Читать онлайн «Церковная история». Страница 60

ГЛАВА 7

О разборе между александрийским епископом Феофилом и монашествующими пустынниками и о том, что Феофил анафематствовал сочинения Оригена

Незадолго перед этим возник вопрос: Бог есть ли существо телесное, имеющее человеческий образ, или Он бестелесен и чужд человеческого и вообще всякого телесного вида? По случаю этого вопроса, между многими произошли распри и споры: одни держались последнего мнения, другие защищали первое. Многие, особенно из простых подвижников, утверждали, что Бог телесен и человекообразен; но большая часть {247} людей, осуждая их, говорила, что Бог бестелесен и чужд всякого плотского вида. С последними соглашался и александрийский епископ, Феофил, который даже в церкви пред народом порицал христиан, облекавших Бога в человеческий образ, и доказывал, что Он бестелесен. Узнав о таком его учении, египетские подвижники оставили свои монастыри и, пришедши в Александрию, произвели возмущение против Феофила, обвиняли его в нечестии и угрожали ему смертью. Услышав об этом и чувствуя всю трудность своего положения, Феофил, для избежания предстоявшей себе погибели, решился употребить хитрость. Увидевшись с антропоморфитами, он начал расточать им ласкательства и сказал: "Созерцая вас, я как будто созерцаю лице Божие". Эти слова укротили порыв монахов, и они отвечали ему: "Если правда, что у Бога такое же лицо, какое у нас, то предай проклятию сочинения Оригена, потому что некоторые, основываясь на них, противятся нашему мнению; а если не сделаешь этого, то прими от нас жребий людей нечестивых и богопротивных". "Исполню ваше желание, - сказал Феофил, - не гневайтесь на меня. Я сам не люблю Оригеновых сочинений и порицаю тех, которые принимают их". Таким-то образом в то время отделался он от монахов и отпустил их. Может быть, этот, столь далеко зашедший вопрос и был бы забыт, если б к нему не присоединилось другое, следующее происшествие: в Египте настоятелями скитов были четыре богобоязненные мужа Диоскор, Аммоний, Евсевий и Евфимий. Родные братья по рождению, они прозывались длинными, по высоте телесного роста, и славились как жизнью, так и ученостью, отчего в Александрии были предметом частых разговоров. Александрийский епископ Феофил весьма любил и уважал их, так что одного из них, Диоскора, извлекши из пустыни силой, сделал епископом в Гермополисе 18, а двух других вызвал для единожительства с собою. Убедить их к этому едва ли было можно: он употребил власть епископа, возвел их в достоинство клириков и вверил им хозяйственную часть в своей церкви. И они, хотя находились при нем поневоле, однако хорошо вели церковное хозяйство. Их огорчало только то, что им нельзя было, по желанию, жить подвижнически и предаваться любомудрию. Когда же впоследствии они заметили, что для душ их вредно видеть в епископе человека корыстолюбивого, слишком заботящегося о приобретении денег и, по пословице, двигающего камни, чтобы собрать их, то отказались долее оставаться при нем, говоря, что они любят пустынножительство и предпочитают его жизни в городе. Епископ же, пока не знал истинной причи-{248}ны отказа, увещевал их остаться, а когда ему сделалось известно, что они осуждают его, то воспламенился гневом и грозился причинить им всякое зло. Однако они мало думали об угрозах и удалились в пустыню, а Феофил, человек горячий по природе, воздвиг на них гонение и старался всеми средствами коварства вредить им. Он возненавидел также и брата их, гермопольского епископа Диоскора. Ему было весьма неприятно, что к Диоскору сохраняли преданность и питали особенное уважение подвижники. Феофил знал, что он не иначе может повредить сим мужам, как вооружив против них монахов, а потому употребил следующее средство. Ему было очень памятно, что эти братья, часто рассуждая с ним о Боге, называли Его существом бестелесным и не имеющим никакого человеческого образа, ибо человекообразному необходимо свойственны и человеческие страсти. Это доказано вообще древними, а особенно Оригеном. Точно так думал о Боге и Феофил, и тем не менее, для отомщения своим врагам, не усомнился объявить себя противником справедливого их мнения. Он вовлек в обман множество монахов, людей простых и неученых, из которых иные не знали даже и грамоты, и писал скитам в пустыне, что не должно верить Диоскору и его братьям, которые утверждают, будто бог бестелесен. Бог, по свидетельству священного Писания, говорит он, имеет очи и уши, руки и ноги, как и люди, а сообщники Диоскора, подражая Оригену, вводят нечестивое учение, будто у Бога нет ни очей, ни ушей, ни ног, ни рук. Таким лжемудрованием он обманул многих монахов, - и между ними произошло сильное возмущение. Образованнейшие из них, конечно, не увлеклись этой хитростью и остались на стороне Диоскора и Оригена, но необразованные, которых было числом гораздо более и которые отличались особенной ревностью, тотчас востали против братий. Итак, между ними произошло разделение и одна сторона начала упрекать другую в нечестии. Преданные Феофилу называли братьев оригенистами и нечестивцами, а последние приверженцам Феофила давали имя антропоморфитов. Отсюда произошла сильная вражда, - и между монахами возгорелась война непримиримая 19. Узнав, что цель его достигнута, Феофил с многочисленной толпой прибыл в Нитрию, где было много скитов, и вооружил монахов против Диоскора и его братьев, так что они с трудом избегли угрожавшей им опасности. Об этих событиях в Египте константинопольский епископ Иоанн вовсе не знал. Он отличался своими поучениями и через то приобретал всеобщую славу. Он первый также к ноч-{249}ным песнопениям присоединил молитвы по нижеследующей причине.

