Читать онлайн «Влияние ислама на средневековую Европу». Страница 9

Контрастирующий образ Европы

Вот таковы четыре основных аспекта искаженного образа Ислама, сформировавшегося в Европе между XII и XIV вв.,от которых неотделимы соответствующие аспекты контрастирующего образа католического Христианства. Поскольку жители Западной Европы думали о себе именно так, этот подразумеваемый образ можно назвать образом Западной Европы. Христианство считалось абсолютной религией, привлекавшей к себе людской разум. Это была мирная религия, обращавшая людей в свою веру убеждением, религия аскетизма, умерщвлявшая все плотские побуждения. Этот образ, возможно нигде не декларировался в таком виде, но он подспудно присутствовал в образе Ислама.

Возможность дать систематическое и рациональное представление о христианской вере была всесторонне продемонстрирована мыслителями XII–XIV вв., в особенности Фомой Аквинским, хотя возможно, что своим современникам он не казался таким из ряда вон выходящим теологом, как нам. Интеллектуальная структура, разработанная Фомой Аквинским, завершала процесс, который протекал более ста лет. За это время арабская наука и философия дали Европе новую концепцию мира. Эта наука стимулировала существовавший и раньше интерес к практике, и из отвлеченных научных штудий выросла новая, более широкая космологическая и метафизическая система. Хотя теология не основывается прямо на космологии, человек долго не может терпеть разительное несоответствие между своей космологией и своими религиозными верованиями. Поэтому европейские теологи принялись приводить в соответствие христианскую доктрину и эту новую науку. Фома Аквинский, как и многие другие, воспринял все, чему учили арабы, особенно то, что сохраняло аристотелианские формы. Используя работы своих предшественников, он создал удивительно стройную систему взглядов, в которой гармонически сочетались философия и религиозная доктрина. Так, претензия христиан, что их вера взывает к человеческому разуму, была удовлетворена.

Следует подчеркнуть, что Фома Аквинский полностью сознавал значение существования Ислама у границ Христианства и содержащийся в этой ситуации вызов. Во второй главе Summa contra Gentiles он заявляет, что его целью было полностью выявить истину, проповедуемую католической верой. Он идет еще дальше, указывая, что если против иудеев и еретиков можно использовать доводы Библии, то в борьбе с мусульманами и язычниками нужно прибегать к научным доводам. Однако он считает, что научные доводы не могут доказать все христианские доктрины, хотя и способны продемонстрировать, например, существование и единство Бога. Что же касается тех христианских доктрин, которые превышают компетенцию научных доводов, таких, например, как догмат Троицы, то тут можно показать, что возражения против них не подтверждаются разумом. Таким образом, ясно, что цель труда — апологетическая защита христианской веры против возражений и критики, защита основанная на доводах натурфилософии без предположения, что противник принимает Библию. Следовательно, сама форма этого сочинения определена существованием Ислама как проблемы для Западной Европы. Христианство же представлено в нем как структура превосходящая не только Ислам, но и воззрения таких философов как Авиценна и Аверроэс.

Существенным представляется и то обстоятельство, что как философия томистов, так и более поздние европейские философские течения приписывают Аристотелю главенствующее положение. Классические науки никогда не умирали в Европе полностью — ведь латынь продолжала оставаться языком учености. В меньшей степени был известен греческий — в основном благодаря контактам с Византией. В XII в. были предприняты некоторые переводы Аристотеля и Платона непосредственно с греческого. Но наиболее влиятельной фигурой в философии того времени был Авиценна; новейшие исследования показывают, что роль его была еще более важной, чем до сих пор предполагалось, — возможно потому, что его учение было близко платоновскому направлению христианской философской мысли. XIII в. принес увеличение влияния Аристотеля, что в основном явилось следствием переводов сочинений Аверроэса, среди которых было несколько комментариев к сочинениям Аристотеля. Здесь мне хотелось бы отметить, чтоевропейцев привлекали у Аристотеля не только специфические черты его философии, но также тот факт, что он принадлежал в какой-то смысле к собственно европейской традиции. Иными словами, предоставление Аристотелю главного места в философии и науке также следует рассматривать как один из аспектов стремления Европы противопоставить себя Исламу. Чисто негативный отход от Ислама — тем более, когда в арабской науке и философии было заимствовано так много, — был бы трудным без позитивного вклада. Таким позитивным вкладом было обращение к классическому (греческому и римскому) прошлому Европы.

