Читать онлайн «Статьи и лекции». Страница 40

Первостепенная цель западного типа образования, ставшая особенно ярко выраженной после отпадения Римской Церкви от Единого Соборного Тела, состояла не в том, чтобы сделать человека совершеннее, но в том, чтобы дать ему как можно больше знаний, знаний ради самих знаний. Основополагающим принципом западного богословия являлась упомянутая уже схоластика. Она характеризуется, во-первых, тем, что научное богословие становится самодостаточным, богословские выводы перестают быть духовными ориентирами — указателями пути ко спасению и становятся отвлеченными, не имеющими практического значения в духовной жизни умозаключениями. Богословие начинает заниматься постановкой проблем, которые не имеют никакого принципиального значения в жизни человека. Вековые дискуссии посвящаются вопросам следующего характера: общие понятия реальны или номинальны, т. е. существуют сами по себе или остаются только именами; или: сколько ангелов поместится на кончике иглы, т. е. каково соотношение нематериальных субстанций и материального пространства и т. д. (причем многие из подобных споров заканчивались кострами инквизиции). Богословие таким образом превращается из средства научения человека пути ко спасению в средство развлечения для праздного человеческого ума, становится по сути разделом философии. Когда-то говорили, что философия является служанкой богословия, но после победы схоластического принципа их роли поменялись: служанка захватила власть, и уже богословие стало служанкой философии.

К сожалению точно такое же искажение задач образования под непосредственным влиянием Запада произошло и в России. Возникшие в XVII–XVIII веках русские духовные школы строились прямо по западному образцу. Главным требованием к учащимся было заучивание больших объемов информации наизусть. Изучались в основном латинские авторы, на латинском языке, по латинским, т. е. католическим, учебникам и методикам. Поэтому совсем не случайно доходило порой до того, что, как свидетельствуют исторические источники, до половины учащихся той или иной русской духовной школы находились буквально в бегах, не желая возвращаться в эти "проклятые серимарии". В этом отношении история Русской Церкви знает один очень символичный пример: переводчик святоотеческого аскетического сборника "Добротолюбие" на славянский язык и возродитель монашеской традиции умного делания преподобный Паисий (Величковский) в юношеском возрасте бежал из Киевской семинарии, т. е. латинской по сути школы, в греческий монастырь, где самоотверженно предался самой насущной цели человеческой жизни — воссозданию в себе образа Божия.

Схоластический тип образование в несколько изменившемся виде существует у нас до настоящего времени. Первые неудавшиеся попытки отказа от него начали предприниматься в середине прошлого столетия. В связи с многочисленными переводами на русский язык творений древних святых отцов для многих неравнодушных людей стало очевидным, что не только значительное число положений русского академического богословия, но и сам подход к богословскому образованию не соответствуют у нас критериям Священного Предания Церкви. Пробудилось искреннее желание восстановить насколько это возможно прежний характер образования. Например, при митрополите Филарете (Дроздове) Московскую духовную академию называли полукиновией (киновия — общежительный монастырь — ред.). Святитель Филарет старался как мог возродить прежнюю образовательную традицию, но после его смерти все его усилия практически сошли на нет.

В конце концов стало доходить до того, что из духовных семинарий и академий стали во множестве выходить религиозно безразличные и даже агрессивно настроенные по отношению к религии люди. Немалое число известных революционеров — это бывшие семинаристы. Митрополит Вениамин (Федченков) в своей книге "О вере, неверии и сомнении" очень живо и убедительно показывает какой страшной степени обмирщение царило в духовных школах конца XIX — начала XX веков. В этом смысле очень характерна судьба известного религиозного мыслителя протоиерея Сергия Булгакова. Воспитанный в семье священника он уходит из духовной семинарии по причине полного разочарования в религии и убеждения в том, что никакого Бога нет и быть не может. И лишь через много лет, после мучительных мировоззренческих поисков Булгаков вновь обращается к религии и становится впоследствии священником. Подобные примеры заставляют задуматься о многом.

