Читать онлайн «Статьи разных лет». Страница 84

Любопытно в этой связи, во-первых, вспомнить слова великого живоглота Ленина, приведенные выше об «интернационализме еврейской культуры и ее отзывчивости на передовые движения эпохи», сопоставить их с призывами великого интернационалиста Энгельса, выше приведенными, и теперь посмотреть на маленькую страничку из жизни рядового носителя «интернационального духа» и на то, как этот «дух» складывался в реальности, минуя высоты исторического материализма, и на какую именно «отзывчивость» мог рассчитывать русский человек.

Вспоминает советский литературовед М.С. Альтман о своих детских и юношеских годах, родившийся в 1896 году в местечке Улле Витебской губернии.

«В Улле все население (примерно около двух тысяч человек) было только еврейское. Русские в Уллу наезжали только на рынок по воскресеньям. И вообще русские у евреев не считались людьми. Русских мальчиков и девушек прозывали „шейгец“ или „шиксе“, то есть, нечистью». Напомню, что и Белая Церковь называлась у иудеев «мерзкая тьма». Для русских была даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а упивался, не спал, а дрых, даже не умирал, а издыхал. У русского, конечно, не было и души: душа была только у еврея, а по субботам даже две души.

«(…) Каждую пятницу к ней (к бабушке — В.О.) приходила старуха, стригла ей волосы и при этом докладывала все „происшествия“ в местечке за неделю: кто из еврейских парней вечером гулял с „нечистью“, кто по субботам носил в кармане носовой платок, кто не посещал синагогу…» («Минувшее. Исторический альманах», Париж, 1990 г., т.10, стр.211).

Сам Альтман учился в хасидской синагоге. В 1906 году в синагоге выступал с политическими речами по приглашению еврейских «товарищей» русский революционер. Альтман, сам активно, как и все подростки этого местечка, участвовавший в революционном движении, был возмущен до глубины души:

«Я вознегодовал: как, русский в еврейской синагоге!»

Революция революцией, а нечисть — она и есть нечисть!

Другой сюжет отсюда же, из «Автобиографии» Альтмана. Предварительно два слова. Кто же не знает, как ненавидели революционеры-интернационалисты, борцы за право народов на самоопределение, Русскую Православную Церковь. Сколько кощунств и издевательств претерпели русские люди, их Вера и их храмы от всех этих губельманов вместе взятых. Откуда бы, кажется, и взяться такой ненависти, тем более, если они верили, что Бога нет, а Христос был обычным человеком. Альтман раскрывает: «Об отношении бабушки к иноверцам еще добавлю. Христа бабушка называла не иначе как „мамзер“ — незаконнорожденный. (А теперь, дорогие друзья, обратите внимание на наших неоязычников! Эти „русские патриоты“ и „борцы с сионизмом“ один к одному повторяют богохульства альтмановской бабушки — ред.) Когда однажды на улицах Уллы был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: „Чтобы твои светлые глаза не видели эту нечисть“». (Там же, стр.213).

Такое воспитание, собственно говоря, проходили почти все юные революционеры, с годами матеревшие в своей «отзывчивости», что и можно видеть даже по страницам истории России, написанной всевозможными альтманами и по которым велось воспитание в наших школах и ведется до сих пор. С другой стороны, ну не черносотенство же им воспевать с евангельскими словами любви и смирения, так сильно мешающими революциям и прогрессу, особенно с этими требованиями: не лги, не укради, не возжелай и даже… не сотвори себе кумира! Действительно, что же останется от демократии, подлинного гуманизма и цивилизации, если следовать этим черносотенным заповедям! Зато на «укради, солги, убей, возжелай» можно построить такие рынки, такие демократии, такие цивилизации, что и в сладких снах не пригрезятся!

Так или иначе, но нет ничего удивительного в том, что умы философские и прогрессивные, воспитанные, как правило, во всех этих еврейских местечках, вроде Уллы, весьма нелестно смотрели на русского человека, называя его нечистью, лентяем и невеждой. И пронесли эту традицию до наших дней.

Но нелестно смотрели эти умы местечкового пошиба и на Самого Спасителя, и на Божию Матерь, так что нам особенно огорчаться не приходится. Просто сбылись слова Иисуса Христа: «И пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого.» (Лука, 7,22)

Самое удивительное во всей революционной истории вообще и нашей, российской, в частности, то, с какой наивностью люди поверили в лозунги равенства, братства и свободы. И даже серьезные мыслители вроде Леонтьева приняли эти лозунги как истинное требование либералов и революционеров, а ведь при вдумчивом отношении к исторической и политической реальности того времени можно было бы увидеть, что просто новым господам хотелось быстрее захватить власть и стать новыми крепостниками-феодалами. И что все эти крики о «помещиках-крепостниках», о «деспотизме» и «капиталистах-эксплуататорах» были криками тех, кто жаждал получить безграничную власть над великим народом. Речь шла о новом «царстве», но уже не Православном, а иудейском со всей своей жестокостью, цинизмом и ложью.