Иллюстрацию одной из стадий процесса, в ходе которого Европа пыталась отгородиться от мусульманского мира и идентифицировать себя с классическим наследием дает Данте. Возможно, что некоторые основные концепции Божественной комедии почерпнуты в мусульманских источниках и что Данте сознавал, что Европа обязана арабским философам. Но примечательно, что в своем великом творении он проявляет относительное пренебрежение к Исламу, отличие от Ислама отмечено тем, что Мухаммад помещен в аду среди раскольников, но о нем говорится гораздо меньше чем об античном Улиссе. Вклад арабских философов удостоверяется присутствием Авиценны и Аверроэса в преддверии ада, но их там лишь двое, тогда как греков и римлян — добрая дюжина, и возглавляет семью философов Аристотель, учитель известный всем. Позитивная же часть сочинения вся пронизана отсылками к классике, и ведет Данте не кто иной, как Вергилий.

Следующую стадию этого процесса можно наблюдать уже во времена Ренессанса. Былое восхищение всем арабским сменилось отвращением. Итальянский ученый Пико делла Мирандола (1463–1494), который сам хорошо знал арабский, арамейский и древнееврейский, вначале одного из своих трудов говорит: Во имя неба, оставьте нам Пифагора, Платона и Аристотеля и забирайте своего Омара, своего Алкабитиуса, своего Абензоара, своего Абенрагеля!. В XIII–XIV вв. в университете в Саламанке (также как в Болонье, Оксфорде, Париже и Риме) существовала должность преподавателя арабского языка, но в 1532 г., когда ученый из Нидерландов поинтересовался в Саламанке преподаванием этого предмета, один известный испанец ответил ему: Какое тебе дело до этого варварского языка? Достаточно знать латынь и греческий. В молодости я был так же глуп, как и ты, и занимался арабским и древнееврейским, но я уже давно их забросил и всецело обратился к изучению греческого. Позволь и тебе пожелать того же.

Исходя из приведенных данных об искаженном образе Ислама, сложившемся в Европе и противопоставленном ему образе Христианства, базировавшемся на новой интеллектуальной основе, перейдем теперь к совершенно иной ситуации в мусульманском мире. Как я уже говорил исламоведа, обращающегося к средневековой истории Европы, прежде всего поражает мощь, размах движения Крестовых походов и то важное значение, которое приобретает в Европейской системе взглядов новое представление об Исламе. Этот неожиданный эффект вызывается прежде всего тем, что в мусульманском мире исследователь не встречается ни с чем похожим.

Если рассматривать Крестовые походы как серию войн между западным Христианством и мусульманским миром, естественно полагать, что они занимают одинаковое место в европейской и мусульманской истории, — но это далеко не так. Страны восточного Средиземноморья, которых на деле коснулись Крестовые походы, были в то время раздроблены между мелкими правителями, видевшими основную цель в том, чтобы удержать свое собственное положение и разбить своих местных соперников. У них не было причин объединяться против франков, а порой, некоторые из них заключали даже заключали с франками союзы против мусульман. Именно отсутствие единства среди мусульман позволило крестоносцам достигнуть определенных успехов. Основной мусульманской державой ко времени падения Иерусалима былСельджукский султанат, под контролем которого находился Багдад и большинство восточно-мусульманских культурных центров. Но столицей султаната был Исфахан — город в шести неделях пути от театра военных действий. Естественно, что в Исфахане никто не беспокоился по поводу вторжения на сравнительно небольшой и такой далекой территории. Легко заметить, как мало значили Крестовые походы для великого мусульманского историкаибн Халдуна(ум. 1406). Единственным упоминанием о Крестовых походах в его пространном Введении в историю(Мукаддима)служат несколько абзацев о морском контроле над Средиземноморьем и две-три фразы о мечетях и священных зданиях в Иерусалиме. Словом, для большей части мусульманского мира Крестовые походы были ничуть не важнее, чем для Британии XIX в. стычки на северо-западной границе Индии, а на широкое общественное мнение они, возможно, оказали еще меньшее значение.