Читать онлайн «Суфийские ордены в исламе». Страница 58

В мавлавийских текке в Турции обучали сложным музыкальным формам, в то время как в текке бекташийа культивировал наряду с турецкой поэзией народную музыку. Все богатство арабского и персидского стихотворного наследия было открыто для посвященных. Даже в таких районах, как Нилотский Судан, развились особые приемы пения суфийских стихов в ритме зикра.

Многие североафриканские завийа содержали школы, где обучали Корану, а некоторые из них стали крупными образовательными заведениями, куда входили медресе с преподаванием обязательных мусульманских дисциплин. Такие завийа встречались не только в Северной Африке. Правда, судя по всему, их как будто не было в Сирии, так как была слишком сильна власть ревнивых улемов, которые вряд ли позволили бы суфийским центрам развиваться в неортодоксальном направлении. Однако в Средней Азии гробницы-ханака часто были полифункциональны.

6. Политическая роль

О политическом значении орденов уже несколько раз говорилось в предшествующих главах. Нет необходимости повторять здесь, что политика, по сути, чужда внутреннему духу ордена. Но ордены могли оказывать политическое влияние, так как объединяли людей под главенством вождя, а еще потому, что владели душами этих людей. Поэтому на политической арене время от времени выступали ордены, имеющие наиболее крепкие локальные племенные связи, а также различные ордены XIX в.

Среди вождей орденов можно найти и таких, которые сами рвались к власти, восставая против существующего режима. Иногда им даже удавалось установить новую династию. Но, как правило, шейхи таифа были столпами общества и популярных орденов, в то время как завийа и ханака составляли местную аристократию, и поэтому нередко их вожди стремились заполучить власть еще в этом мире. Глава завийи мог бунтовать против власти предержащей из личных, узкофракционных побуждений или же из честолюбия. Иногда он мог стать рупором общественного недовольства, особенно если был связан с профессиональными корпорациями. Слепое повиновение отвечало целям шейха, делая его главой фанатичных сторонников. Самый значительный пример такого движения - это движение, приведшее к основанию сефевидской династии в Иране. Неудачным было восстание, поднятое дервишем Баба Исхаком ("расул Аллах") против сельджукидского государства в Конье в 638/1240 г. Подобное же движение за турецкое самоутверждение привело к основанию династии Караманоглу в Конье, возводящей свое происхождение к дервишу по имени Нура Суфи. Политическую активность вождей орденов можно проиллюстрировать многочисленными примерами из раннеосманской истории. Отсюда следует, что османские власти пытались контролировать ордены, что вполне вероятно, если учесть их сочувственное отношение к шиитам (после подавления деятельности ордена бекташийа почти чисто суннитский орден накшбандийа стал извлекать пользу из покровительства официальных властей). По отношению к орденам Османы придерживались политики терпимости и уважения, но при условии, что ордены остаются религиозно-общественными организациями. За пределами турецких земель было трудно осуществлять контроль, и поэтому там могли развиваться оппозиционные движения, даже и в случае, когда они были обречены на неудачу. Османские правители поддерживали местную ветвь багдадского ордена кадирийа, но им было не под силу контролировать деятельность орденов в горах Курдистана.

Помимо опасности, что вожди орденов поднимут против властей восстание (которое могло увенчаться успехом только при особом стечении обстоятельств), существовала угроза их прямого вмешательства в дела государства. Это означает, что политические власти, зная потенциальные возможности шейхов, корнями связанных с жизнью народа, не притесняли их, а пытались с ними ладить, контролируя и направляя их действия. Первое официальное признание орденов относится еще ко времени Айюбидов и Сельджукидов и было вызвано какими-то новыми предписаниями в отношении торговых и промышленных корпораций. В Египте в отличие от районов Турции и Магриба влияние орденов в политической жизни было ничтожным. Ордены там были официально признанными институтами, деятельность их регулировалась через верховного шейха (шайх аш-шуйух), и они безропотно поддерживали любую власть. Правда, перед османскими правителями стояло гораздо больше проблем, учитывая разнородность империи и подвластного населения, но в сфере своей непосредственной власти они проявляли большую осмотрительность по отношению к орденам, покровительствуя им и используя одних, более влиятельных, против других.

