Читать онлайн «Богословская мысль Реформации». Страница 10

Новый акцент на образовании, поставленный в гуманистических кругах по всей Западной Европе в 1510-е и 1520-е годы, привел к рассмотрению церковных учреждений как реакционных, враждебно настроенных к новой учености, которым угрожает их прогресс и акцент на личном приобретении веры. В 1520-х года начала появляться литература, утверждающая, что духовенство имеет материальный интерес в сохранении старых порядков, которые его мало к чему обязывали как учителей и духовных руководителей. Рабелий не был одинок в разоблачении и осмеянии монашеских злоупотреблений. Не был одинок и Эразм, критикующий сухость схоластики и несостоятельность духовенства.

В период позднего Возрождения антипапские чувства усилились, особенно в Германии. Враждебное отношение к папству часто связывалось с мнением, что оно находится под властью итальянцев. Сильнее всего оно проявлялось у образованных и правящих классов, которых возмущало его вмешательство в местные церковные и политические вопросы; враждебность же к духовенству сильнее проявлялось у простых людей, особенно в городах, которых возмущали их привилегии (например освобождение от налогов) и роль угнетателей, которую играло духовенство в качестве владельцев земель германских крестьян. Исследования этой традиции антиклерикальных и антипапских настроений указывают не то, что можно было бы назвать "литературой недовольства Церковью". [5] Папские и клерикальные злоупотребления, которые в 1520 г перечислил Лютер в своем знаменитом реформационном трактате "Обращение к германскому дворянству", аналогичны спискам имевшим хождение в пятнадцатом веке. Похоже, Лютер следовал давно установившейся традиции обвинений против Церкви, чтобы получить поддержку своей программы реформ.

В народном сознании такие люди, как Лютер и Ульрих фон Гуттен, представлялись народными освободителями от угнетающей Церкви. Кроме того, существуют свидетельства в пользу того, что германский национализм, подогреваемый антипапскими и антиитальянскими чувствами, достиг своего апогея в 1507 - 1521 гг. Развилась народная мифология, которая рассматривала Германию, как нацию, избранную Богом для осуществления Своих замыслов. Хотя в 1530-60 гг. такие легенды систематически опровергались гуманистами, похоже, многие считали Германскую Реформацию, возглавляемую Лютером, богодухновенной и находящейся под Божественным водительством. Этот феномен, конечно, не ограничивался одной Германием; движению Лолларда в Англии, похоже, были присущи те же признаки.

Необходимо сделать еще одно замечание относительно роста народной религии в период позднего средневековья. Частично народная религия представляла собой попытку преобразовать абстрактные идеи богословов в нечто более осязаемое - например, общественные обычаи. Крещение, бракосочетание и смерть были окружены народными верованиями, которые хотя и основывались на книгах богословов, часто имели с ними мало общего. Популярная религия обычно концентрировалась на делах сельской общины, отражая их ритм жизни и сезонные работы. Сельскохозяйственные нужды такой общины такие, как заготовка сена и сбор урожая, - плотно переплелись в народных религиозных обрядах. Так, во французской епархии Меэ возникли религиозные обряды для лечения животных, детских болезней, чумы, потери зрения и даже для обеспечения молодым женщинам хороших мужей.

Вероятно, наиболее важным элементом позднесредневековой народной религии была группа верований и обрядов, касающихся смерти, в которых священник играл незаменимую роль. Расходы, связанные с этим культом мертвых, были значительными, на что указывает возникновение религиозных братств с целью обеспечения своих умерших членов надлежащими обрядами. Как было показано выше (стр. 44), во времена экономических трудностей антиклерикальные чувства были неизбежны, поскольку казалось, что духовенство наживается на стремлении живых бедняков позаботиться об умерших. Центральное место здесь занимала концепция чистилища, живо изображенная Данте во второй книге его "Божественной комедии", которая выражала мысль о том, что умершие должны пройти определенное наказание и очищение оставшихся на них грехов перед тем, как они будут допущены на небеса. Чистилище представлялось своего рода промежуточным пунктом для умерших, ожидающих окончательного суда. Эта мысль особенно очаровывала людей, на что указывает рост торговли индульгенциями, которые предлагали ускоренное прохождение чистилища или вообще освобождение от него.

