Читать онлайн «Суфийские ордены в исламе». Страница 34

Ни у шиитов, ни у суфиев слово "святость" не является адекватным слову вилайа, точно так же как слово "святой" нетождественно вали, хотя в этой книге оно используется в данном общем значении. По суфийской терминологии, более точный перевод слова вали значит "близкостоящий, пользующийся покровительством" Бога. Однако это слово, как и слово маула, может означать "покровитель", "патрон" и одновременно "клиент". По шиитской терминологии, оно означает "имам", "слово Божье", "вечноживущий наставник".

Суфийские наставники, как и имамы, владеют эзотерическим знанием, но в отличие от имамов они получают его не по генеалогической, а по духовной линии7. Фактически оно пришло к ним после двукратного деяния Бога: через Мухаммада и цепь богоизбранных учителей, а также как следствие непосредственного Боговдохновения, нередко при посредничестве ал-Хадира, выступающего в той же роли, что и Джибраил по отношению к Мухаммаду.

Эти три направления духовного наставничества полностью укладываются в рамки традиционного ислама (хотя постоянно пререкаются между собой). Как суфизм, так и шиизм представляли собой попытки разрешить извечную мусульманскую дилемму данного раз и навсегда откровения, но каждый из них полностью признает данную раз и навсегда природу конечного профетического способа божественного сообщения. Однако при этом они не считали, что с завершением этой стадии кончается непосредственная связь Бога с людьми.

Назначение свое как суфии, так и шииты8 видели в том, чтобы сохранить духовную сущность божественного откровения. И те и другие оперировали формулой хакика, но их Пути мистического познания были различными. Сходясь во взглядах по многим вопросам, они, однако, в то же время стояли на диаметрально противоположных позициях в отношении ряда других догматов, нередко основополагающих. Это прежде всего касается различий в представлениях о том, что составляет основу общины. Так как суфии находились внутри главного течения ислама, они полагали, что такой основой является шаpи'a, тогда как для шиитов основой основ был имам, непогрешимый вождь. Жизнь и образ мышления суфиев лежали в иной плоскости, чем у шиитов. Они верили в возможность непосредственного общения с Богом, и цель их состояла в совершенствовании души, в духовном восхождении к Богу. Суфиев отличают от шиитов также два вида зикра и тариката. Главное для суфиев следование Пути мистического познания. В противоположность им шииты нуждались в посредничестве имама, они погружались в мир сокрытых значений и тайных передач посвящения. Суфии тоже усвоили гностический подход. Наряду с другими гностическими источниками они используют и источники шиитов, особенно после запрещения открытого исповедания шиизма. По мере заимствования отдельных элементов шиитской гностической системы они их трансформировали. В этом отношении данное явление было сродни изменениям, которые претерпели параллельно заимствованные в суфизме элементы учения неоплатоников и христиан. Будучи ассимилированы, они уже утрачивают свой неоплатонический, христианско-гностический или шиитский характер.

Как уже упоминалось, 'Али пришел на смену Мухаммаду в качестве родоначальника суфийских генеалогических цепей, и это также послужило поводом для ошибочных толкований. Несмотря на то что суфии прослеживают свои эзотерические цепи передач вплоть до Али9 и окружают его генеалогию огромным пиететом, они не видят в нем имама в шиитском смысле этого слова. Когда ал-Джунайда спросили о том, насколько глубоко 'Али знает тасаввуф, он ответил на этот вопрос весьма уклончиво: "Будь 'Али меньше занят войнами, он мог бы многое добавить к нашему эзотерическому знанию (ма'ани), ибо он был из тех, кто удостоен 'илм ал-ладунни"10.

Вне Ирана суфии-шииты встречались весьма редко11, и поэтому следует отдать должное религиозной терпимости доктрины такиййа (нарочитый отказ от верования в целях предосторожности). Шиитские представления об имаме считались несовместимыми с суфизмом. Подобным же образом, переняв шиитский обряд бaй'a, суфии приносили присягу посвящающему их в орден муршиду как представителю вали - основателя ордена, в чьих руках мурид должен был уподобиться трупу в руках обмывальщика трупов. Они, кроме того, совершенно по-иному воспринимали генеалогическую цепь передач, возводящую учение основателя к 'Али или Пророку. Большинство суфиев, поскольку они следовали пути ал-Джунайда, старались удержаться в главном течении ислама и для этого часто шли на компромиссы, добиваясь терпимого к себе отношения. Определенные недостатки такой концепции гностического толка, как, например, постулат о Сахиб аз-замане - "владыке времени" (Махди), в конечном счете компенсировались у суфиев представлением о Кутб ал-'алам ва-з-замане ("Полюсе вселенной и времени").