Следует сказать и о вкладе орденов в продвижение ислама силой оружия. Значительную роль здесь играли странствующие дервиши (баба), поднимавшие ратный дух воинов-гази в Анатолии. Эвлия Челеби пишет о сотнях дервишей, включая даже обычно тишайших накшбанди, принимавших участие в последней осаде Константинополя39.

С этим связана и роль орденов в деле защиты ислама против внешних врагов. На период крестовых походов приходится деятельность таких людей, как, например, 'Абдаллах ал-Йунин (ум. 617/1220), прозванный львом Сирии (Асад аш-Шам). Время от времени он покидал свою завийу в Йунине около Баалбака, где до сих пор сохранилась его могила, чтобы участвовать в походах Саладина40. К той же категории принадлежат Ахмад ал-Бадави, активный проповедник ислама во время крестового похода Людовика IX, и ал-Джазули и его сторонники, которые выступили против португальской угрозы независимости мусульман Магриба.

Ордены использовали также и для того, чтобы поддержать религиозный дух в войнах между мусульманами. Когда Кансавх ал-Гаури объезжал свои войска перед битвой (1516), которая дала возможность Османам установить четырехсотлетнее владычество над Сирией, а затем и над Египтом, его сопровождали под собственными знаменами своих орденов дервиши, и среди них руководители бадавийа, кадирийа и рифа'ийа41.

В XIX в. ордены превратились в передний край мусульманского сопротивления экспансии колониальных держав. Это проявилось в русской Азии (движение дервиша Мансура в Дагестане) и особенно сильно в Африке. Среди множества африканских деятелей наиболее значительными были тиджанит Токолор, ал-Хаджж 'Умар в Западном Судане, самманит Мухаммад Ахмад, махди Нилотского Судана, в конце века - ас-Сануси в Ливии, салихит-идрисит Мухаммад б. 'Абдаллах Хасац в Сомали и фадилит-баккаит-кадирит Ма ал-'Айнайн и его сын Ахмад ал-Хиба в Марокко.

7. Отношение орденов с ортодоксальными религиозными учреждениями

Легко объяснить недоверие 'улама к разным формам суфизма. Ислам, реализованный в шари'а, представляет собой организующий принцип в жизни общества, уммат ан-наби - общины Пророка. Улемы воспринимали шари'а как священный закон, доверенный им свыше. Шари'а - это данный свыше богооткровенный путь42, в то время как тарика - Путь паломника к Истине. Одержав победу над му'тазилитами, улемы должны были отыскать способ разделаться с суфиями, покончить с их стремлением играть роль духовной аристократии, оспаривающей власть божественного закона над жизнью и думами людей43. Стремление заглушить суфизм шло в двух направлениях интеллектуальном и организационном, но ни в одной из этих сфер ортодоксальным институтам не удалось добиться полной победы. Что касается аспекта интеллектуального, то здесь частичному успеху легалистов способствовал конформизм суфиев по отношению к ортодоксальным учреждениям, проявившийся с того момента, когда суфии ощутили потребность подкрепить свои положения хадисами, исходящими от Пророка, и когда наставники тарика сочли необходимым объявить о своем следовании шариату. Несмотря на то что суфизм так никогда и не был включен в мусульманские науки, компромисс был достигнут признанием тасаввуфа "наукой о мистической жизни", на практике же улемы были вынуждены разрешить отправление несуннитских толков, чтобы уравновесить ритуал мечети. Сложившийся в систему суфизм породил новую религиозную организацию, функционировавшую в согласии с уже существовавшими, которая могла самостоятельно обеспечить контроль, тогда как улемам нередко приходилось с этой целью обращаться за поддержкой к светским властям. Ханака и многие из рибатов арабского мира были полуофициальными институтами, доходы (авкаф) которых давали возможность правительству контролировать их. Еще одной из предпринимаемых акций было назначение одного из шейхов или даже муфтия, который не имел отношения к таифа, на пост верховного шейха (шайх аш-шуйух), исполнявшего роль посредника между сектами и правительством. Д'Оссон пишет о том, что в Турции шейхи "подчинены столичному муфтию, наделенному абсолютными полномочиями. Этот верховный глава владеет правом посвящать в должность старейшин во всех орденах, в том числе даже в таких, как кадирийа, мавлавийа или бекташийа, где этот пост передается по наследству... Муфтий также обладает правом утверждать шейхов, назначаемых этими старейшинами"44.