Вскормленная новой властью армия так называемых историков и прочих глашатаев демократического строя при большевиках писала из страницы в страницу о жутком положении русского крестьянина, о его отсталости из-за того, что он не понимал радости произвести всемирную революцию и для начала скинуть иго помещиков и Царя. И это писалось в то время и в той стране, где новая власть сделала крестьян полуголодными рабами, обреченными на вымирание. И это знал и видел любой историк, да и кто вообще не видел чудовищной бедности русских деревень?

После того, как русского «лапотника», по рождению — черносотенца и погромщика — «отзывчивые» альтманы вогнали в социалистический рай, пришлось во имя прогресса немало потрудиться революционным мальбрукам над сокращением численности русского племени. Образовавшийся новый класс местечковых феодалов не стал церемониться с «нежными цветками c славянской независимости» и «русским варварством». Любопытно, кстати, что весь западный и очень демократический мир с Англией, Францией и Америкой во главе неуклонно поддерживал политические акции сэра Сталина, включая судебные процессы 30-х годов и, конечно, коллективизацию, для чего американцы прислали даже своих комиссаров в виде помощи большевикам. Общая мысль была примерно такова: «С этим варварским народом, не приспособленным к прогрессу, можно разговаривать только языком тюрем, лагерей и организованного голода. Да, это нехорошо, — замечали иногда западные политики на возмущенные замечания каких-нибудь журналистов или писателей, — но как иначе дело демократии может быть утверждено в этой стране вчерашнего царизма и черносотенства?..»

То, что большевики во главе со Сталиным действуют жестоко, признавалось всеми, но поскольку считалось, что хуже Самодержавия и Православия ничего нет на свете, то жестокости в отношении русского народа оправданы. Вот, собственно, вся суть «интернационального духа» и «отзывчивости». Когда-то Луначарский писал, что подлинным богом демократии является Иегова, племенной иудейский бог. («Социализм и религия», СПб., 1908 г.) И надо признать, что в России этот Иегова собирает богатые кровавые жертвы…

Следуя за извилистыми изгибами философского ума, революционного и прогрессивного, в хронологическом порядке, можно обнаружить немало любопытного в теме его отношения к русскому народу. После того, как Фридрих Энгельс назвал русских контрреволюционной нацией (и был прав! — ред.), а Чернышевский — просто рабами, тупыми невеждами, не понимающими, что их ждет счастливое будущее не на свободных просторах Руси, а только в концлагерях социализма, прошло много времени и рухнул царизм со своим сытым и благодушным «деспотизмом», а место помещиков и капиталистов, ивановых и сидоровых, заняли иудейские комиссары. Появились коммунальные квартиры — эти клоповники социализма с очередями за пайкой хлеба и вечной беготней, с целью что-то «достать» и «отхватить». Под пристальным вниманием многоярусной цензуры альтманы, розенфельды, бронштейны вкупе с русскими карьеристами почувствовали себя, наконец-то, счастливыми и поняли, правда, задним числом, что «человек — это звучит гордо». Дунаевские, эйзенштейны, роммы и прочие таланты еврейского народа приступили к идеологическому обеспечению большевизма. Отношение к русскому народу в принципе не изменилось, но теперь называть его нацией контрреволюционной, нацией рабов и лентяев было просто глупо. Теперь русский народ — строитель коммунизма. Оказывается, он всю свою многовековую жизнь только и знал, что боролся с кровопийцами-эксплуататорами: помещиками, попами, монастырями и, конечно, царями. Вдруг выяснилось, что за это время он накопил богатый революционный опыт и у него были Пугачев и Разин, а потом — Радищев и Новиков, мелькнули, как яркие лучи весны, декабристы. Очень неплохи были и прочие всякие революционные демократы, а тут как раз и русский пролетариат вызрел, и вожди его явились. И все — вовремя, все в строгом соответствии с исторической закономерностью и даже с опережением других народов. Правда, все эти «вожди пролетариата» были выходцами из еврейских местечек, членами всяких сионистских групп и масонских лож, бундов и т. д., но об этом предпочитали не писать. (Исследовательнице биографии Ленина Мариетте Шагинян в конце 30-х годов было запрещено обнародовать данные о еврейских предках Владимира Ильича — ред.).