Читать онлайн «История русской церкви (Том 8)». Страница 57

В это же десятилетие начались и первые успехи иезуитов между православными, хотя пока еще мало заметные. В иезуитскую коллегию, или гимназию, так скоро прославившуюся, охотно отдавали своих детей и православные родители. Один из них, кастелян брацлавский Василий Загоровский, в 1577 г. написал в своем завещании, чтобы его малолетних сыновей прежде всего обучали русской грамоте и письму у какого-либо ученого дьяка, потом пригласили в дом степенного бакалавра, который бы научил их латинскому языку, а наконец отдали их "до Вильни к езуитом, бо там фалят детям добрую науку" Княгиня Чарторыйская уведомляла князя Курбского, что сын ее в страхе Божием и в правоверии праотеческом утвержден, имеет охоту к священным писаниям и что она думает послать его для дальнейшего образования в Вильну к отцам иезуитам. Курбский отвечал: "Намерение твое похвально, но не хочу от тебя утаить, что многие родители как княжеских родов, так и шляхетских и честных граждан отдали было туда своих детей для обучения свободным наукам, а иезуиты, еще не науча их, едва не всех, в их неразумном возрасте, своими хитрыми внушениями отлучили от правоверия и перекрестили в свое полуверие, например, сыновей князя Крошинского и других. Потому многие отцы опять отобрали от них своих детей, ибо они (иезуиты) ненавистники и великие противники нашему правоверию и называют четырех патриархов Восточной Церкви схизматиками, т. е. раскольниками, между тем как сами-то и суть истинные схизматики с их папою и со всеми кардиналами". Совращая православных детей, иезуиты старались совращать и взрослых. Едва прошло три-четыре года со времени прибытия Скарги в Вильну, как он издал здесь, в типографии обращенного им к латинству князя Николая Христофора Радзивилла на польском языке сочинение под заглавием: "О единстве Церкви Божией под единым пастырем и о греческом отступлении от этого единства, с предостережением и увещанием русским народам, держащимся греков" (1577). В предисловии к сочинению он, между прочим, говорит: "Когда я, по обязанности и ради святого послушания, произносил здесь, в Вильне, несколько проповедей об этом предмете и многие из лиц греческого закона прислушивались к ним, то некоторые сочли нужным, чтобы я изложил все это на бумаге для печати". Следовательно, уже в то время иезуиты громили в своих проповедях не одни протестантские секты, но и православие и многие из православных не отказывались слушать эти проповеди. Для того чтобы сочинение могло иметь более успеха между русскими, Скарга посвятил его знаменитейшему из них, князю Константину Константиновичу Острожскому, которому сделался известным еще в бытность свою львовским каноником. В своем обращении к князю Скарга просил его окончить дело единения (унии) русских народов с Римскою Церковию и что он как "первый в греческом законе" и энатностию рода, и усердием к вещам Божественным, и славою добродетелей, и великим могуществом употребит на то все свои силы, так как, прибавлял хитрый иезуит, "Господь благоволил и старшего сына вашего Януша привести к единству св. Церкви". А Януш действительно незадолго пред тем, к крайнему огорчению отца, увлечен был в латинство иезуитами, находясь при дворе немецкого императора Максимилиана II для изучения ратного искусства.

В самом сочинении, в первой части Скарга старался доказать, что единая истинная Церковь Христова, вне которой невозможно спастись, есть Церковь Римская, что Христос поставил в Церкви своей единого верховного пастыря и главу - апостола Петра, что Римский папа есть преемник этого апостола и глава Церкви, что он всегда имел верховную власть над всею Церковию, созывал Вселенские Соборы, ставил и низлагал патриархов и пр. Во второй рассматривал ряд мнимых отступлений Греческой Церкви от Римской в продолжение веков, начиная со Второго Вселенского Собора, и вместе ряд попыток к воссоединению с нею до самой последней Флорентийской унии - эта вторая, историческая, часть самая обширная. Наконец, в третьей части излагал убеждения и указывал меры к соединению русских с Римскою Церковию. Под этим соединением Скарга разумел не какую-нибудь новую унию, с новыми условиями, но именно унию Флорентийскую: он прямо говорил русским, что для унии с Римом им нужно только признать главенство папы и покориться ему и принять все члены римской веры, а греческие или, русские обряды, и церемонии, не противные вере, останутся неприкосновенными (ч. 3. Раздел 6). Рассуждая о мерах к воссоединению русских с Римскою Церковию, Скарга писал: "Много бы нам помогли совещания, доброе обхождение и товарищество с русскими владыками и объяснения с панами греческого закона. Если бы мы были внимательны, давно бы имели у себя русские школы, пересмотрели бы все русские книги и имели бы своих единоверцев, опытных в славянском языке. Следовало бы переводить для русских на польский или русский язык сочинения, сюда относящиеся, чтобы они яснее могли видеть правду. Хорошо бы посылать к главнейшим панам русским наших ученых, которые показывали бы им заблуждения их веры... Весьма важно было бы, если бы и паны закона русского, а особенно митрополит с владыками, о том вместе потолковали... и составили свой сеймик, пригласив на него и ученых католиков, которые могли бы в глаза им сказать потребные речи" (ч. 3. Гл. 8). Таким образом, еще в 1577 г., в первом своем сочинении об унии Скарга уже довольно ясно начертал ту программу, которой следовали впоследствии иезуиты при действительном введении унии. Это сочинение Скарги, послужившее прототипом для всех других таких же сочинений, написанных потом иезуитами и униатами, и отличавшееся, по крайней мере кажущеюся, историческою ученостию и красноречием, могло производить глубокое впечатление на русских, почти вовсе не знакомых с церковною историею. И автор не без основания рассчитывал на успех своей книги, посвящая и рекомендуя ее князю Константину Острожскому. Но надежды Скарги не исполнились. Князь Константин не совратился его книгою сам и не захотел способствовать чрез нее совращению других, а пожелал, чтобы на нее было написано опровержение. К сожалению, не находя, вероятно, между православными ученого человека, он поручил это дело какому-то антитринитарию Мотовиле. Мотовило не упустил случая поместить в своем опровержении и свои еретические мысли. Курбский, которому князь Константин прислал и книгу Скарги, и книгу Мотовилы, будучи крайне недоволен последнею, отослал ее назад и старался сам, насколько мог, писать небольшие сочинения против иезуитов и распространять между православными. Так, к княгине Чарторыйской он писал: "Посылаю тебе вместо малого подарка лист, нами написанный, которым мы отчасти отвечали против дерзновения иезуитов, обороняя наше правоверие... давай тот лист читать и списывать правоверным, ибо в том нужда". Да и самая "История Флорентийского Собора", весьма краткая, но изложенная с православной точки зрения, написана Курбским, может быть, против такой же истории, помещенной в книге Скарги, но изложенной с римской точки зрения. Нашлись между русскими и такие, которые скупали экземпляры книги Скарги и жгли их, по крайней мере, в этом уверял сам Скарга при втором издании своего сочинения в 1590 г. Но с другой стороны, он удостоверял тогда, что книга его многим русским принесла пользу, раскрыла им глаза и что многие из них не переставали спрашивать об ней. И еще за десять лет прежде другой знаменитый иезуит, Антоний Поссевин, посетивший Вильну, свидетельствовал папе, что "некоторые русские князья обращены к католической вере".

