Читать онлайн «Легенда о Вавилоне». Страница 53

Книга Царств возобновляет подробное описание древнееврейской истории в 622 г. до н.э. Напомним, что политическая история Иудеи и Израиля рассматривается библейскими авторами почти исключительно с экклесиастических позиций. Поэтому отправной точкой рассказа о последних годах иудейской независимости является религиозная реформа царя Иосии, которой летопись уделяет основное внимание. Попробуем вглядеться в то судьбоносное время.

Согласно Писанию, основополагающим моментом реформы было случайное обнаружение «книги закона» при ремонте Иерусалимского храма. Царь Иосия, которому она была зачитана, пришел в совершеннейшее потрясение и начал культурную революцию[385]. Приведенная в Библии дата поражает своей неслучайностью. Всего четыре года назад Набопаласар начал восхождение к власти в Вавилоне[386], чуть раньше, в 627 г. до н.э. закончилось официальное правление Ашшурбанапала. Насколько библейская дата точна, неизвестно, но несомненно, что она сразу же вводит иудейские потрясения в древневосточный геополитический контекст. Так же значима и альтернативная дата начала культовых реформ — 628 г. до н.э., приводимая в Книге Паралипоменон, которая написана с несколько иной идеологической позиции, чем Книги Царств. Кажется, что события последней четверти VII в. до н.э. были подготовлены предыдущим, «темным», периодом иудейской истории, и что их начало вовсе не было столь внезапным.

В течение нескольких десятилетий Иудею миновали ассирийские набеги. Страна находилась в состоянии мирного вассалитета, который, может быть, не устраивал значительную часть политической элиты, но и ничем ей не грозил. С годами ассирийская угроза начала уменьшаться, что не могло не привести к мыслям о восстановлении полной независимости. Как мы уже говорили, существуют указания на то, что в последние 10 лет правления Ашшурбанапала Ассирия была охвачена гражданской войной. Не исключено, что на престол претендовали сразу несколько человек. Но в тот момент никто не мог предполагать, что налицо закат великой державы: почти всегда при смене властителя империю постигали смуты, которые с течением времени разрешались к вящей славе ассирийского оружия. Память о поражении антиассирийской коалиции, в которой участвовала Иудея, тоже не покинула Иерусалим. Без сомнения, Иосия и его сподвижники были прекрасно осведомлены о дальнейшей борьбе Ассирии с Вавилоном и о страшном наказании непокорных. Но все-таки слишком давно не появлялась в Палестине имперская армия, и что-то чересчур долго продолжались в метрополии беспорядки. Схватка за власть в Междуречье не утихала. Именно в такой обстановке Иудея начала восстанавливать независимость — с самыми печальными политическими и самыми выдающимися духовными результатами.

Реформы Иосии оцениваются как попытка консолидации общества: как духовной, так и политической. Какой из компонентов был сильнее, судить трудно. Заметим только, что множественность религиозных течений Иудеи никуда не делась, и именно против нее были направлены действия царя. Один самодержец, один бог, один храм — схема, прекрасно знакомая из истории человечества[387]. Но где в этой схеме было место для бродячих жрецов-проповедников? Для иудейских юродивых философов, давно занимавших определенную нишу в духовной жизни общества, бывших и популярными, и влиятельными — где было место для пророков?

Все комментаторы отмечают двойственность позиции, которую занимал по отношению к реформам один из главных героев нашей истории. С одной стороны, пророк Иеремия, особенно, под пером поздних храмовых авторов, должен был приветствовать меры по «очищению культа». С другой — не подлежит сомнению его яростная оппозиция курсу иудейской политической элиты. Наследовавшие Иосии цари, все как один, аттестовываются Книгой Царств отрицательно. Однако ясно, что они опирались на поддержку значительной части населения, в том числе на высшее жречество, в свою очередь весьма довольное установлением своих исключительных привилегий. В результате мы имеем идеологический заколдованный круг: в духовном смысле Иеремия должен был одобрять политику Иосии и его наследников[388], а вот всем политическим действиям иерусалимской элиты он высказывал полное и абсолютное порицание. Выражаясь современным языком, получается нестыковочка.

