь сама по себе требовала помилования, Божественное правосудие, также само по себе, — беспощадного наказания виновных, а из взаимодействия обеих сил получается в результате диагональ сатисфакции».

Это разделение свойств и действий особенно проявилось у А. Беляева (любовь Божественная. См. гл. I).

См. гл. VI.

См. гл. V.

Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 1. Гл. 10 // Полн. собр. творений. Т. 1. СПб., 1914. С. 177.

Там же. Гл. 14. С. 185–186.

В трактате о Боге митрополит Макарий избегает такой ошибки: «Кто не знает, — цитирует он свт. Григория Нисского, — что естество Божие, в чем бы ни состояла Его сущность, есть едино, просто, несложно и отнюдь не может быть представляемо в виде какого‑либо многоразличного сочетания? Но так как человеческая душа, вращающаяся долу и погруженная в земное тело, не в состоянии разом обнять искомого (Бога), — то она и восходит к непостижимому естеству многообразно и многочастно посредством многих умопредставлений, а не может одною какою‑либо мыслию постигнуть сокровенное» (Православно–догматическое богословие. Т. 1. С. 149).

Свт. Иоанн Златоуст. Творения / Изд. СПб. духовной академии. СПб., 1912. Т. 2. С. 100. Определение правды Божией в школьных системах как «такового свойства, по которому Он воздает всем нравственным существам каждому по заслугам, а именно: добрых награждает, а злых наказывает» (Макарий, митр. Православно–догматическое богословие. Т. 1. С. 140. Ср.: Филарет, архиеп. Православно–догматическое богословие. 4. 1. С. 59) нельзя считать бесспорным. В русской богословской литературе имеются и другие определения: «нормы жизни» (архиеп. Гурий (Степанов)); «неизменности Божией в отношении к человеку» (архиеп. Андрей (Ухтомский)); «правда Божия есть единственно возможная форма Божественной любви к свободной твари, которая требует, чтобы сам человек участвовал в деле устроения своего блага» (Горский М., свящ. Правда и милость Божия). См. еще у проф. Пономарева и т. д. Святоотеческое понимание правды Божией не допускает противопоставления ее любви: «Правдою он (Давид) называет здесь человеколюбие; и во многих местах Писания правда употребляется в этом значении — и весьма справедливо» {Сет. Иоанн Златоуст. Творения. СПб., 1899. Т. 5. С. 501). Прп. Исаак Сирин говорит: «Не называй Бога правосудным, ибо правосудие Его не познается на твоих делах» (Слова подвижнические. Сергиев Посад, 1911. С. 430).

Макарий (Булгаков), митр. Православно–догматическое богословие. Т. 1. С. 137— 138. К святоотеческим свидетельствам, приводимым митр. Макарием, см. еще: «…любовь есть не имя, но Божественная сущность, сообщимая и непостижимая и совершенно Божеская» (Св. Симеон Новый Богослов. Божественные гимны. Сергиев Посад, 1917. С. 220). «Бог есть Любовь по существу и самое Существо любви. Все Его свойства суть облачения любви, все действия — выражения любви» (митр. Филарет, см. гл. I настоящего исследования).