Читать онлайн «Маймонид». Страница 6

И сегодня многие евреи относятся к своей работе так, как относились к ней талмудисты, жившие за полторы тысячи лет до них. Они вникают в мельчайшие детали, пытливо всматриваются в источники своего беспокойства, фиксируют несоответствия между ожидаемым и действительным. Они постоянно размышляют о том, что на первый взгляд представляется малым и незначительным, и ни на секунду не останавливают работу своего ума. И поскольку то, что вызывает у них тревогу, находится в непосредственной близости, тревога эта требует от них самого пристального внимания.

Знакомо ли вам это? Если да, то потому, что именно так работают ученые и врачи. Сторонники индуктивного метода провозглашают, что наука развивается от частного к общему; а сторонники дедуктивного метода скажут вам, что использование общих принципов для объяснения деталей, полученных при наблюдениях, является ключом к диагностической и терапевтической медицине. Когда нацисты назвали психоаналитическую теорию «еврейской наукой», они против своей воли указали на культурное наследие, которым был обязан Зигмунд Фрейд дотошным исследованиям своих талмудических предшественников. И хотя психоанализ едва ли можно назвать наукой, его методология критического исследования вытекает из лабораторной работы Фрейда, ибо он всегда стремился интерпретировать законы природы, если их можно было применить к нейрофизиологии. И я выскажу предположение, что психоанализ заимствовал свои характерные черты из «бессознательно» усвоенной Фрейдом древней раввинистической традиции — осознанно или неосознанно переданной ему отцом, который был вечно погружен в Талмуд, — а именно усердной интерпретации божественных законов в их соотношении с повседневной жизнью. В той мере, в какой евреи являются народом книги и народом тела, они являются также народом памяти, передаваемой по наследству, —ле-дор ва-дор, как говорится в молитвах, то есть «из поколения в поколение». Осознанно или нет, но пути медицинского мышления соответствуют духу еврейства.

Теперь было бы уместно вернуться к словам тайного советника Теодора Бильрота. Много шуток звучало по поводу еврейской матери, которая горделиво сообщает: «Мой сын, доктор». Однако в свете тысячелетней традиции, которая прежде всего зиждется на поиске знания о Боге; в свете истории общества, что ставит образование почти так же высоко, как саму жизнь, и тем не менее рассматривает обучение как путь к жизни, а значит, и к Богу, — в свете всего этого неудивительно, что это общество почитает искусство врачевания за величайшее благо и потому с большим уважением относится к тем, кто его практикует. На лестнице еврейского почета только талмудист стоит выше, чем рофе, и в прежние времена эти двое нередко были воплощены в одном лице. Несколько веков назад на смену религиозного интеллектуализма раввинов стал постепенно приходить светский интеллектуализм докторов, и этот процесс в настоящее время доминирует в еврейском мышлении. Раввин становится доктором.

Нужно бежать из стран, где гонения на наш народ и преследования нашей веры стали невыносимы. А те из евреев, для кого это невозможно, да не согрешат отступничеством, осквернением Субботы и нарушением других заповедей[31].

Моше бен Маймон.

«Послание в Йемен»

История скитаний еврейского народа начинается с изгнания после разрушения Первого Храма в 586 году до н.э. И хотя не всегда евреи подвергались суровым гонениям — как это было, например, при вавилонянах, римлянах или нацистах, — но почти в каждую эпоху перед ними возникала необходимость эмиграции. Спасаться бегством евреям приходилось часто — порой для того, чтобы сохранить жизнь, порой — чтобы найти пропитание, а порой — чтобы избавиться от «преследований нашей веры».

Бежать пришлось и рабби Маймону бен Йосефу. В 1148 году рабби Маймон, даян (судья еврейского религиозного суда) из Кордовы, собрал свою семью и двинулся в путь, не имеющий конечной цели. Семья рабби Маймона состояла из его второй жены, их годовалого сына Давида и десятилетнего Моше. Первая жена рабби Маймона умерла вскоре после рождения Моше в канун Песаха 4898 года, или 30 марта 1138 года по григорианскому календарю (лишь недавно исследователи уточнили эти даты — прежде большинство биографов указывали на 4895, или 1135 год). У рабби Маймона было также две дочери, о младшей из которых известно, что ее звали Мирьям. Семья покидала Кордову в час тревожных перемен, которые ставили под угрозу не только свободу веры, но и саму жизнь членов еврейской общины. Славный четырехсотлетний период, часто называемый Золотым веком Испании, стремительно подходил к концу; отзвуки его сокрушительного падения потрясли еврейскую общину, которая все эти годы жила в мире и согласии с мусульманскими и христианскими соседями.