Иеремия предстает человеком исключительно цельным, не неподвластным сомнениям, а именно цельным. Тем удивительнее его судьба. Наперекор сомнениям и страхам, он всегда шел по намеченному пути до конца, не заботясь о возможных последствиях. Именно потому Иеремия — первый пророк человечества, к которому сотни лет спустя будут обращаться люди, оказывающиеся в подобных же ситуациях. Когда под страхом смерти и всеобщей ненависти не смогут не сказать истины и сильным мира, и своему народу. Сделавший это первым Иеремия — основоположник личной духовной независимости. Потому любой человек, в безнадежной борьбе идущий наперекор много превосходящим силам, ибо именно это диктует ему совесть, идет по стопам «сына Хелкиина, из священников в Анафофе, в земле Вениаминовой»[389]. Народ не послушал Иеремию — и чуть было не погиб. Иеремия остался верен себе — и стал бессмертен. Голос пророка продолжал звучать на многих языках, будучи вложен в уста его духовных наследников, он продолжает звучать и поныне. И уже Иеремия первым столкнулся с самым страшным обвинением, которое бросают подобным людям, — что он вовсе не пророк, а ненавистник своего народа. Предатель, жаждущий его погибели. Как защититься от этого, как оправдаться? И нужно ли оправдываться? Бог в любом случае все видит, а история по своему обыкновению рассудит рано или поздно. Если, правда, будет кому сохранить память о шедшем против течения, если хотя бы они сумеют уцелеть и что-нибудь записать.

Итак, Ассирия пала — через год или два стало ясно, что пала окончательно. Ее власть, простиравшаяся на громадных пространствах, временных и географических, испарилась почти в одночасье. Во всем этом, без сомнения, была высшая воля, именно так современники и восприняли произошедшее. Особенный резонанс все это должно было иметь в Иудее, переживавшей в тот момент что-то вроде культурно-политического ренессанса[390].

Обращение иудеев «к истокам», вызванное обнаружением древней книги, не может рассматриваться, как случайное. Этим событиям предшествовала духовная эволюция жителей царства, шедшая подспудно и незаметно для потомков в годы относительного спокойствия и тихого подданичества. Не стоит недооценивать людей той эпохи и ставить слова о случайной находке «книги Закона» в кавычки: не исключено, что она действительно хранилась в одном из потайных помещений. Даже если о ней знали высшие священники, то в иную эпоху она не могла быть востребована ни светской властью, ни самим народом, а вот теперь время пришло[391]. Не исключено, что обнаружение этой книги, пусть даже в свое время и обставленное с соответствующей помпой, не было главнейшим событием реформы, ее начальным или поворотным пунктом, а просто одним из значимых и потому отмеченных летописью событий тех лет. В дальнейшем кто-то из поздних редакторов, возможно, окончательный автор иудео-израильской истории Dtr2 (если обозначать первоначального историка VII в. до н.э. как Dtr1) придал ей ту роль, которую она, по его мнению, должна была сыграть. Ни царь, ни народ, ни даже священническое сословие не могли дать начало религиозному обновлению — его основоположником могло быть только слово Божие.

Патриотического подъема иудеев тоже не стоит недооценивать. Ведь именно благодаря ему они более 20 лет вели борьбу за свою независимость против мировых держав. Судя по всему, этот подъем разделяло подавляющее большинство населения. Поэтому исключительно странно читаются те пассажи Книги Царств, в которых перечисляются многочисленные религиозные прегрешения последних иудейских царей (за исключением Иосии): они, дескать, и иноземные культы восстановили, и всячески надругались над истинной иудейской верой, и пророков казнили прямо-таки в массовом порядке. Если принять эти сведения на веру, то налицо уникальный случай в мировой истории: общественные классы, возглавляющие борьбу за политическую независимость, одновременно делают все возможное для подавления независимости духовной. Это более чем сомнительно, особенно если учесть тот факт, что многие из пророков (в отличие от Иеремии) поддерживали всеобщий патриотический порыв — многочисленные следы чего сохранились в тексте Писания. Кроме того, сообщения самого Иеремии не оставляют ни малейшего сомнения в том, что в Иудее существовал единый политико-религиозный фронт борцов за самостийность, поставивший нацию на грань исчезновения.