Читать онлайн «Систематическое богословие. Т. 3». Страница 108

Преобладание политической функции и, одновременно, амбивалентность индивида в истории наиболее очевидны в демократической организации политической сферы. Как уже утверждалось раньше, демократия является не абсолютной политической системой, но наилучшим из известных на нынешний день способом гарантировать каждому члену центрированной исторической группы созидательную свободу детерми-нирования исторического процесса. Преобладание политики включает в себя зависимость от политической организации всех тех иных функций, в которых предполагается творческая свобода. Для подтверждения этого тезиса достаточно взглянуть на диктаторские системы и оценить их попытки подчинить центральной политической власти все формы культурной созидательности, включая этику и религию. В результате мы лишаемся не только свободы политической созидательности, но еще и свободы созидательности всякого иного рода, кроме тех ее разновидностей, где этого желают центральные власти (как это имело место в научной работе в Советской России). Демократия дает возможность бороться за свободу во всех тех сферах, которые способствуют историческому движению, тем, что борется за свободу в политической сфере. Тем не менее соучастие индивида в демократических системах политики не лишено ограничений и амбивалентностей. В политической деятельности, в частности, техника представительства самым радикальным образом сокращает участие индивида (иногда даже сводя это участие к нулю — в массовых обществах со всесильной партийной бюрократией). Большинство может создаваться и поддерживаться теми методами, которые одновременно и на неопределенное время лишают политического влияния значительное число индивидов. Средства массовой информации в руках правящих групп могут стать инструментами того конформизма, который убивает со-зидательность во всех сферах столь же успешно, как и диктатура, причем основным примером является здесь сфера политики. Но, с другой стороны, демократия может стать недееспособной вследствие разрушительных расколов в группе: таково, например, появление столь многочисленных партий, что создание способного действовать большинства становится невозможным. Или же могут возникать партии с абсолютистской идео-

логией, ведущие против оппозиционных партий борьбу не на жизнь, а на смерть. В этих случаях диктатура оказывается совсем близкой.

Существуют такие амбивалентности индивида в истории, которые действительны при каждой политической системе. Они могут быть суммированы в амбивалентности исторической жертвы. Именно этот фундаментальный характер соучастия индивида в истории вызывает у многих людей желание избежать и самой истории. В монологе Гамлета «Быть или не быть» перечислены многие из исторических причин такого желания. Нынешнее крушение прогрессивистской идеологии породило повсеместное безразличие, а раскол на Восток и Запад с его угрозой универсального саморазрушения вверг неисчислимое множество людей в цинизм и отчаяние; они, как и иудейские апокалиптики, чувствуют, что земля стала «старой» — стала той сферой, где правят демонические силы, и они смотрят поверх истории или с покорностью, или ради мистического возвышения. Символы надежды, выражающие ту цель, к которой стремится история, секулярная или религиозная, утратили свою движущую силу. Индивид ощущает себя жертвой тех сил, на которые он не может влиять. Для него история - это негативность без надежды.

Амбивалентности жизни в измерении истории и импликации этих амбивалентностей для жизни индивида в его исторической группе' ведут к вопросу: «Каково значение истории для смысла универсального существования?» Все интерпретации истории являются попытками дать ответ на этот вопрос.

В. Интерпретации истории и поиск Царства Божия

1. Природа и проблема интерпретации истории

Всякая легенда, всякая хроника, всякое сообщение о событиях прошлого, всякая научная историческая работа содержат в себе интерпретированную историю. Таково следствие того субъективно-объективного характера истории, который мы обсуждали выше. Однако подобная интерпретация имеет много уровней. Она включает выбор фактов в соответствии с критерием значимости, оценку причинных зависимостей, образ личностных и общественных структур, теорию мотивации в индивидах, группах и массах, социальную и политическую философию и лежащее в основе всего этого (принимается оно или нет) понимание смысла истории в единстве со смыслом существования вообще. Такое понимание оказывает сознательное или бессознательное влияние на все другие уровни интерпретации и, наоборот, зависит от знания исторических процессов — как специфически, так и универсально. Эта взаимная зависимость исторического знания на всех его уровнях и интерпретации истории должна быть осознана каждым, кто имеет дело с историей на любом уровне.

