Читать онлайн «Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви». Страница 38

Итак, к концу XV века константинопольский патриарх поступился своим правом избрания митрополитов на Русь, которым так дорожил в прежнее время. Рядом с этим шло ослабление и других его прав. В XIII–XIV веках он еще приглашает к себе на соборы наших митрополитов или их уполномоченных  [405], принимает жалобы на митрополитов  [406], наряжает суд над ними (Романом, Алексием, Пименом), иногда вызывает на суд к себе (Киприана) и низлагает, награждает русских епископов архиепископским саном (Дионисия Суздальского и Феодора Ростовского); рассылает грамоты по различным вопросам в пределы русской митрополии; русские сами обращаются к нему нередко за разрешением недоумений; митрополиты являются иногда на патриарших соборах (митрополит Максим, Киприан); некоторые монастыри русские делаются ставропигиальными патриаршими (московский Симонов). Но все это было или результатом неурядиц в русской митрополии, или традиционным остатком старинного порядка. Поэтому, когда во 2–й половине XV века северо–восточная митрополия освободилась от иерархических смут и когда там уже подозрительно стали смотреть на патриарха, права его над нею автоматически перестали существовать. Место его занял собор русских иерархов: он стал не только избирать и поставлять, но и судить московского митрополита  [407]; во всем же прочем этот последний стал полновластным главой Русской Церкви. Осталась лишь номинальная зависимость его от константинопольского патриарха, которую порвать предстояло следующему периоду. И тотлько в южной части митрополии уцелела некоторая часть патриарших прав. Там митрополит испрашивал себе благословения у патриарха, сносился с ним по делам церковным, принимал от него грамоты, подвергался его суду и иногда низлагался им. Это обусловливалось, с одной стороны, борьбой против католической пропаганды и светских притязаний на церковные дела, так же как и иерархическими неурядицами, побуждавшими искать опоры в личности патриарха, с другой — бедностью южнорусских епархий, побуждавших их мало благотворить в пользу константинопольской кафедры, а вместе с тем делавшей патриарха менее обязанным пред ними и менее уступчивым, чем перед богатой московской митрополией.

§ 8. Вместе с изменением отношений к константинопольскому патриарху должно было произойти изменение и в положении русского митрополита; с другой стороны, это вызывалось еще ослаблением, а затем полным разрушением удельно–вечевого строя. Канонические права митрополита на Руси оставались те же, что и были прежде; они обыкновенно указывались в благословенных патриарших грамотах  [408]. Но пользование этими правами и действительное положение митрополита в Русской Церкви подвергалось переменам.

Пока существовал удельно–вечевой строй, митрополиты давали благословенные грамоты по большей части тем кандидатам на епископские кафедры, которых избирал князь и народ. В вольном Новгороде этот обычай держав дольше, чем где–либо  [409]. С течением времени митрополит сам со своим собором избирал и поставлял епископа  [410], а со времени Василия Темного такой порядок избрания получил законное утверждение на соборе  [411]. В этом случае дело нередко решалось таким образом: собор епископов выбирал трех кандидатов, а одного из них уже поставлял митрополит  [412]. По отношению к епископам он являлся»отцем и господином»и преподавал им нередко благословение  [413]. В своем»исповедании», публично произносимом в церкви перш рукоположением, каждый новоизбранный давал, между прочим, обет»повиноваться преосвященному господину своему, митрополиту киевскому и всея Руси», соблюдать пошлины митрополичьего престола и без всякого возражения приезжать по митрополичьему зову на собор или на суд  [414]. На соборе обычно председательствовал и постановления его скреплял своей подписью митрополит; он большей частью сам и созывал их. В случае каких–нибудь церковных или гражданских нужд он, как глава всей Русской Церкви, рассылал по епархиям или окружные грамоты, или частные послания. В этих грамотах он или вооружался против иерархических смут и еретических мне или излагал правила поведения мирян, духовенства и иноков, или давал указания касательно богослужебной практики, или удерживал народ и князей от гражданских волнений, или побуждал их на какое–нибудь полезное государства дело и т. п.  [415]. Митрополит сам объезжал епархии и таким образом непосредственно наблюдал за положением Церкви. В случае неповиновения епископов он сам или соборно, или даже единолично производил над н»суд и лишал их кафедры или сана; сам же иногда и возвращал епископов отнятую у него кафедру. В 1280 году, например, митрополит Кирилл III запретил было ростовского епископа Игнатия за то, что тот осудил умершего князя ростовского Глеба Васильковича и тело его вынес из соборной церкви, но потом, по просьбе князя Димитрия Борисовича, простил его и ограничился только строгим выговором  [416]; в 1295 году митрополит Максим свел с епископии владимирского владыку Иакова, а в 1312 году митрополит Петр лишил сана саранского епископа Измаила  [417]; в 1351 году митрополит Феогност лишил кафедры суздальского епископа Даниила, а потом снова благословил его  [418]. Митрополит принимал жалобы на епископа и расследовал их. Так, например, жаловались (1390 г.) тверское духовенство и миряне на епископа Евфимия о»мятежи и раздоре церковном» [419]; так, жаловался (1405 г.) Витовт на Антония Туровского  [420]; так, жаловался Иосиф Волоколамский на новгородского архиепископа Серапиона (1509 г.)  [421]. Митрополит сам отличал тех или других епископов крестчатыми ризами, например Феогност наградил ими Василия Новгородского и Алексия Владимирского  [422]. Митрополит даже ограничил канонически определенные права епископов, вмешиваясь в епархиальное правление; именно он стал иметь в чужих епархиях свои»извечные», как бы ставропигиальные, монастыри [например, Чудов московский, Благовещенский нижегородский, Константиновский и Борисоглебский владимирские], присвоил себе право»месячного суда»в епархиях, наезжая туда через 3 года или посылая своего наместника, производя там в продолжение месяца вместо епархиального епископа суд по всем делам подлежавшим ведению церковной власти, взимая пошлины и штрафы; наконец, дозволял нередко псковичам, обходя своего епархиального владыку, прямо обращаться к нему в Москву даже по таким делам, как поставление клириков или упорядочения богослужебного чина и т. п.  [423]. Митрополит же Исидор дошел до более произвольных действий; он отнял во Пскове суд, печать, воды, земли и оброки новгородского владыки у его наместника и посадил здесь своего, присоединив таким образом Псков к своей митрополичьей епархии  [424]. Митрополит Максим, как известно, взял себе владимирскую епархию, послав владимирского епископа в Ростов.

