Читать онлайн «Христианская духовность в католической традиции». Страница 38

Возникшая схоластическая система неизбежно перешла от постановки вопросов и ответов на них к изучению библейских и патриотических источников богословия; дедуктивные рассуждения со временем повсеместно вытеснили lectio divina, исключая монастыри традиционного типа. Многие богословы рассматривали себя только в качестве проводников в жизнь положения св. Августина: "Desideravi intellectu videre quod credidi". К тому же многие из "новых богословов" действительно придерживались, по крайней мере теоретически, той точки зрения, что грядет конец спекулятивного богословия, и видели его совершенствование в созерцании. Однако по мере того, как догматическое и нравственное богословие становилось все более и более рациональным, обособлялись также аскетизм и мистицизм. Положение осложнялось еще и тем, что св. Бернард, Гийом де Сен-Тьерри, Хуго Сен-Викторский и Роберт Гроссетест вынуждены были активно противостоять излишней диалектичности Абеляра и провозглашать примат веры над рациональным познанием истин откровения. Ванденбруке обобщает ситуацию следующим образом:

Схоластический метод богословского исследования, появившийся на свет в этом веке, представлял собой действительно новый метод. Магистр Сентенций стал главным авторитетом, или, по крайней мере, непременным ориентиром. Надвигалась, следовательно, страшная опасность, угрожавшая слишком реально тем, что собственно чтение Библии и святых Отцов будет предано забвению или отойдет на низший уровень — предзнаменование отхода богословия (уже оформившегося в науку) от мистики, и уж во всяком случае — от духовной жизни. Последняя будет отныне ограничена сферой чисто религиозного чувства, в то время еще не лишенного проницательнго понимания предмета веры и "вкусом" к нему; но мистике суждено было превратиться в самодовлеющую ценность и даже дойти до отрицания интеллектуальных основ, на которых она покоилась прежде. Вскоре она будет сведена к "незнанию" с дионисиевым оттенком, что затем будет возведено в принцип как необходимое условие духовного возрастания.[327]

СВ. ДОМИНИК И БРАТЬЯ-ПРОПОВЕДНИКИ

В тринадцатом веке, как и в двенадцатом, монашеская жизнь продолжала развиваться. Процесс развития, конечно, включал в себя как сохранение отдельных элементов традиции, так и различные нововведения. Разнообразие новых форм монашеской жизни достигло в результате таких масштабов, что состоявшийся в 1215 г. Латеранский Собор и Лионский Собор 1274-го года запретили впредь создание новых монашеских организаций.

Тем не менее в тринадцатом веке появляются два новых ордена: орден францисканцев и орден доминиканцев. Оба они были основаны как нищенствующие и проповеднические, а потому во главу угла ставили строгое соблюдение обета бедности и проповедническое служение. Однако преемственность между вновь созданными нищенствующими орденами и старыми формами монашества, а также жизнью уставных каноников была весьма ощутимой. Рискуя заслужить упрек в излишнем упрощении, мы можем все-таки сказать, что францисканцы приспособили к новым нуждам бенедиктинскую форму монашества, тогда как доминиканцы воспользовались монастырскими уставами премонстрантов, поставив в центр этих уставов тщательнейшее изучение священной истины, отличавшее каноников св. Виктора.

Нищенствующие ордена, однако, явили собой не просто развитие форм монашеской жизни; их значение далеко не исчерпывалось этим, в них нашли свое выражение жизненные потребности Церкви: потребность возврата к жизни по Евангелию (vita apostolica); необходимость реформы монашеской жизни, особенно в области соблюдения обета бедности; необходимость искоренения появившихся ересей; потребность повышения уровня епархиального духовенства; Необходимость проповедования Евангелия и совершения таинств ради удовлетворения потребностей верующих. Все это особенно отличало доминиканцев, сознательно и однозначно устремленных к разрешению проблем своего времени и к развитию "нового" богословия — схоластики. Францисканцы, как мы увидим ниже, больше придерживались традиции древнего монашества и стремились вернуться к простоте и бедности.

Св. Доминик Гусман, родившийся в 1170 г. или в 1171 г. в Калеруэге (Испания), был помощником настоятеля каноников-августинцев кафедрального капитула в Осме. Сопровождая в путешествиях епископа Диего де Асеведо, он впрямую столкнулся с альбигойской ересью, разрушительно действовавшей на Церковь южной Франции. Узнав о неудаче легатов, пытавшихся обратить французских еретиков, епископ Диего принял радикальное решение — распустить свою свиту и стать, подобно апостолам, странствующим проповедником, путешествущим, как нищий, только пешком.