В наше время, когда возрождено и открыто множество духовных школ нельзя не учитывать прошлый как позитивный, так и негативный опыт, чтобы не повторить тех ошибок, которые способны привести не только к личным, но и к общественным по своим масштабам трагедиям. Тем более это необходимо сознавать перед лицом той духовной, точнее лжедуховной агрессии, которая осуществляется ныне по отношению к нашему народу. Поэтому, чтобы нам и нашим детям духовно и нравственно выжить, наше образование по своему характеру должно быть ориентированно прежде всего на возрождение тех образовательных принципов, которые существовали на Руси до "латинского пленения". Главное внимание должно быть обращено на духовное и нравственное воспитание учащихся, на укрепление их веры. Необходимо не просто напичкивать человека огромной массой отвлеченной информации, кучей "сырого" теоретического материала, но помочь ему стать христианином не по названию только, но и по существу. Прежде всего нужно научить человека исполнению евангельских заповедей, основам правильной молитвы, деятельному и живому изучению творений святых отцов. Только на этом пути православие способно стать для человека тем бесценным сокровищем, найдя которое он готов пожертвовать всем, что у него есть.

Источник — http://www.mpda.ru/site_pub/82471.html

04 июня 2006 г.

Ваше Высокопреосвященство, дорогие отцы, братья и сестры!

Тема моего доклада носит неисторический характер, она называется: "Духовное образование и современное российское общество". Мы сейчас привыкли к тому, чтобы отождествлять слова "духовное" и "богословское", на самом деле эти вещи, по крайней мере, в современном их состоянии оказываются очень и очень различны. Здесь обозначено "духовное", и мне хочется сказать прежде всего несколько слов об этом, чтобы мы увидели, что это значит и в какой, может быть, степени мы следуем тому, что сказано. У святого Исаака Сирина можно встретить очень интересные слова: "Но явно, что обучение и познание таинств духовного мира при страстях не приносят пользы и недостаточны для того, чтобы открыть дверь, заключенную пред лицом чистоты. Если же отъяты от души будут страсти, то ум просвещается и устрояет на чистом месте естества, и не имеет нужды в вопросах потому, что ясно видит благо, обретающееся на своем месте. Слепому сколько не говори о славе солнца и луны, о сонме звезд, о блеске драгоценных камней, и приемлет, и судит, и представляет себе красоту, какую имеет о ней, только по названию. Знания же и рассуждения его далеки от сладости доставляемым самим видением. Подобным сему образом представляй себе и о созерцании духовном".

Мы привыкли к тому, что духовное образование заключается в получении каких-то знаний в разных дисциплинах и разных направлениях, и, к сожалению, забываем об истории того, что подразумевалось под духовным образованием и даже под самим богословием. Сам термин "теология" имеет очень древнее происхождение, дохристианское. Тогда теологами, т. е. богословами называли просто тех людей, которые писали о боге, богах; писали о них, независимо от того, кто они были, какие они были по жизни, по своему духовному состоянию — это не важно. Они писали о боге, о богах! Гомер писал? Вот вам и богослов. Десет писал? Пожалуйста, вот вам и богослов. Это были дохристианские представления о богословии. Когда возникло христианство, то на первых порах понимание самого термина и, если хотите, самой задачи и самой сути теологии радикальным образом было изменено. Богословами стали именовать совсем не тех людей, кто пишет о богах, а исходя из евангельских, Христовых слов, что чистые сердцем — Бога узрят, стали понимать и под богословами только тех, кто правильной христианской жизнью достигал вот того ведения, непосредственно ведения, о котором писал Исаак Сирин. Тот же Исаак Сирин говорил что, "совершенство чистоты — есть начало богословия". Оказывается, что сама по себе чистота еще не является даже достаточным условием для того, чтобы самого человека можно было назвать богословом. Многие достигали, как мы знаем, в древности чистоты, достигали даже высоких даров Божьих: чудотворения, прозрения, но их не ставили ни начальниками, ни игуменами, никто не называл их богословами, кроме этого и еще что-то требовалось, еще нечто. Но это вопрос уже другой. Важно то, что христианство совершенно изменило понимание содержания самого слова "богословие". Богослов — это тот, кто приобретает непосредственное внутреннее ведение о Боге, а не тот, кто много знает о богах или о Боге. И вот здесь исторически сложилось так, что мы к настоящему моменту можем говорить о трех пониманиях богословия: о богословии опытном, богословии теоретическом, о богословии схоластическом, — три, причем эти вещи очень существенно различаются между собой. Богословие опытное говорит о том, что человек при правильной духовной жизни, постепенно очищаясь, занимаясь богомыслием, занимаясь молитвой, занимаясь правильным подвигом, действительно достигает того, что начинает постигать, что такое "Царство Божие внутрь вас есть". Действительно, открывается ему ведение Бога, снимаются с его глаз эти шоры, которые закрывали ему видение истинного Света Божия. Об этом пишут все святые отцы единогласно. Вот кто только богослов!