Такому возвышению и иногда произвольным действиям митрополита противились было на первых порах епархиальные владыки. Они или жаловались на него константинопольскому патриарху [Андрей Тверской — на Петра, Моисей Новгородский — на Феогноста, Дионисий Суздальский — на Митяя] или решительно отказывались ему подчиняться. Это особенно замечается в Новгороде. Так, архиепископ Моисей жаловался в 1353 году на»непотребные вещи, происходящие с насилием от митрополита» — именно, на поборы его в Новгороде и на то, что Моисей был обделен крестчатыми ризами; преемник его Алексий самовольно надел на себя такие ризы и не слушался митрополита, когда тот запрещал ему их носить  [425]. В 1385 году новгородцы не только не дозволили митрополиту Пимену месячного суда, но и дали клятвенное обещание на вече»не зваться им никогда на суд к митрополиту, а судиться у своего архиепископа». Патриарх, знав об этом, грамотой требовал подчиниться митрополиту, но новгородцы с пренебрежением ее бросили и остались при своем решении (1390 г.). В следующем году они сказали о своем постановлении митрополиту Киприану, когда он явился в Новгород, и отказали ему в суде. Киприан наложил на весь Новгород отлучение, запретил в нем церковные службы и удалился, не преподав никакого благословения. Но и это не смутило новгородцев: владыка и священники по–прежнему продолжали совершать все церковные службы; послано даже было в Константинополь посольство с докладом новгородцев, что они не хотят»судиться у митрополита, не хотят, чтобы он унижал новгородского епископа, чтобы митрополит приходил в Новгород и судил в течение одного месяца или чтобы присылал к ним своего человека для суда»; что если патриарх не исполнит их просьбы, то они»сделаются латинами». Только победа Василия Дмитриевича, который добивался от Новгорода»черного бора»заставила их смириться, искать благословения у московского митрополита, с почетом принять новую патриаршую грамоту и дать митрополиту суд  [426]. Иногда новгородские владыки, вместе с новгородцами враждуя против Москвы считали себя независимыми от московского митрополита (Евфимий IIXV века)  [427]; иногда же откладывали года на два–три получение благословения от него. Константинопольские патриархи в подобных случаях обычно стояли на стороне митрополита, подтверждали его решения и в своих грамотах заявляли тому или другому епископу:«Ты должен оказывать святейшему митрополиту своему покорность, к какой ты обязан… А если ты не будешь оказывать в отношении к своему митрополиту… подобающей покорности по своей обязанности, то знай, что он уполномочен от нашей мерности делать с тобою все, на что имеет право по канонам, и то, что в таком случае будет им сделано, непременно будет утверждено согласием и нашей мерности. И ты не найдешь от нас совершенно никакой помощи, если паче чаяния явишься непослушным и непокорным к утвержденному митрополиту твоему» [428]. Но впрочем, не столько эти грамоты, сколько естественный ход государственной жизни заставил смолкнуть епископов, прежде противившихся митрополиту. Именно в основе подобных протестов обыкновенно была политическая борьба между Москвой и другими городами, и протесты поддерживались удельными князьями или народным вечем. Поэтому, когда пало удельно–вечевое устройство и московский князь собрал Русь, вместе с этим и епархии собрались вокруг кафедры московского митрополита. Тогда даже новгородские архиепископы стали ездить в Москву для совета с митрополитом  [429]. Установившееся избрание епархиальных епископов в Москве, давая митрополиту возможность участвовать в их выборе, в свою очередь, конечно, немало защищало митрополичью власть от оппозиционных элементов.