Читать онлайн «История русской церкви (Том 10)». Страница 73

Пора нам вспомнить об иеродиаконе Мелетии, отправившемся на Восток еще 1 генваря 1663 г. Прибыв в Константинополь, Мелетий вручил царские грамоты патриарху Дионисию. Случайно там находился и патриарх Иерусалимский Нектарий. Дионисий сначала принял одну царскую грамоту, адресованную на его имя, но потом по соглашению с Нектарием и по его совету вскрыл и остальные грамоты, а подателю их велел жить скрытно в особой келье. Грамоты оказались краткими; в них говорилось только, что патриарх Никон самовольно оставил свою кафедру, и она уже пять лет пребывает праздною, и все четыре патриарха приглашались в Москву для исследований и распоряжений по этому случаю. Подробно же передать патриархам о деле Никона поручено было Мелетию и на память ему дана была какая-то запись, показанная им и патриархам, в которой заклинали его рассказать патриархам все, что он слышал о Никоне от самого государя. Ехать в Москву патриархи признали для себя по обстоятельствам делом невозможным, но рассудили составить и написать на бумаге соборное определение, или свиток ?????, по делу Никона, чтобы отправить к государю. Только как же составить? Основаться на словесных показаниях одного человека, Мелетия, было бы противоканоническим, и патриархи придумали составить свое определение безыменно, вовсе не упоминая о Никоне, а как будто имея в виду вообще архиерея или патриарха на тот случай, если бы он совершил такие проступки, какие приписывались Никону. Между тем в Москве начали беспокоиться: приближался май месяц, в который по предположению должен был открыться в Москве Собор на Никона, а ответа от патриархов не было никакого. И вот 24 апреля 1663 г. Паисий Лигарид докладною запискою спрашивал государя: "1) Должен ли я писать и повторить патриарху Вселенскому о деле патриарха Никона? 2) Должен ли я молить Иерусалимского патриарха, пребывающего в Царьграде, чтобы приехал в царствующий град Москву и своим присутствием украсил хотящий быть Поместный Собор? 3) Что нужно написать Мелетию, который, как слышу, уже давно в Царьграде?" Писали ли что из Москвы или не писали, только в мае занялись в Царьграде составлением соборного определения, или свитка, как значится в самом его начале. Времени потребовалось немало, потому что определение вышло очень обширно: оно изложено в 25 главах в форме вопросов и ответов. Оба патриарха, находившиеся в Царьграде, подписали это определение в двух совершенно сходных списках; потом один список был отправлен к патриарху Александрийскому Паисию с самим иеродиаконом Мелетием, а другой список Нектарий послал с своим калугером к Антиохийскому Макарию. Патриархи эти внимательно рассмотрели грамоту и также подписали. Между тем Нектарий Иерусалимский успел уже переехать из Константинополя в Яссы. И здесь-то, наконец, вручены были Мелетию оба списка грамоты патриархов Иерусалимским первосвятителем, который сделал к ней еще особую приписку от себя в феврале 1664 г. Довольно долго, однако ж, и по получении грамоты Мелетий оставался в Яссах частию потому, что на всем пути, и в Молдавской земле, и в Малороссии, происходили военные движения, а частию с целию, не удастся ли как-нибудь склонить на поездку в Москву Иерусалимского патриарха, который то давал обещание ехать, то отменял, так что на случай его приезда русским правительством сделано уже было распоряжение встретить его с такими же почестями, с какими принят был прежде Иерусалимский патриарх Паисий. Когда же патриарху Нектарию будто бы прислан был султанский указ не ехать никуда, далее Ясс, Мелетий отправился в Москву и после многих тревог на пути и нападений от ратных людей прибыл в нее в мае 1664 г., в самый день Пятидесятницы вместе с Амасийским митрополитом Косьмою, который выдавал себя за соотечественника и даже племянника Иерусалимского патриарха Нектария.

