Читать онлайн «История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел первый: 1240-1448». Страница 57

Вторым правом митрополита по отношению к епископам было право суда над ними. И летописи передают нам несколько случаев такого суда, который митрополит производил иногда сам один, а иногда – с Собором епископов. В 1280 г. митрополит Кирилл, прибыв из Киева в землю Суздальскую, услышал, что Ростовский епископ Игнатий осудил за что-то ростовского князя Глеба Васильковича, уже умершего, и чрез девять недель по смерти князя велел изринуть тело его в полночь из соборной церкви и погребсти в Спасском монастыре. За это митрополит отлучил было епископа от службы и простил его только вследствие ходатайства за него ростовского князя Димитрия Борисовича, сказав Игнатию: «Кайся до своей смерти в том грехе: ты осудил мертвеца прежде суда Божия, а пока он был жив, ты принимал от него дары, пил и ел с ним». Митрополит Максим свел с епископии владыку Владимирского Иакова (1295), а митрополит Петр снял даже сан с владыки Сарайского Измаила (1312): преступления этих владык нам неизвестны. Митрополит Феогност лишил кафедры Суздальского епископа Даниила за какую-то вину, но потом снова благословил его (1351) архиерействовать в Суздале. Митрополит Киприан по приглашению тверского князя Михаила Александровича ездил (1390) в Тверь вместе с двумя греческими митрополитами, находившимися тогда в Москве, и епископами Стефаном Пермским и Михаилом Смоленским, чтобы произвесть соборный суд над Тверским епископом Евфимием Висленем. Суд происходил в палатах княжеских. На Евфимия восстали все местное духовенство, монашествующее и белое, и бояре, и простые люди жаловались на него «о мятежи и раздоре церковном» и взводили на него разные обвинения и будто бы клеветы. Евфимий не мог оправдаться и лишен был своей кафедры. Митрополит пытался было примирить его с князем, но, увидев, что от этого вражда и смятение в городе только усиливаются, счел лучшим взять Евфимия с собою в Москву и поместил его в своем Чудовом монастыре, где через два года этот епископ и скончался. В 1401 г. Киприан созывал подобный же Собор в Москве, на котором присутствовало девять владык. На том Соборе отписались своих епископий архиепископ Новгородский Иоанн и епископ Луцкий Савва, и митрополит, недовольный на них «за некия вещи святительския», приказал обоим не выезжать из Москвы, «да не точию сами полезное и спасеное обрящут, но и инем полезное и спасеное будет». Владыка Новгородский Иоанн, который подвергся опале, как можно догадываться из хода летописного сказания, едва ли не за то, что благословил новгородцев действовать против великого князя московского, просидел в Москве в одном из монастырей три года и четыре месяца и снова был отпущен на свою епархию. В 1405 г., когда Киприан обозревал юго-западные епархии, один из тамошних епископов – Антоний Туровский был оклеветан пред Витовтом, князем литовским, в государственной измене. Витовт обратился с жалобою к митрополиту и препроводил к нему самые грамоты клеветников, которые доносили, будто Антоний посылал в Орду к татарскому царю Шадибеку и призывал его на Киев, и на Волынь, и на другие города. Киприан, может быть узнав, что клевета эта происходила от латинского духовенства, враждовавшего на Антония за его ревность по православию, думал было сначала ограничиться тем, чтобы удержать Антония при себе. Но потом, уступая гневу и угрозам Витовта, решился снять с епископа Туровского святительский сан и послал его на покой в московский Симонов монастырь.

