Читать онлайн «Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников». Страница 20

Нельзя удивляться тому, что его молитва была так действенна, потому что он влагал в нее необыкновенный жар, потому что его моления были так возвышенны, что доходили до экстаза. Иногда его сердце так всецело было охвачено огнем любви Божественной, что, едва вынося его силу, он облегчал себя частыми вздохами, не видя этого и даже против своей воли.

Доверие, которое отшельники имели к нему, заставляло его заботиться о них, и он с чрезвычайным вниманием вооружал их против новшеств ересей. Несколько ариан осмеливались прийти к его горе, чтобы распространить между братией свое учение. Он им ничего не стал возражать, но приказал своему ученику прочесть в их присутствии трактат, составленный святителем Афанасием против их заблуждения. Это чтение выяснило всю лживость их догматов и затворило им уста. Обличив их таким образом, он отпустил их со своей обычной кротостью. Его ученик Авраам, видя, насколько он удручен годами и немощами, сказал ему, что ему было бы хорошо перейти поближе к обитаемым странам, где бы ему могли легче помочь. На это он ответил: «Если вы это находите нужным, отведите меня в такое место, где бы не было женщин». «Но, — отвечал ученик, — они всюду, кроме пустыни». «Если это так, — ответил он, — отведите меня в пустыню».

Из собрания его изречений можно понять, что он уступил желанию ученика и отправился на некоторое время в Клисму, город, расположенный на берегу или вблизи Красного моря. Там посетили его несколько мирян и желали вступить с ним в большие прения, но он молчал. Тогда один из них сказал другим: «Зачем вы надоедаете этому доброму старику: он не ест, потому не может и говорить». Тогда преподобный заговорил и ответил им: «Я ем, когда требует этого телесная нужда».

Авва Аммон пришел также навестить его и, видя, что он тоскует по своему уединению, стал ему доказывать, что, удрученный старостью, он нуждается в помощи, которую не мог бы иметь в пустыне. Но преподобный, бросив на него печальный взгляд, сказал: «Что говоришь ты мне, Аммон? Свобода духа, которой я там наслаждался, не заменяла ли мне всего!» Наконец, когда этот Божий человек вернулся в свое дорогое уединение и был уже при конце своего жизненного пути, отшельники собрались вокруг него, чтобы принять от него его последние мысли и чувства. Его лицо сияло и, как бы восхищенный уже вне тела, он говорил: «Вот авва Антоний идет ко мне». Немного позже он воскликнул: «Я вижу лик пророков». И в эту минуту его лицо стало еще лучезарнее. Он произнес еще: «Вот идут апостолы!» И продолжал говорить тихо, как будто беседовал с какими-то святыми людьми. Отшельники просили его объяснить, с кем он говорит, и он произнес: «Вот ангелы пришли принять мою душу; я прошу их подождать немного, чтобы дать мне время на покаяние». Они ответили ему: «Отче, тебе не нужно больше каяться», а он возразил; «Я не уверен в том, что я даже приступил к покаянию». Наконец его лицо просияло, как солнце, и в то же время он воскликнул: «Видите, видите. Спаситель идет ко мне!» Он отошел, произнося эти слова, и его келья в ту минуту наполнилась Небесным благоуханием.

Он почил около 429 года, по меньшей мере семьдесят два года спустя после того, как он удалился на гору преп. Антония, что показывает, что он пришел туда очень молодым и скончался в глубокой старости.

Место рождения и время смерти этого отшельника неизвестны. Предполагают, что он был замучен незадолго до св. Петра Александрийского, когда Максимин Дайя, объявленный цезарем, в нарушение эдикта, объявленного в его предсмертную болезнь Максимианом Галером, продолжал гонение, начатое Диоклетианом. Это относится приблизительно к 311 году.

Аполлоний был одним из лучших фиваидских отшельников и был возведен в степень дьякона. Когда последовало гонение, он не удовольствовался тем, чтобы славить Бога в тишине своей кельи, но навещал исповедников веры, заключенных в тюрьмах, и воодушевлял их мужественно стоять за Христа. Семена его слова принесли богатые плоды, и благодаря ему несколько лиц с радостью приняли венец мученичества. Вскоре и самому ему выпало на долю умереть за Христа. Императорские чиновники, вменив ему в преступление его отношение к схваченным христианам, арестовали его и бросили в тюрьму. Язычники того места, где его содержали, пришли в большом числе, чтобы посмотреть на него и поглумиться над ним; один из них, по имени Филемон, знаменитый в народе искусством игры на флейте, желая отличиться перед другими, особенно издевался над преподобным. Он осыпал его всякой бранью, называл его соблазнителем, мошенником, говорил, что он заслужил всеобщую ненависть и что его надо уничтожить как можно скорее.