После вторжения мусульман на Пиренейский полуостров в начале VIII в. там постепенно развилась цивилизация, которой завидовали все столицы Запада. В эпоху правления династии Омейядов Кордова стала столицей халифата, соперничавшего с Багдадским. К началу X в. жители Кордовы имели все основания считать, что их город является культурной столицей мира. Посол императора Священной Римской империи Оттона I назвал этот город «украшением мира». И хотя распад халифата на множество мелких эмиратов в начале XI в. ослабил власть и влияние Кордовы, даже сто лет спустя в этом по-прежнему прекрасном городе жизнь била ключом — по оценкам историков, в Кордове мирно уживалось более 100 тыс. мусульман, евреев и христиан. Каждая из этих групп обладала широкими правами, и перед всеми были открыты библиотеки, больницы, рынки, бани, обсерватории и другие учреждения, которыми так славился этот город.

Но самым главным для евреев было то, что им и христианам, как «народам Книги», был предоставлен статус зимми — тех, кого защищало кораническое право и кому было дозволено исповедовать свою веру при условии подчинения мусульманским властям. Однако защита не предполагала равенства, а терпимость властей еще не означала полноправного участия в жизни общества. Зимми не зря называли «людьми второго сорта» — они были ограничены в правах и лишены целого ряда привилегий. И все же эти тяготы не шли ни в какое сравнение с лишениями, которым подвергались евреи в период правления вестготов. Еврейская община Кордовы процветала, и ее члены внесли немалый вклад в политическую, экономическую и культурную жизнь Пиренейского полуострова. Как и жители всех других городов Андалусии — крайнего юга Испании, — жители Кордовы полностью перешли на арабский язык. Горожане разных вероисповеданий почти не отличались друг от друга одеждой, языком и фольклором. Евреи и христиане писали стихи и поэмы по-арабски, сочиняли и исполняли арабскую музыку; подчас они добивались высоких должностей в аппарате государственного управления. Хотя большинство евреев, судя по всему, проживало в еврейском квартале, так называемой Худерии, они жили обособленно не по принуждению, но по собственному выбору. Это похоже на то, как в наше время пригороды многих городов становятся этническими анклавами.

В этой обстановке терпимости и религиозной свободы перед жителями Кордовы открывались большие возможности, и рабби Маймон был среди тех, кто в полной мере воспользовался ими. Мы мало знаем об источниках его доходов, однако известно, что он жил безбедно и что в его просторном доме, выстроенном в мавританском стиле, была большая библиотека. Один из наиболее влиятельных членов еврейской общины в седьмом поколении, он слыл (надо сказать, ошибочно, и сам никогда не претендовал на это) потомком рабби Иеѓуды ѓа-Наси, выдающегося еврейского законоучителя, составившего Мишну в конце II в. н.э. Самого рабби Йеѓуду ѓа-Наси считали потомком царя Давида, а титул наси (князя) означал, что он возглавлял Синедрион и был неоспоримым главой еврейской общины в Земле Израиля. Подобно Йеѓуде ѓа-Наси, рабби Маймон был выдающимся знатоком религиозного закона и в то же время славился глубокими познаниями в астрономии и математике, как подобало всем образованным людям того времени. Согласно легенде, первая жена рабби Маймона, мать Моше, была дочерью безграмотного мясника. Молодой человек стал учеником этого мясника, лелея надежду жениться на его дочери. О второй жене рабби Маймона, матери Давида, почти ничего не известно, но мы знаем, что положение ее семьи было более сопоставимо с положением мужа.

Начальное образование юный Моше получил от отца, хотя, конечно, у него были и другие учителя. Будучи развит не по годам, он знал не только еврейский Закон и историю, но также философию, риторику, астрономию и математику; кроме того, он, возможно, читал и медицинские книги из библиотеки отца. Как перед многими одаренными юношами Средневековья, перед ним стояла задача овладеть всем доступным ему знанием.