В Германии распространение индульгенций рассматривалось Лютером как морально возмутительная и богословски сомнительная эксплуатация естественных чувств простых людей к своим умершим родственникам. Его 95 тезисов (31 октября 1517 г.) являлись прямой критикой тех, кто утверждал, что душа умершего может быть мгновенно освобождена из чистилища после уплаты определенной суммы денег уполномоченному церковному торговцу. Для немцев к чувству боли добавлялось еще и чувство оскорбления тем, что их деньги в конце концов оказывались в Италии, где использовались для финансирования папских излишеств. Лютера особенно возмущала рекламная кампания Иоанна Тецеля:

"Как только монета зазвенит на дне кружки, Душа выпрыгнет из чистилища! "

Лютеровская доктрина оправдания одной верой убрала нужду в чистилище и индульгенциях; умершие могли покоиться с миром, благодаря их вере, которая оправдывает их перед Богом, а не благодаря уплате денег Церкви. В 1515 г. во Франции также началась кампания по продаже индульгенций, начатая Львом X и Франциском I для финансирования крестового похода. Однако в 1518 г. парижский богословский факультет выступил с протестом против некоторых суеверных идей, которые породила эта кампания. Он осудил как "ложное и постыдное" учение о том, что "кто бы ни вложил в крестовый поход один тестон или стоимость одной души в чистилище, тот немедленно освобождает эту душу, и она беспрепятственно попадает в рай". Однако, несмотря на то, что академические богословы считали эти верования сомнительными, они оставались очень привлекательными для простых людей. Начало вырабатываться "неофициальное" богословие, в основном не связанное с утвержденными богословскими книгами, однако глубоко коренящееся в надеждах и страхах общества в целом.

По мере того, как разрыв между народной верой и богословием увеличивался, возможность реформы становилась все более проблематичной. Реформирование народных верований путем приведения их в соответствие с "официальным" богословием предполагало понимание того, что же все-таки было богословием - а, как мы увидим в последующих разделах, усиление доктринального плюрализма и путаницы сводило на нет эту возможность. В конце концов, реформаторы разрубили этот Гордеев узел осуждением как народных верований и обрядов, так и богословия, на котором они в конечном счете, хоть и слабо, но базировались, и предприняли массовую образовательную программу. Однако проблемы, стоящие перед теми, кто в конце средних веков хотел реформировать народные верования, очень четко проявились в относительной неудаче массовых программ периода Реформации: народную религию и народные суеверия практически невозможно было искоренить.

Возникновение доктринального плюрализма

Одним из наиболее значительных аспектов средневековой религиозной мысли является возникновение "богословских школ". Точно так, как двадцатый век стал свидетелем возникновения "фрейдистской" и "адлерианской" школ в психоанализе и "Бартианской" школы в богословии, средние века увидели зарождение целого ряда достаточно хорошо определенных школ богословской мысли. Следует кратко упомянуть две таких школы: томистскую школу, основывающуюся на сочинениях Фомы Аквинского, и скотистскую школу, основывающуюся на совершенно других идеях, присутствующих в сочинениях Джона Дунс Скота. Средние века были периодом расширения университетов и школ в Европе. Неизбежным следствием такого расширения было интеллектуальное многообразие. Другими словами, чем больше академий, тем больше оказывается мнений. К началу шестнадцатого века "внутри западноевропейской Церкви возникло девять таких школ. [6]

Каждая из этих богословских школ имела отличное от остальных понимание основных вопросов. Например, доктрина оправдания (к которой мы еще вернемся в гл. 5) заставила школы разделиться по ряду важных вопросов, таких, как: "что должен делать отдельный человек, чтобы быть оправданным? ". Аналогичное разделение существовало по целому ряду вопросов, имевших прямое значение как для личной веры, так и для церковной политики. Но какая же из этих школ была права? Какая из них более соответствовала учению Церкви? Пользуясь специальным термином, что было просто "богословским мнением", а что "вселенской догмой"? Была жизненно необходима разработка какого-то способа оценки надежности новых доктрин. По причинам, на которых мы вкратце остановимся, попытки такой оценки предприняты не были. Папство не желало определять и, очевидно, не было в состоянии утвердить "истинную доктрину". Результат был неизбежен: путаница. Частное мнение и официальная политика оказались смешанными. Никто точно не знал, каковым было учение Церкви по определенным вопросам. Поскольку одним из таких вопросов была доктрина оправдания, неудивительно, что она оказалась в центре внимания одного из основных течений Реформации, связанного с именем Мартина Лютера.