Читать онлайн «Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже». Страница 14

Старик составил список, разделив нас на две группы: мусульмане южных республик были названы ташкентцами, приехавшие с севера и из Азербайджана получили название казанцев. Я стал ташкентцем, Исрафил — казанцем.

Абдулла Бухарский одновременно писал и говорил, а я не мог оторвать глаз от его рук. Даже из-под марли, которой они были повязаны, проступал гной с кровью. Он явно запустил чесотку.

Кори-ака перехватил мой взгляд и знаком велел оказать старику медицинскую помощь. Что ему прописать? Излечение чесотки продолжается месяцами, иногда даже годами. Я выписал бедняге мазь Вилькинсона. К счастью профессиональный язык врачей и аптекарей одинаков во всех странах.

Три красные такси американских марок выстроились во дворе. Не успел я подумать, не для нас ли они вызваны, как мои спутники бойко начали грузиться. Каждое такси берет семь пассажиров. Один сидит рядом с водителем, трое на среднем сидении и трое на заднем, спиной к движению.

Исрафил не сел в одну машину со мной. Все еще сторонится меня. Вот ведь каким путаным лабиринтом оказывается душа человека… Ладно, не помрем. В один прекрасный день узнаем, что все это значит.

Шофер нашего такси, молодой араб в накинутом на голову белом шелковом платке, стянутом черным расшитым золотыми нитками ремешком, бродил вокруг автомобиля в ожидании приказа трогаться, время от времени свысока поглядывая в нашу сторону. Он напомнил мне мясников старого времени, которые, купив на базаре целое стадо овец и отведя их затем в сторонку, с удовлетворением и гордостью обхаживали вокруг свое богатство.

Странное отношение к гостям. Насмешливой улыбкой я дал ему понять, что я о нем думаю. Кажется, он понял и, подойдя к машине важной, словно у гуся, походкой, открыл заднюю, наполовину застекленную дверцу, и сказал:

― Внимание.

Он нажал какую-то кнопку. Стекло опустилось. Нажал другую, стекло поднялось вверх. Парень надменно подмигнул мне, словно говоря: «Видал, как у нас!» Его глаза лучились гордостью. Подумаешь, фыркнул я про себя, нашел чем гордиться! Машина-то из чужой страны! У нас тоже есть кнопки, да такие, что и не снились твоим дядям.

― Сайяра[50] Америка? ― спросил я.

Он утвердительно кивнул.

― В советской стране миллион миллионов машин, ― продолжал я и показал рукой в сторону, откуда восходит солнце, ― в стране суфиитий ― миллион миллионов сайяра, тайяра[51] и все сайяра, все тайяра там суфиитий.

Он сделал вид, что не понял и, пожав плечами, удалился.

Абдусамад-ака и чиновник араб приблизились к нашей машине. Чиновник что-то сказал. Переводчик перевел на узбекский: «Он говорит, что если среди вас есть коммунисты, пусть выйдут. Их по-хорошему вернут на родину».

Наступило тягостное молчание.

Ничего себе вопросик! Что общего между коммунизмом и этими кори и имамами? Может быть, они имеют в виду меня?

Я слыхивал, что в вопросе отношения к миру социализма Саудовская Аравия старается не отстать от Соединенных Штатов. Хотя здесь нет филиала Федерального бюро по расследованию антиамериканской деятельности, зато есть молодчики, которые заткнут за пояс любого специалиста из этого бюро. Похоже, что слухи смахивают на правду.

Я обратился к переводчику:

― Абдусамад-ака, дайте достойную отповедь этому господину, да поддержит вас Аллах!

― Оставьте, доктор, не нужно обращать внимания на всякую всячину. Просто у них существует такая формальность.

Затем переводчик что-то сказал чиновнику, и они отошли к другой машине.

Черт возьми, как хочется курить! Мне приходилось иногда долгое время воздерживаться от курения, но я терпел. Правда, обстановка была иная. А попробуй-ка сохранить спокойствие, если вас каждую минуту нервируют дурацкими вопросами.

Наконец Абдулла Бухарский, воздев руки, прочел молитву, паломники подхватили «аминь» и мы поехали.

Я и не предполагал, что в наше время достаточно нескольких часов, чтобы из середины XX столетия перекочевать, в средневековье.

Американская машина везет нас извилистыми переулками святой Джидды. Я только в сказках слышал о таких узких улочках. Иногда мы натыкались на маленькую арбу, которую не спеша тащил невозмутимый осел, и тогда наш автомобиль вынужден был долго плестись за ней. Иногда, еще издали завидев пробку из арб и машин, мы подавали назад и нам приходилось задним ходом перебираться на более свободную дорогу.

