Читать онлайн «Трудный путь к диалогу». Страница 26

В отличие от вождизма демократия появилась лишь в человеческом обществе, животному миру она неизвестна. Она исходит как из сознания высокой ценности личности, выросшего на почве религиозного персонализма, так и из стремления дать обществу рациональную структуру.

Рост демократии в прошлом веке шел рука об руку с развитием научного рационального мышления, которое, согласно концепции английского историка Кристофера Даусона, наряду с христианством было вторым фундаментальным элементом европейской культуры. В Евангелии коренилась вера Европы, в античности - ее наука, в том числе и политическая.

Еще Отцы Церкви первых веков показали, каким образом возможно творческое взаимодействие этих дополняющих друг друга элементов. Но на практике в Новое время возобладал дух раскола между ними, чреватый потрясением всего здания европейской культуры. В частности, это затронуло и сферу, связанную с задачей оптимального общественного устройства,

То, что руководство Церквей в той или иной мере противилось секуляризации государства, науки, политики, стало одной из трагических глав в истории христианства. Многовековая инерция, привычка видеть в религии форму государственной идеологии, искать поддержки Кесаря вели к самым печальным результатам. Те же церковные деятели, которые, подобно Ф. Ламенне, протягивали руку демократии и секуляризму, оказывались на подозрении и в изоляции.

В XVIII-XIX веках раскол между верой и наукой углублялся антиклерикализмом демократов и просветителей, который постепенно переходил в агрессию против религии как таковой. В ней видели союзника реакции, роялизма, консервативных тенденций, и в чем-то такой взгляд соответствовал действительности. Для наступления на религию использовались достижения различных наук, эволюционизм, библейская критика, социальные, экономические системы. Между тем размывание религиозных и этических основ общества не могло пройти бесследно. Именно оно нагнетало тот болезненный кризис культуры, которым отмечен рубеж XIX и XX веков.

Христианское чаяние Царства Божия, преображения мира и человека было заменено верой в Прогресс - светским вариантом библейской эсхатологии. Согласно этой вере, развитие науки и техники, просвещения и социальных институтов само по себе сделает род человеческий счастливей и гуманней. Однако прогнозам самоуверенного XIX века сбыться было не суждено.

Напротив, история стремительно приближалась к эпохе мировых войн...

Российский вариант

Любой объективный историк должен признать, что в период трех революций 1905-1917 годов большинство населения Российской империи составляли люди верующие, исповедники двух мировых религий - христианства и ислама (прочие религии имели здесь сравнительна малое число приверженцев). Никакие самые одаренные вожди не смогли бы совершить революцию без поддержки масс. Но если разрушение старого порядка осуществлялось руками верующих, то как понять все дальнейшее развитие событий?

За ответом нужно снова обратиться к далекому прошлому.

Русь, Россия, ставшая ядром будущей царской империи, вместе с Православием восприняла от Византии и ее церковно-политические концепции. В частности, идею "симфонии", т. е. гармоничного взаимодействия между христианской государственной властью и Церковью, ее иерархией. Эта концепция, несомненно, сыграла важную роль в становлении русской государственности. Церковь мирила князей, боролась против центробежных тенденций, освящала своим авторитетом права великокняжеского престола, В эпоху Ордынского ига она стала ведущей силой, которая сохраняла национальную культуру, вдохновляла "собирателей Руси". Но первый же великий князь, официально венчавшийся на царство - Иван Грозный - отверг нравственный авторитет Церкви, которая в лице митрополита Филиппа выступила против его кровавой тирании.

Патриотическая роль Церкви в Смутное время хорошо известна. Однако едва монархия возродилась после катастрофы, как вновь начала планомерное наступление на Церковь, хотя и сохраняла видимость "христианского" правительства. Второй царь из дома Романовых низлагает патриарха Никона, а его сын Петр I, упразднив патриаршество, создает синодальную систему, подчинившую Церковь самодержавию в еще большей степени, чем в Византии. Екатерина II формально объявляет себя "главой Церкви". Ученица энциклопедистов, она при этом следует совету Дидро "держать попов в нищете и невежестве". Неудивительно, что рядовые священники, как отмечал А. С. Пушкин, сплошь и рядом переходили на сторону Пугачева...