По отношению к протестантским сектам, несмотря на всю враждебность их православию, русские вследствие сложившихся обстоятельств начали уже теперь принимать совсем другое положение, нежели по отношению к новым своим врагам - иезуитам. Русские знали, что преимущественно протестанты отстояли их гражданские права, как и свои собственные, на сеймах виленском (1563) и гродненском (1568) вопреки латинянам; знали, что протестанты отстояли и религиозные их права вместе с своими на варшавском сейме (1573) вопреки латинянам; русские видели и чувствовали, что у них теперь с протестантами один грозный и сильнейший враг - иезуиты и что для борьбы с этим врагом, для отражения его нападений между ними, русскими, нет ученых людей, тогда как между протестантами таких людей немало, - все это вызывало православных к некоторому сближению с протестантами. И вот мы видим, что главный вождь русских, князь Острожский, - а его пример не мог оставаться без подражания - держал при своем дворе и ласкал протестантских книжников и что одному из них, Мотовиле, он поручил написать опровержение на книгу Скарги, а другому, неизвестному по имени, "преложити на польщизну, лепшаго ради вырозумения", Беседу святого Иоанна Златоуста о вере, надежде и любви, переведенную на славянский язык Курбским (значит, польская речь казалась уже тогда понятнее для русских магнатов в Литве, чем славянская). Правда, такое сближение с протестантами некоторым православным крайне не нравилось и Курбский резко порицал князя Острожского в своих письмах к нему, что он дружится и сообщается с еретиками и призывает их на помощь, что он поручил писать против иезуитов в защиту православия отъявленному арианину Мотовиле и перевесть на польский язык Беседу Златоуста человеку, не только неискусному в науках, но и нечисто толкующему Священное Писание. С другой стороны, и некоторые из протестантов, даже находившиеся в добрых отношениях с русскими, дерзко нападали иногда на их исповедание и с жаром отстаивали свои мнения, как поступил, например, в 1575 г. пан Кадиан Чаплий (у которого еще проживали Феодосий Косой и его товарищ Игнатий) с тем же князем Курбским во время беседы их в доме воеводы волынского князя Богуша Корецкого и потом в письме к Курбскому. Очень возможно, что и теперь бывали случаи совращения русских протестантами, хотя положительных свидетельств об этом нет, но зато известны случаи, когда сами русские пытались обращать протестантов и когда отпадшие в какую-либо протестантскую секту снова делались православными. Так, князь Курбский убеждал одного из вождей кальвинизма, вице-канцлера Евстафия Воловича, возвратиться к правоверию своих отцов, часто посылал ему Беседы Златоуста для утверждения в церковных догматах и указывал старцу на его седины и на бедствия отечества во время бывшего тогда междуцарствия (1575 - 1576), призывавшие к покаянию, хотя и не имел успеха. А один из молодых волынцев, некто пан Федор Бокей, увлекшийся было в протестантство, снова принял родное исповедание, к общей радости православных, и Курбский писал ему наставления, как беречься на будущее время от сетей ереси. Гваньини, служивший около того времени воинским начальником в Витебске, свидетельствует: "Хотя некоторые вельможи России, подвластной польскому королю, следуют лютеранскому и Цвинглиеву учению, но весь народ и большая часть магнатов и благородных твердо содержат веру, издревле принятую по обряду греческому".