На одной из улиц мы остановились возле богатого дома. Шофер исчез в воротах и через несколько минут появился с женщиной в черной чадре. Она села в машину рядом с шофером.

Долгое время проплутав по дьявольским закоулкам, мы наконец выехали на асфальтированную дорогу. Местным властям, очевидно, наплевать на санитарное состояние города. Улицы захламлены, перед воротами, калитками, возле торговых лотков навалены кучи мусора, вонь от перегнивших фруктов и овощей перехватывает горло, словно едкий дым. Тучи мух летают над головой.

Дорога из аэропорта соединилась с дорогой из морского порта Джидды, и движение на шоссе усилилось.

Я в жизни не видывал таких диковинных машин. Битком набитые грузовики от радиатора и до стоп-сигнала так декорированы восточными орнаментами и кусками раскрашенной жести, что похожи, бедняги, на тысячецветного цейлонского попугая.

Видимо, от обилия пассажиров и недостатка транспорта все машины нагружены сверх нормы раза в три-четыре. Даже на крышах кабин сидело по несколько человек, свешивая ноги на ветровое стекло.

Путь в благословенную Мекку проходит через каменистое плоскогорье, на котором встречаются невысокие холмы.

По обочинам дороги торчат большие щиты с рекламными объявлениями, по-арабски восхваляющими отменный вкус кока-колы, пепси-колы и других американских напитков. Через каждые несколько километров путь нам преграждал шлагбаум, и водитель захватив наши паспорта, врученные ему в аэропорту, спешил в полицейскую будку. Если полицейский был ему знаком, то наши документы регистрировались вне очереди и мы продолжали путь.

Вскоре возникал новый шлагбаум и наш автомобиль занимал очередь в длиннющем хвосте машин. Во время одной из вынужденных остановок я увидел людей в ихрамах, которые курили, сидя в машинах, или прохаживались по обочине шоссе. Почему же меня лишают последнего удовольствия? Значит, все дело в том, что наши благочестивые праведники хотят перещеголять всех в соблюдении канонов шариата?

Алланазар-кори, заметив, что я курю, направил на меня долгий и пристальный взгляд. От чувства братства и доброжелательности, которое должно воспитывать в каждом паломнике святое путешествие, во взгляде муллы не было и следа. Я показал ему на курящих иностранцев в ихрамах, и Алланазар вынужден был остаться ни с чем.

О боже, вот не ожидал, что в этом паломничестве ты окружишь меня столь мудрыми и строгими наставниками, добровольно взявшими на себя нелегкую задачу воспитания твоего покорного раба. Воистину беспредельна милость твоя!

Дернуло же меня дать согласие на эту поездку! На родине сейчас праздник Демонстрация уже закончилась. Погрузив знамена и транспаранты на машины, люди, весело, переговариваясь, расходятся по домам или идут в гости. Мои друзья после демонстрации обычно уезжают со своими семьями за город, выбирают какое-нибудь красивое местечко в Варзобском ущелье или на берегу Кафирнигана, расстилают там паласы и веселятся до позднего вечера. Искандар говорил, что в конце апреля поедет в Душанбе и праздник проведет вместе со своей семьей. Если так, то сейчас он непременно стоит с бокалом в руке: «Ребята, давайте выпьем за…» Поскольку меня там нет, плов, наверно, готовил какой-нибудь растяпа и мясо, конечно, подгорело…

В животе, как говорится, играет тамбур[52] В чемодане у меня сахар и сушки, но он с остальным багажом на крыше автомобиля. «Хлеб в сундуке, а ключ на небе».

Вдали показались минареты. Мы достигли порога благословенной Мекки, порога, у которого мириады мусульман веками мечтали приложить к своим глазам святую землю.

Но столь редкая честь выпадала на долю лишь немногих богатеев или же тех, кто ради достижения этой цели не имел себе равных по упорству. Увы, лицезреть дом божий, видимо, нелегкая штука.

Благословенная Мекка так забита автомобилями и паломниками, пешими и на ишаках, что кажется, будто какой-то великан собрал всех мусульман мира в подол и высыпал здесь, умышленно создав пробки на улицах. Никому не ведомо, где тут проезжая часть, а где тротуар для пешеходов.

Старики и молодые, мужчины и женщины, пешие и конные, пробивая себе путь грудью, плечами, руками и громкой бранью, стремятся к центру города, туда, где расположены святые места и гостиницы.

Наш автомобиль потерялся в этом шумном океане людей, словно песчинка. Местные полицейские в форме цвета земли, в подражание американским военным с пистолетами на животе, бессильно барахтались в бесконечном людском потоке.