Все историки Русской Православной Церкви расценивают "синодальный период" как тяжкий и застойный. Самодержавие, прикрываясь своими сакральными привилегиями, постоянно и грубо вмешивалось в церковные дела и даже в вероучительные, богословские дискуссии. Это вносило в церковную жизнь казенно-бюрократический дух, роняло авторитет пастырей в глазах народа. Достаточно сказать, что власти требовали нарушать в политических целях тайну исповеди, А чего стоила хотя бы инструкция выдавать справку о причастии как гарантию благонадежности! Более верный способ дискредитировать Церковь трудно было изобрести.

Разумеется, подобная политика не могла полностью парализовать внутреннюю жизнь Церкви. И в "синодальный период" она имела великих святых и подвижников, иерархов и богословов. Но почти всем им приходилось вести нелегкую борьбу за духовное существование. Вспомним хотя бы ситуацию, описанную в романе Н. С. Лескова "Соборяне".

К концу XIX века церковно-политическая картина в России характеризовалась следующими чертами.

Опека и контроль государства лишали Православную Церковь самостоятельности. Она находилась под бдительным оком обер-прокурора.

Религиозное инакомыслие - старообрядчество, сектантство и т. д. жестоко подавлялось. Перемена конфессии, в смысле выхода из "господствующего вероисповедания", рассматривалась (до 1905 года) как уголовное преступление.

Исторически навязанный Церкви союз с самодержавием подрывал доверие к ней среди тех, кто желал преобразования общества, а также среди многих деятелей культуры, в том числе и верующих, для которых свобода мысли и творчества была неоспоримой ценностью.

Нравственная энергия христианства перетекала в русло нерелигиозных, оппозиционных, освободительных движений (примечательно, что многие революционеры-демократы вышли из духовного звания и кончали церковные школы),

Кризис самодержавия, углубленный русско-японской и первой мировой войнами, пробудил у многих верующих надежду на радикальные перемены к лучшему. Вот почему руководство Русской Православной Церкви не восприняло крушение монархического строя в феврале 1917 года как катастрофу. Ведь именно это событие позволило, наконец, созвать Всероссийский церковный Собор для решения давно назревших сложных и многообразных проблем.

Октябрь декларировал отделение Церкви от Государства, т.е. тот принцип, который был уже принят в США, Франции и других странах. А для обширной республики, в которой жили миллионы православных, старообрядцев, католиков, армяно-грегориан, лютеран, представителей различных христианских сект, иудаистов, мусульман, буддистов, приверженцев архаических традиционных культов, этот путь был наиболее естественным и закономерным.

Сама идея "государственной религии", фактически, изжила себя. "Ни один чиновник, - писал В. И. Ленин, - не должен даже иметь право спрашивать кого ни на есть о вере: это дело совести и никто тут не смеет вмешиваться. Не должно быть никакой "господствующей веры или церкви" [5][5] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 173. Эта концепция выражена и в "Обращении к трудящимся мусульманам России и Востока", принятом вскоре после революции. "Отныне, - говорится там, - ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными" [6][6] Декреты Советской власти. М., 1957, т. I, с. 114.). Религия, свободная от надзора и давления власти, и власть, свободная от сакральных санкций, построенная на рациональной и демократической основе, - таким, казалось бы, мог стать его идеал и цель будущего развития.

Предпосылками для этого были и объявленные в революционных декретах свободы, и идея народовластия, и религиозный плюрализм страны. Особенно важна в этом отношении декларированная Октябрем свобода совести. В январском декрете 1918 года утверждалось, что "каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой". В июле того же года в Конституцию РСФСР был включен пункт о том, что "свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами" (V, 13). Разъясняя этот пункт. В, И. Ленин в своей речи на митинге в Москве говорил: "Религия - частное дело. Пусть каждый верует во что хочет или ни во что не верит... Советская республика не знает никаких религиозных различий. Она находится вне всякой религии, отделила религию от Советского государства".