Осенью 1206 г. Доминик основал первый монастырь доминиканок в Пруйе; в конце 1207 г. епископ Диего скончался в Осме, куда вернулся за новыми проповедниками. С его смертью проповедничество не прекратилось, а было продолжено Домиником, который с одобрения Папы Иннокентия III и Авиньонского Собора (1209) почти в полном одиночестве проповедовал с 1209 по 1213 г.г., во время Крестового похода против альбигойцев во главе с Симоном Монфором. К 1214 г. к Доминику присоединилась группа единомышлеников, и в июне 1215 г. Фулк, епископ Тулузский, издал документ, в котором объявлял: "Мы… Фулк… утверждаем брата Доминика и его единомышленников проповедниками в нашей епархии… Они, как и подобает монахам обязуются передвигаться пешком и проповедовать истины Евангелия в евангельской нищете".[328] Следующий шаг состоял в получении одобрения Святого Престола, что являлось непременным условием в век, когда проповедь была прерогативой епископов. Такая возможность представилась Доминику во время пребывания в Риме, куда он попал, сопровождая епископа Фулка на Латеранский Собор, созванный в ноябре 1215 г. Согласно Иордану Саксонскому, Доминик желал получить два утверждения: папское признание ордена, посвятившего себя проповеди, и папское разрешение принять в качестве источников дохода принесенные общине в Тулузе пожертвования".[329]

Несмотря на то, что Папа Иннокентий III благосклонно отнесся к прошению, он, однако, посоветовал Доминику вернуться в Тулузу и решить со своими единомышленниками вопрос о принятии устава.[330] Выбор пал на Правило св. Августина, что было вполне логично, по мнению Хиннебуша:

Выбор был продиктован специфичностью той цели, к которой стремился св. Доминик — спасение душ с помощью проповеди — первостепенной функции духовенства. Наиболее отвечало этой цели Правило св. Августина. В предыдущем веке оно было Правилом par excellence каноников, монашествующих клириков. По вниманию, сосредоточенному главным образом на личной нищете и братской любви, по направленности на общежительство, характерное для христиан апостольского времени, это было по сути апостольское Правило, что подтверждалось и личностью самого автора. Предписания Правила имели достаточно общие формулировки и допускали широкую трактовку; Правило не стало бы помехой в разработке конкретных конституций, в которых предполагалось определить специфическую задачу ордена.[331]

В качестве источника монастырских уставов помимо Правила св. Августина первые доминиканцы использовали уложения премонстрантов, за что их часто называли канониками, наряду с названием нищенствующие братья. Все особенности доминиканского ордена были определены первым капитулом в 1216 г. и генеральным капитулом в 1220 г.: спасение душ с помощью проповеди как первейшее назначение ордена; тщательное изучение священной истины, заменяющее монастырское lectio divina и физический труд; повышенное внимание к соблюдению молчания как средства, способствующего учению; краткое, исключающее все лишнее антифонное богослужение по бревиарию, которое не должно отвлекать от изучения священной истины; разрешение послаблений, связанных с исследованиями, апостольской деятельностью, а также по болезни; выборы начальствующих членами общины или провинции; ежегодный генеральный капитул всего ордена; обет послушания верховному генералу ордена; строгое соблюдение обета бедности каждым членом и всей общиной.

22 декабря 1216 г. орден братьев-проповедников был утвержден папской буллой Religiosam vitam, подписанной Папой Гонорием III и восемнадцатью кардиналами. 21 января 1217 г. Папа издал вторую буллу Gratiarum omnium, в которой называл Доминика и его единомышленников братьями-проповедниками. Он называл их "непобедимые рыцари Христовы, вооруженные щитом веры и шлемом спасения", и взял их под свое покровительство как "наделенных особой миссией сыновей".[332]

С этого времени в течение жизни св. Доминик получил от Святого Престола много булл, из которых сохранилось более тридцати. Во всех них звучит одна и та же тема: признание ордена проповедников и рекомендация Церкви использовать его для проповеднического служения. Из написанного самим св. Домиником мало что сохранилось, хотя можно предположить, что он вел обширную переписку. К принадлежащим его перу трудам относят Книгу уложений,[LXIII] базирующуюся на Institutiones премонстрантов; Конституцию для монахинь-доминиканок закрытого монастыря Сан-Систо в Риме; и письмо, адресованное монахиням-доминиканкам, живущим в Мадриде.