Хотя нас прежде всего интересует экзотерическое выражение суфизма, следует остановиться и на его практической стороне. Мусульманский мистицизм оказался темой настолько притягательной для западных исследователей ислама, что возникает необходимость трезво взглянуть на все то, что было действительно связано с его практикой. Мы прозаически определили мистицизм как организованное культивирование религиозного опыта, направленное на непосредственное восприятие единственносущего. Суфизм - это Путь мистического познания до той поры, пока он не превратился в теософию. Именно здесь начинается самообман. Это учение - попытка дать рациональную трактовку мистического опыта. Мистицизм как интуитивное духовное восприятие Бога относится к области религии естественной и универсальной, но отнюдь не к области религии откровения, и, таким образом, на мистическом уровне нет значительного различия между религиями, так как опыт фактически один и тот же. Непосредственный опыт имеет преимущество перед "историческим" откровением, а это порождает враждебное отношение к мистицизму среди стражей религиозного закона. Ибн ал-'Араби писал: "Бог познается только через посредство Бога. Схоласт-теолог утверждает: "Я познаю Бога через то, что он сотворил" - и в качестве наставника выбирает себе нечто, не имеющее никакого отношения к искомому предмету. Познающий Бога через явления познает только то, что эти явления могут ему дать, и не более того"12.

В то же время, если справедливо утверждение о том, что главное различие между религиями лежит вне опыта, нельзя считать, что мистицизм одинаков во всех религиозных сферах его проявления, несмотря на то что различия (в культуре, содержании, направленности) относительно сходны по характеру и не затрагивают основ единства мистического опыта. Провозглашенная религия оказывает значительно более глубокое влияние, чем просто красочная изустная или любая другая форма символического выражения чувств. Природа мистицизма проявляется внутри отдельной религиозной культуры, взятой в целом, а в исламе она связана с установленным ритуалом и отправлением культа или же обусловлена ими (будучи вместе с тем и их противовесом). Мусульманский мистицизм, даже в предельно развитой форме, нельзя считать синкретичным. Справедливо, что он вобрал в себя и слил воедино опыт множества различных духовных воззрений, но во время этого процесса все они претерпели изменения и получили чисто мусульманское направление. Сочинения мусульманских мистиков невозможно изучать и оценить в отрыве от всего того, что окружало этих людей в жизни (христианские ученые слишком часто вкладывали свои собственные идеи в откровения мусульманских мистиков), или же в отрыве от практических результатов, изложенных ими в трудах орденов.

Помимо слова "мистицизм" необходимо определить смысл, вкладываемый нами в понятие "теософия", так как оно тоже может иметь различные значения. Если считать мистицизм ответным движением души навстречу Богу, неизбежно приводящим к столкновению с реальностью на внутренних уровнях, то тогда теософия - это сакральная философия, порожденная духовным озарением, т. е. это мистицизм ума в отличие от мистицизма души.

Следовательно, мистицизм и теософия - это личный опыт и выражение таинства, сокрытого в религии, свидетельство реальностей, стоящих за эмпирическим опытом. Мусульманский мистицизм - это достоверное выражение мусульманской веры посредством ряда внутренних озарений, веры, которую нельзя постичь никаким другим путем. Мистик говорит особым образным языком видений, символов и мифов, с помощью которого oн может выразить истины, недоступные формальной теологии. "Гностики, - пишет Ибн ал-'Араби, - не в состоянии передать свои чувства (ахвал) другим людям. Они могут лишь указать на них символически тем, кто начал испытывать нечто подобное"13. Когда речь заходит о границах этого явления, трагедия теософа высшего ранга состоит в том, что он вынужден сводить концентрированный личный опыт до уровня абстрактного мышления, т. е. до уровня, на котором общение с непосвященным становится невозможным14. Поэзия - средство коммуникации, доступное мусульманину, для которого запретны невербальные формы религиозной символики (за исключением каллиграфии и абстрактного изобразительного искусства). В арабском и персидском мире поэзия не была самостоятельным видом искусства, она обретала выразительность в ансамбле. Существовали особые каноны исполнения поэзии: мелодекламация под музыкальный аккомпанемент. Именно последний впоследствии стал вызывать горячие возражения.