Очень нередко пользовались наши митрополиты и своим правом вызывать к себе епископов. И иногда вызывали того или другого поодиночке, как вызывал, например, Киприан в 1397 г. Новгородского владыку Иоанна «о святительских делех», а гораздо чаще вызывали нескольких владык вместе для соборных дел и совещаний. При митрополите Кирилле, когда он посетил в 1280 г. Переяславль Залесский, мы видим трех владык: Новгородского, Ростовского и Владимирского. Митрополит Максим, возвратившись из Орды, вызвал к себе (1384) в Киев всех русских епископов и чрез шесть лет ходил в Новгород с двумя епископами для рукоположения тамошнего архиепископа Феоктиста. Митрополит Феогност, находясь (1331) в земле Волынской, созывал к себе всех юго-западных епископов, которые, между прочим, участвовали и в рукоположении Новгородского архиепископа Василия. Митрополита Пимена, когда он отправился в 1389 г. в Царьград, провожали до реки Дона пять епископов, а один из них – Михаил Смоленский отправился с митрополитом в самую Грецию. При поставлении митрополитом Фотием Новгородского владыки Симеона (1416) в Москве находилось пять владык. Вообще, самым обыкновенным поводом для созывания нескольких епископов служили митрополитам те случаи, когда открывалась потребность избирать и рукополагать новых епископов.

Имея под своею непосредственною властию всех епископов Русской Церкви, митрополиты наши уже чрез епископов заведовали и управляли и всею Церковию. Впрочем, по временам они действовали и непосредственно в пределах своей митрополии. Это бывало, во-первых, тогда, когда митрополиты посылали свои грамоты, поучения, послания или ко всем вообще православным христианам русским, или ко всему русскому духовенству, или в известные только места, города, монастыри, или к известным лицам; а во-вторых, тогда, когда сами предпринимали путешествия для обозрения разных епархий своей митрополии или отправлялись в какой-либо город для рукоположения местного архиерея или для суда над ним. Летописи не раз замечают, что во время этих путешествий митрополиты наши были встречаемы с особенною торжественностию. Когда в 1390 г. Киприан поехал в Тверь, то для встречи егоза тридцать верст от города тверской князь Михаил Александрович выслал внука своего с боярами, за двадцать верст – своего старшего сына, а за пять встретил святителя сам с прочими детьми и боярами. Пред городскими воротами у Георгиевской церкви митрополит был встречен с крестами всем духовенством. В следующем году того же митрополита торжественно встречали в Новгороде сам архиепископ Иоанн и все духовенство в полном облачении с иконами и крестами при бесчисленном стечении народа на Ильинской улице у Спасской церкви, и митрополит, облачившись здесь в свои ризы, совершил крестный ход чрез Торговую площадь и великий мост к святой Софии, где и совершил Божественную литургию. Но те же летописи замечают, что путешествия митрополита по епархиям были иногда тяжелы и обременительны для духовенства, потому что митрополит обыкновенно путешествовал с большою свитою и содержание его и всей свиты падало тогда на местного владыку и монастыри, хотя и случалось, что им помогали в этом местный князь или городское общество. В то же время митрополиту подносимы были дары, иногда «дары многи», например в Новгороде – от владыки и монастырей или от одного владыки, в Твери – от самого князя, а псковичи присылали к Киприану, когда он находился (1395) в Новгороде, своих послов «с поминком», и митрополит принял их с честию и благословил игуменов, и попов, и весь Псков, и окрестные грады.

Кроме этих доходов случайных, какие получал митрополит при обозрении подведомых епархий, он имел от своей митрополии еще доходы постоянные. Не знаем, шла ли в казну митрополичью какая-либо определенная дань от самих епархиальных владык: в летописи упоминается только, что владыка Новгородский приезжал (1415) к митрополиту «с дары и с честию». Но есть основания думать, что для митрополита взимаемы были церковные дани с приходских церквей и духовенства всей митрополии, а не одной митрополичьей епархии. Когда в Константинополе поставили (1354) на Русь разом двух митрополитов – Алексия и Романа, то они прислали оттуда своих послов в Тверь ко владыке, и «бысть священничеству чину тяжесть велия везде», вероятно, по случаю собирания даней. Митяй, занявший было по смерти святителя Алексия его престол, «по всей митрополии с церквей дань собираше, сборные петровские и рождественские доходы, и уроки, и оброки митрополичи все взимаше». Припомним также слова, которые произносили новонареченные владыки наши в Исповедании пред рукоположением своим: «Исповедую, яже имать пошлины митрополичьский престол во всем пределе моем, соблюдати непреложно». В чем состояли собиравшиеся с церквей дани для митрополита – об этом приблизительно можем судить по уставной грамоте великого князя московского Василия Дмитриевича митрополиту Киприану, которая нами прежде рассмотрена. Наконец, в казну митрополита поступали пошлины и с мирян его митрополии, когда они подвергались так называвшемуся месячному суду митрополита.