Соборный свиток, или грамота. Восточных патриархов, привезенный Мелетием в двух списках, принят был в Москве с великою радостию. На все вопросы по делу Никона здесь изложены были такие ответы, что освященному русскому Собору оставалось только воспользоваться ими, чтобы порешить это дело окончательно. Патриархи в своих ответах объясняли и утверждали: 1) царь есть верховный владыка в своем царстве и имеет право наказывать всех сопротивляющихся ему своих подданных, хотя бы кто из них занимал самое высшее место в Церкви; в монархии должно быть одно начало - царь, а не два, и патриарх в вещах мирских должен покоряться царю наравне с прочими подданными и не вправе требовать от него никаких отчетов в его делах, а в вещах церковных не должен изменять древних уставов и обычаев; если же дерзнет сопротивляться царю или изменять древние уставы, то да будет лишен своего достоинства (гл. 1 - 5, 24). 2) Если епископ, или митрополит, или патриарх захочет усвоять себе какие-либо названия, не свойственные его сану, и именоваться государем, увлекаясь гордостию и мирскою славою, то да извергнется; если захочет обладать и мирскою властию, и священническою честию, да извергнется; если дерзнет вмешиваться в чужие епархии и ставить туда священников, то вместе с поставленными от него да низложится (гл. 10, 11, 13). 3) Никакой архиерей не должен самовольно иждивать доходы своей епархии на постройку своих монастырей или на заселение новых мест - иначе подлежит наказанию (гл. 12). 4) Если кто ударит слугу епископа или патриарха, то обида восходит на самого владыку лишь в том случае, когда слуга действовал от имени своего владыки, а если слугу того ударили или бесчестили словесно царские сановники за его строптивость, то обида остается только на нем одном и не восходит на владыку, и такая обида подлежит приговору только мирского суда; если же владыка сам собою изнесет слово на бившего, то будет виновен и без вякого оправдания (гл. 25). 5) Если епископ или патриарх своею волею отречется от своего престола, сам сложит с себя архиерейские одежды пред множеством народа, говоря, что не будет более архиерействовать, и отойдет в монастырь, то уже не может снова восприять свой сан и архиерействовать, а должен считаться простым иноком; если же по таком отречении бесстудно и дерзновенно начнет архиерействовать там, куда удалился, и хиротонисать, то да извержется вместе с хиротонисованными; если даже не отречется от своего престола, а только своевольно удалится от него и без благословной причины останется в удалении от него более шести месяцев, да извержется; если даже будет пребывать в пределах своей епархии, в каком-либо монастыре или селении более шести месяцев вдали от своей кафедры, да извержется, и Поместный Собор имеет полное право поставить на эту кафедру и епархию нового архиерея (гл. 14 20). 6) Никакой архиерей или патриарх не должен отлучать какого-либо христианина от Церкви, пока не объявится вина его, за которую церковные правила повелевают отлучать; если же отлучит кого несправедливо, по гневу или нерассудительности, то сам подлежит отлучению (гл. 6). 7) Начальствующий в какой-либо местной Церкви митрополит или патриарх подлежит суду своих епископов, хотя бы они были его рукоположения, так как по архиерейской благодати они равны ему, и хотя бы число их было менее двенадцати; если же обвиненный ими захочет перенести свое дело в высший суд, то этот суд по отпадении папы Римского, которому был прежде предоставлен Церковию, принадлежит ныне Цареградскому Вселенскому патриарху, и если с Цареградским патриархом согласятся и прочие патриархи и вместе произнесут решение, то это уже будет решение окончательное, беспрекословное, ибо хотя они живут в епархиях под игом басурманов и иногда даже изгоняются от своих престолов, но благодать Святого Духа в них чрез то не оскудевает и они не лишаются дарованной им от Бога власти вязать, и решить, и произносить верховный суд в Церкви (гл. 7 - 9, 21 - 23). В заключение своего соборного свитка патриархи поместили следующее общее определение: "Архиерей, который окажется виновным против изложенных вопросов и ответов, да приимет заслуженное наказание и да извержется от архиерейского достоинства и власти, на место же его да поставится в ту епархию другой канонически". А патриарх Нектарий в своей приписке к свитку сделал пояснение: "Настоящее определение простирается не только на епископа или митрополита, но и на патриарха; должен составиться Собор, и виновный должен быть позван на Собор однажды, дважды и трижды; если явится и даст ответы, то по ответам и судится от Собора; если же не явится, то Собор и заочно осудит его окончательно".