Аполлоний слишком приучил себя к терпению; чтобы в этом случае сохранить свое спокойствие, он молча выносил все то, что влагали ожесточение и ложная ревность в уста этому разъяренному человеку. Он дождался конца его ругательств и ответил ему такими словами: «Господь да сжалится над тобой, сын мой, и да не вменит тебе во грех всего, что ты наговорил!» Эти слова, произнесенные с кротостью, свойственной святым, растрогали Филемона. А Бог внезапным наитием Своей благодати сделал из него вдруг нового человека. Он объявил себя христианином и, не довольствуясь этим первым признанием, побежал в судилище и там всенародно заявил о своей вере во Христа.

Судья счел это за глупую выходку и шутку, потому что Филемон был известный шутник. Удостоверясь, однако, что он говорит серьезно, он спросил у него, потерял ли он рассудок и как он мог помешаться в такое короткое время.

На это Филемон твердо ответил ему: «Это ты скорее и несправедлив, и безумен, присуждая к смерти христиан, которые действительно ни в чем не повинны. Я объявляю, что я христианин и что нет на земле людей лучше христиан». Судья не подал вида тому, что оскорблен этим ответом; он постарался привлечь его на свою сторону ласками. И, лишь увидев, что это ему не удается, перешел от кротких слов к жестокости и стал мучить его различными пытками. Он велел также привести из тюрьмы преп. Аполлония, против которого был страшно раздражен за обращение Филемона, и подверг его самым ухищренным мучениям за то, что он кроме богохульства и неверия в богов провинился еще совращением Филемона. Аполлоний, продолжавший оставаться спокойным, сказал ему со своей обычной кротостью:

— Дай Бог, чтобы ты и все находящиеся здесь последовали за тем, что вы называете во мне заблуждением.

Но этот ответ еще более раздражил судью. И он приказал сжечь Аполлония и Филемона живыми. И вот они уже стоят среди пламени. Уже лижущие языки его готовы опалить их тела. А сердце Аполлония еще жарче огня горит ревностью ко Христу. И вознес он тогда из глубины души своей, уже устремлявшейся в объятия Отца, последнюю молитву, чтобы Господь проявил Свою безграничную силу и посрамил язычество. Все присутствовавшие вокруг слышали его молитву, произнесенную громким голосом. И едва он кончил, как на него и Филемона пало облако, и излившаяся на них роса совершенно погасила огонь. Это чудо так изумило судью и народ, что они стали громко кричать, что один Бог христиан велик и бессмертен. Весть об этом чуде и об обращении этого значительного чиновника быстро распространилась и дошла до префекта Египта, который находился в Александрии. Но он не только не изменился под впечатлением этого известия и не призадумался над происшедшим, но выбрал офицеров самого жестокого нрава и отправил их за этим, уверовавшим во Христа чиновником и за Аполлонием.

В цепях они были приведены в Александрию. В дороге Аполлоний, полный Духа Святого, влагавшего в его уста слова живительные, возвещал Христа своим провожатым и настолько убедил их в истине христианства, что они исповедали веру свою перед префектом и захотели разделить страдания приведенных ими и просветивших их узников. Найдя их непреклонными, префект приговорил их ко ввержению в море. Не мот понять этот нечестивец, что, давая им тем спасительное крещение, он внес величайшее счастье и возрождение. Они были там захвачены волнами, но для того, чтобы жить вечно.

Море, послужившее орудием их мученичества, не скрыло их от почитания верных. Оно возвратило их тела, выбросив на берег. Христиане похоронили их в общей могиле, которую Бог прославил множеством чудес и которая привлекала толпы народа. Память их празднуется 14 декабря.

Казалось, Бог послал этого святого в мир, чтобы показать, что не всегда знатное происхождение выставляет людей вперед и что право на это принадлежит больше всего добродетели. Святой Иоанн Египетский, при своем низком происхождении, так прославился святостью, что, можно сказать, кроме преп. Антония Великого не было другого инока, слава которого так прогремела по миру. Он был уважаем не только простым народом, но и великими земли и императором. Знаменитейшие писатели и богословы, каковы: святой Иероним, блаженный Августин, преподобный Касиан воздали ему дивные похвалы. Поэтому все сохранившееся о нем особенно заслуживает доверия, являясь отголоском слов, написанных о нем этими великими писателями. Город Ликобой в нижней Фиваиде был его родиной. Он был обучен ремеслу плотников и прожил, занимаясь ремеслом до двадцатипятилетнего возраста. Тогда, уступая желанию работать лишь для спасения души, он разом отказался от мира, чтобы удалиться в уединение. Хотя благо, от которого он отказался, было невелико, к нему можно применить слова, сказанные Иеронимом о святом Петре, что он покинул многое, так как в сердце его не осталось никакой любви к земным благам.