ГЛАВА 8

О собраниях для ночных песнопений у ариан и исповедников единосущия, о происшедшей между ними драке и о том, что пение антифонов получило начало от Игнатия Богоносца.

Ариане, как я сказал, делали свои собрания вне города. Для сего в праздничные дни каждой недели, то есть в субботу и воскресенье, когда обыкновенно бывали церковные собрания, они сходились в городских воротах около портиков и на двух противоположных сторонах пели гимны, составленные применительно к учению арианскому. Это происходило большей частью ночью. А поутру певшие свои антифоны шли из середины города по направлению к воротам, оттуда же - в места своих собраний. Так как в эти гимны они не переставали вносить оскорбительные для исповедников единосущия выражения, часто, например, пели "где те, которые три называют одною силою", то Иоанн, опасаясь, как бы кого-нибудь из простых такими песнями ариане не отторгли от Церкви, противопоставил им песнопения собственного народа, - приказал, чтобы исповедники единосущия упражнялись так же в пении ночных гимнов и, превосходя в этом усердии ариан, сильнее привлекали ближних к своей вере. Такое намерение Иоанна хотя казалось и полезным, однако сопровождалось смятением и опасностями. Так как исповедники единосущия ночные свои песнопения совершали гораздо торжественнее, ибо Иоанн придумал сопровождать их ношением серебряных крестов при свете восковых свечей, на что царица Евдоксия назначила от себя деньги, то ариане, которых было числом очень много, воспламенившись завистью, вознамерились отомстить за себя и сделать на них нападение. К тому же, помня прежнее свое владычество, они горячо приступали к битве и презирали своих противников. Таким образом, нимало не медля, в одну ночь произвели они драку, в которой евнух царицы, Бризон, управлявший в то время поющими, ушиблен был камнем в лицо и погибло несколько народа с той и другой стороны. Разгневанный этим, царь запретил арианам общественное песнопение 20. Таковы-то были тогда происшествия. Теперь скажем, откуда родился в Церкви обычай петь антифоны. Игнатий, третий после апостола Петра епископ сирийской Антиохии 21, обращавшийся с самыми апостолами, в видении созерцал ангелов, воспевавших торжественную песнь святой троице на двух противоположных сторонах, и {250} образ сего пения ввел в антиохийскую Церковь. Отсюда это предание перешло уже и во все прочие Церкви. Вот что говорят о пении антифонов.

ГЛАВА 9

О так называемых длинных монахах, и о том, как чрез них Феофил вступил в непримиримую вражду с Иоанном и старался низложить его

Спустя немного времени приходят в Константинополь монахи из пустыни вместе с Диоскором и его братьями, а с ними прибыл и Исидор, которого Феофил прежде весьма любил, теперь же сильно ненавидел по следующей причине. Некто Петр был протопресвитером александрийской Церкви. Питая к нему ненависть, Феофил старался изгнать его и обвинял в том, будто он допустил к святым тайнам одну женщину манихеянку, прежде нежели она отреклась от манихейской ереси. Но когда Петр сказал, что это жена и оставила свою ересь, и была принята не без воли Феофила, то Феофил вознегодовал на него, как бы оклеветанный, и утверждал, что вовсе не знает этого дела. Однако Петр привел в свидетели Исидора, что епископу известно все, касающееся упомянутой женщины. Исидор в то время жил в царственном Риме, куда послан был Феофилом к римскому епископу Дамасию, чтобы примирить его с антиохийским епископом Флавианом, от которого, как сказано было прежде, отпали приверженцы Мелетия по случаю данной им клятвы. По возвращении из Рима, призванный Петром для свидетельства, Исидор показал, что упомянутая манихеянка принята была действительно по воле епископа, и что он сам же преподал ей и святые тайны. После сего Феофил запылал гневом и обоих отлучил от Церкви. Это-то и было причиной, почему с Диоскором и его братьями прибыл в Константинополь и Исидор. Он намерен был и перед самим царем и епископом Иоанном изобличить устроенное против них коварство. Узнав об этом, Иоанн принял упомянутых мужей с честью и не возбранил им участвовать в молитвах, однако сказал, что к общению в таинствах не допустит их, пока не разведает их дела. Между тем, как это происходило таким образом, до Феофила дошел ложный слух, будто Иоанн преподал им и святые тайны, и готов защищать их. В результате Феофил начал всячески стараться, как бы не только отомстить Диоскору и Исидору, но и Иоанна низвести с епископского престола. Он рассылал к епископам всех городов послания, в {251} которых, скрывая свое намерение, явно порицал только сочинения Оригена, несмотря на то, что этими сочинениями еще прежде его часто свидетельствовался Афанасий, когда в своих речах защищал веру против ариан.