Первые известия об этом суде встречаются в летописях под 1385 г. К концу предшествовавшего года великий князь московский Димитрий Иоаннович присылал в Новгород своих бояр собирать черный бор (подать с простого народа) по всем новгородским волостям, что в высшей степени раздражило новгородцев. Вскоре за тем прибыл в Новгород Московский митрополит Пимен, собираясь идти в Царьград, и начал требовать себе месячного суда и соединенных с ним пошлин, и новгородцы, враждуя против Москвы, не только не дали Пимену суда, но еще, собравшись все на вече, торжественно целовали крест и подписали клятвенное обещание, чтобы не зваться им никогда в Москву на суд к митрополиту, а судиться у своего архиепископа по Номоканону: речь, очевидно, о тех делах и тяжбах, в которых и миряне подлежат суду Церкви. О таком поступке новгородцев доведено было до сведения Константинопольского патриарха и Собора в то время, когда в Царьграде еще находился Киприан, впрочем уже назначенный на Русскую митрополию (1389), и по его-то просьбе патриарх Антоний написал грамоту, подписанную и прочими членами Собора, в которой убеждал новгородцев отложить данную ими клятву и подчиниться суду митрополита. Грамота пришла в Новгород (1390) вскоре после того, как Киприан прибыл в Москву, но не произвела никакого действия; упорные новгородцы с пренебрежением бросили ее и остались при своем. Тогда Киприан решился сам ехать в Новгород. Новгородцы приняли его (11 февраля 1391 г.) с великою торжественностию, отвели несколько дворов для его свиты, присутствовали при его богослужении, внимательно слушали его поучения, а владыка честил его две недели угощениями и дарами. Но когда митрополит начал просить своего суда, то все единогласно отвечали: «Мы целовали крест и написали между собою крестную грамоту и запечатали, чтобы не зваться на суд к митрополиту». Сколько ни говорил им Киприан: «Я целование (т. е. клятву) с вас снимаю, печать с вашей грамоты сорву, вас благословляю и прощаю; а вы дайте мне суд, как было при других митрополитах», – новгородцы остались непреклонны; сам владыка был на их стороне и подтверждал их клятву. Видя такое решительное сопротивление их своей духовной власти и явное пренебрежение к грамоте патриарха и Собора, Киприан прибег к последнему средству: он наложил на весь Новгород отлучение, запретил в нем церковные службы и удалился, не преподав никому своего благословения. Но и эта крайняя мера не подействовала: Новгородский владыка и священники продолжали отправлять все церковные службы и священнодействия, а новгородцы и не думали изменять своего решения. Киприан увидел необходимость обратиться в Царьград и вместе с великим князем московским послал туда послом Димитрия Афинейского. Патриарх с своим Собором, выслушав донесение, написал к новгородцам обширную грамоту (сентября 1393 г.), в которой излагал весь ход дела, объяснял всю их виновность пред ним и митрополитом на основании церковных правил, укорял в особенности архиепископа и священников за то, что они, будучи запрещены, дерзают священнодействовать, и убеждал всех раскаяться в своем проступке и непременно подчиниться митрополиту. Но прежде, нежели грамота эта была отправлена, в Царьград прибыл и новгородский посол, какой-то Кирилл, вместе с другими людьми и принес грамоты к царю, патриарху и Собору. Из грамот не оказалось ничего нового, чего бы прежде не сообщил Димитрий Афинейский. Патриарх, однако ж, три раза открывал заседание Собора, чтобы подробно выслушать новгородского посла с товарищами, и этот посол все повторял одно и то же: «Не хотим судиться