Нашей проблемой является интерпретация истории в смысле вопроса: «Каково значение истории для смысла существования вообще? Каким

образом история влияет на нашу предельную заботу?» Ответ на этот вопрос следует соотнести с теми амбивалентностями, которые имплицитно заключены в процессах жизни в измерении истории, причем все они являются выражениями базисной антиномии исторического времени.

Каким образом возможен ответ на вопрос о смысле истории? Очевидно, что субъективно-объективный характер истории препятствует объективному ответу в любом отстраненном, научном смысле. Только полная вовлеченность в историческое действие может послужить основанием для интерпретации истории. Историческая деятельность является ключом к пониманию истории. Это, однако, привело бы к такому же количеству интерпретаций, каково количество типов исторической деятельности, в связи с чем возникает вопрос: «Какой из этих типов дает нам правильный ключ?» Или, иными словами: «В какой исторической группе нужно соучаствовать, чтобы обрести тот универсальный взгляд, который открывает нам смысл истории?» Всякая историческая группа представляет собой частность, и соучастие в ее исторической деятельности подразумевает частную точку зрения на цель исторической созидательности. Именно то осознание своей призванности, на которое мы ссылались выше, определяет и ключ, и то, что он открывает в понимании истории. Например, свойственная грекам самоинтерпретация своей призванности (в том виде, в каком она дана в «Политике» Аристотеля) усматривает ключ к интерпретации истории в противопоставлении греков и варваров, тогда как самоинтерпретация своей призванности у иудеев (в том виде, в каком она дана в пророческой литературе) усматривает такой ключ в установлении господства Яхве над всеми народами мира. Иные примеры будут даны позже. Сейчас же вопрос стоит так: «Какая группа и какое осознание призванности способны дать ключ к истории в целом?» Очевидно, что если мы пытаемся дать ответ на этот вопрос, то мы уже предполагаем интерпретацию истории с претензией на универсальность; мы уже использовали ключ, оправдывая его использование. Таково неизбежное следствие «теологического круга», в рамках которого движется систематическая теология; однако этот круг неизбежно возникает везде, где бы ни задавался вопрос о предельном смысле истории. Как сам ключ, так и то, что этим ключом открывается, опытно познаются в одном и том же акте; утверждение сознания призванности в определенной исторической группе и то видение истории, которое в этом сознании имплицитно заключено, существуют вместе. Внутри круга этой теологической системы именно христианство является тем, в чем мы находим и ключ, и ответ. В христианском сознании призванности история утверждается таким образом, что на проблемы, подразумеваемые амбивалентностями жизни в измерении истории, дается ответ посредством символа «Царство Божие». Однако это утверждение должно быть проверено противопоставлением символа другим основным типам понимания истории и реинтерпретацией символа в свете этого противопоставления.

Интерпретация истории включает в себя нечто большее, чем ответ на вопрос об истории. Поскольку история является всеобъемлющим измерением жизни и поскольку историческое время является таким временем, в котором предполагаются все другие измерения времени, ответ на вопрос о смысле истории подразумевает ответ на вопрос об универсальном

смысле бытия. Историческое измерение присутствует во всех сферах жизни, хотя только в качестве подчиненного измерения. В человеческой истории оно возвращается в себя. Однако после того, как оно возвратилось в себя, оно вовлекает в себя амбивалентности и проблемы в других измерениях. В терминах символа Царство Божие это означает или то, что «Царство» включает жизнь во всех сферах, или то, что все существующее соучаствует в стремлении к той внутренней цели истории, которой является осуществление или предельное возвышение.