Теперь, казалось, ничто уже не воспрепятствует положить предел несчастной смуте, столько времени нарушавшей мир Церкви и государства. К сожалению, нашлось препятствие. Надобно заметить, что еще в то время, когда иеродиакон Мелетий отправился с царскими грамотами к Восточным патриархам, начались попытки помешать успеху этого предприятия. Некоторые из находившихся в Москве греков, преданных Никону, с ведома ли его или без ведома, начали вслед за Мелетием слать в Константинополь к своим родным и знакомым письма, чтобы возбудить там между соплеменниками общественное мнение в пользу Никона. В письмах этих утверждали, что Никон большой филэллин и великий защитник православной веры, что он - второй Златоуст и царь ходит к нему тайком, ночью, слушать его беседы, а только бояре его ненавидят; что грамоты, повезенные Мелетием к патриархам, составлены Паисием Лигаридом, которого подкупили бояре; что Мелетию дано 8000 золотых для подкупа самих патриархов и пр. Такие вести разглашались по всему Константинополю между греческим населением и высказаны были даже Вселенскому патриарху, а какой-то Мануил Мапвал даже будто предлагал тайно двум находившимся в Царьграде патриархам 15000 золотых, чтобы только они подали свой голос за Никона, а не против него, и когда не достиг желаемого, то искал убить Мелетия. Об всем этом сообщал государю сам Мелетий. Потерпев неудачу в Константинополе, интрига в пользу Никона тотчас же была перенесена в Москву. В марте, пока Мелетий с ответною грамотою патриархов медлил еще в Яссах, 22-го числа прибыл в Путивль Иконийский митрополит Афанасий и, называя себя племянником Цареградского патриарха Дионисия, заявил, что едет от дяди своего, патриарха, с тайными речами к государю по его великому царскому делу, и прибавил, что видел в Яссах иеродиакона Мелетия, который за ратными людьми не мог ехать далее. Немедленно пропущенный в Москву Афанасий не согласился открыть здесь свою тайну в Посольском приказе, сказав, что дал присягу патриарху объявить ту тайну только одному государю. Явившись затем пред лицо государя, Афанасий произнес: "Меня прислали Цареградский патриарх и весь Собор и велели сказать: как Господь пришел к ученикам Своим, дверем затворенным, и сказал: "Мир вам", так и я от имени Цареградского патриарха и всего Собора говорю тебе, государь: примирись с Никоном патриархом и призови его на престол по-прежнему". Государь усомнился, потому что у Афанасия не было никакой грамоты от патриарха, и спросил: "А знаешь ли ты о посольстве Мелетия?" "Знаю, - отвечал Афанасий, - но Мелетия патриархи не приняли и твоих грамот и милостыни не взяли". "Как же это так? Мелетий писал мне совсем иное", возразил царь. Приехал, наконец, Мелетий и привез соборный свиток четырех патриархов за их подписями. Царь созвал синклит и освященный Собор, свиток патриарший торжественно был прочитан, и вдруг Иконийский митрополит Афанасий объявил пред всеми, что свиток и подписи патриархов на нем подложны. Поднялся большой шум во всей палате, между Мелетием и Афанасием завязался спор, стали присматриваться к подписям. Паисий Газский сказал: "Я признаю за подлинную подпись патриарха Антиохийского Макария; она начертана сперва по-арабски самим патриархом, потом по-гречески его экономом и подписчиком, священником Иоанном Хиосцем, почерк которого я вполне знаю". А Косьма, митрополит Амасийский, приехавший с Мелетием, заявил: "Я очень хорошо узнаю подпись патриарха Иерусалимского Нектария: он мой соотечественники старый друг". Все обрадовались этим двум свидетельствам. Тогда сам Афанасий сознался, что и подпись Вселенского патриарха не заключает в себе подделки. Осталась незасвидетельствованною только подпись Александрийского патриарха.