у митрополита; не хотим, чтобы он унижал нашего епископа, чтобы митрополит приходил в Великий Новгород и судил в течение одного месяца или чтобы присылал к нам своего человека для суда... Просим благословения вашего, патриарх и архиереи; а если вы нас не благословите, то желаем сделаться латинами...» Такие речи заставили патриарха написать к новгородцам другую грамоту, в которой, признавая наложенное на них отлучение совершенно законным и справедливым, он снова убеждал их принесть покаяние пред митрополитом и возвратить ему его право и под этим только условием соглашался разрешить их и благословить. Между тем как дело новгородцев рассматривалось в Константинополе, великий князь московский Василий Дмитриевич потребовал от них, чтобы они непременно выслали к митрополиту Киприану свою целованную, или клятвенную, грамоту, и, получив отказ, выступил против них (1393) с войском и отнял у них несколько городов и волостей. Новгородцы отвечали опустошением княжеских городов и, наконец не желая видеть большего кровопролития, послали к Василию Дмитриевичу послов с челобитьем о старине, а к митрополиту отослали свою целованную грамоту. Митрополит принял грамоту, простил и благословил их; князь заключил с ними мир, и они дали князю черный бор, а митрополиту прислали 600 рублей за то, что благословил их владыку Иоанна и весь Новгород. В следующем году прибыл из Царьграда Вифлеемский владыка Михаил и привез обе грамоты патриарха к новгородцам. Спустя несколько времени митрополит Киприан отправился (1395) с этим послом в Новгород, и новгородцы, хотя сначала не соглашались было дать суда митрополиту, но наконец согласились. Киприан пробыл у них всю весну до Петрова поста, написал им свое поучение на предложенные ими вопросы о церковных службах, епитимиях, кумовстве и подобное; архиепископ Новгородский оказал митрополиту и патриаршему послу великую честь, и Киприан, отходя в Москву, с любовию благословил сына своего владыку Иоанна и весь Новгород, а чрез несколько месяцев и сам принимал у себя с честию того же владыку. Так окончились споры новгородцев с митрополитом о месячном его суде. В чем же состоял этот суд? В том, сколько можно догадываться по изложенным нами известиям, что митрополит приезжал на один месяц в Новгород и судил всех по делам, подлежащим церковному суду, или присылал для того своего уполномоченного человека и собирал, разумеется с подсудимых, положенные пени. На чьей же стороне была правда в споре об этом суде? Киприан не ссылался ни на какой закон в подтверждение своего права, ибо такого закона и не было; а ссылался только на обычай, на прежние примеры: «Дайте мне, – говорил, – суд, как давали прежним митрополитам». Новгородцы не отвергали этого обычая и примеров, но очень хорошо понимали, что по законам, по Номоканону, они должны были судиться у своего епархиального архиерея. Следовательно, если нельзя назвать неправым Киприана, то нельзя также утверждать, чтобы вовсе были неправы и новгородцы и чтобы они действовали здесь только по одной вражде против Москвы, по одному нежеланию находиться в зависимости от митрополита, по одному своеволию и упорству. В одном ли только Новгороде или и в других епархиях митрополит наш имел право месячного суда? Известий не сохранилось, но последнее вероятнее. Иначе трудно объяснить, почему наш первосвятитель усвоил себе такое право по отношению только к одной епархии и почему новгородцы в своих спорах с Киприаном не указывали на одно это как на ясное доказательство незаконности его притязаний, которых он сам не распространял на другие епархии.