Читать онлайн «Аскетические творения». Страница 13

И не говори: «Как может пасть духовный?» Пребывая таким, не падает; когда же допустит в себя что-либо малое из противного и пребудет в нем, не покаявшись, то сие малое, укоснев и возрастя, уже не терпит оставаться отдельно от него, но влечет его к соединению с собою, как бы некою цепью, долговременною привязанностию привлекая насильно. И ежели, вступив с этим [злом] в борьбу посредством молитвы, отвергнет его, то останется в своей мере [духовного возраста], однако все-таки окажется отставшим от свойственного ему бесстрастия настолько, насколько отсек в себе пристрастие к встретившемуся злу. Если же, конечно, сведен будет [с обычной степени] возрастающим усилием того, что обладает им, сокращая борьбу и труд молитвы, то неизбежно будет прельщаться и другими страстями. И так постепенно будучи отводим каждою по мере своего отведения, лишается Божественной помощи и наконец бывает сведен и в большие преступления, иногда и не хотя, от понуждения, предварительно возобладавшего им.

9. Но ты скажешь мне: «Не мог ли он, будучи в начале зла, умолить Бога не впасть в конечное зло?» И я тебе говорю, что мог, но, презрев малое и собственною волею восприняв его в себя как ничтожное, он уже не молится о сем, не зная, что сие малое бывает предначинанием и причиною большего, — так бывает в добром и злом! Когда же страсть усилится и при помощи его произволения найдет себе в нем место, то она уже против его воли насильно возносится на него. Тогда, уразумев [в чем дело], он молит Бога, ведя брань с врагом, которого по незнанию защищал прежде, препираясь за него с людьми. Иногда же, и будучи услышан от Господа, не получает помощи, потому что она приходит не как думает человек, но как устрояет Бог к пользе нашей. Ибо Он, зная нашу удобопреклонность и презрительность, много вспомоществует нам скорбями, дабы, избавившись бесскорбно, мы не стали усердно делать те же согрешения. А потому и утверждаем, что необходимо терпеть постигающее нас и весьма прилично пребывать в покаянии.

10. Но ты возразишь мне на это: «Какого еще требуют покаяния поистине благоугодившие Богу и достигшие совершенства?» Что были и есть такие люди, признаю вместе с тобою и я; но послушай разумно и поймешь, что и таковые имеют нужду в нем. «Ложь от диавола есть», — сказал Бог[196], и воззреть на жену с вожделением вменил Он в прелюбодеяние, гнев на ближнего уподобил убийству и показал, что и о праздном слове воздадим ответ[197]. Кто же не искусился ложью, не знает вожделения от зрения, и никогда не прогневался на ближнего понапрасну, и даже оказался невиновным в праздном слове, чтобы не иметь ему нужды в покаянии? Ибо если в настоящем и не таков, то был таким некогда, а посему, в отношении покаяния, он должник до самой смерти. Но положим, что есть некоторые и без сих немощей, как говорят, и от рождения чужды всякого порока, хотя это невозможно, по слову святого Павла: «Вси согрешиша, и лишены суть славы Божия: оправдаеми туне благодатию Его»[198]. Впрочем, если бы и были таковые, все же они происходят от Адама, все родились под грехом преступления и посему, по приговору Божию, осуждены на смерть и не могут спастись без Христа. Когда же Христос распялся и Своею кровию искупил всех, тогда и они избавились. Поэтому и Сам Избавитель всем полагает один предел, объемлющий многие дела, и говорит апостолам: «Глаголите тем: „Покайтеся, приближися бо Царство Небесное“»[199]; вместе с тем дал заповеди, завещевающие покаяние, и определил исполнять их до самой смерти, сказав: «Иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, в живот вечный сохранит ю»[200]. И опять, повелевая отречься от всего, прибавляет: «Еще же и своея души»[201], — и запечатлевает, говоря: «Иже аще разорит едину заповедей сих малых, мний наречется в Царствии Небеснем»[202]. Итак, если, как показано, [Христос] определил покаяние до самой смерти, следовательно, тот, который утверждает, что оно может окончиться прежде смерти, разоряет заповедь, отстраняя смерть[203].

11. А посему и малым, и великим нет конца покаянию до самой смерти. Ибо если мы самым делом и не можем достигнуть до оного предела, то произволением должны обучаться в сем, дабы, разоряя с намерением заповедь, не подвергнуть себя чрез то осуждению, быв названы меньшими в Царствии Небесном. Рассмотри прошедших сию жизнь от начала мира, и найдешь, что в благоугодивших [Богу] таинство благочестия совершилось чрез покаяние. Никто не был осужден, если не презрел его, и никто не был оправдан, если не заботился о нем. Сампсон, Саул и Илий с сыновьями своими, уже приобретя отчасти святыню и вознерадев о покаянии, сперва утратили ее, а потом, когда время отсрочки прошло, умерли лютою смертию. Если диавол не перестает бороться с нами, то и покаяние не должно быть никогда упраздняемо. Святые понуждают себя приносить его и о ближних, не могши быть совершенными без действенной любви. Познай же, как самое естество учит нас каяться до смерти. Разумный ум не может быть празден, но если бы и был совершен, то, когда находится в здравом состоянии, упражняется в правом делании; если же, под предлогом совершенства, оставит делание благого, то во всяком случае преклоняется к противному; удалившись же, напротив, от худого, опять естественно привлекается к доброму. Правое же делание для начинающих, средних и совершенных есть молитва, очищение помыслов и терпение постигающих нас [скорбей], без которых нельзя совершить прочие добродетели, посредством коих бывает благоприятно покаяние. Ежели покаяние есть прошение милости, то имеющему надобно заботиться, чтобы не услышать: «Се сыти есте»[204], — тем паче неимущему надобно просить по своей потребности, ибо всяк просяй приемлет[205]. Если милующий [других] сам помилован будет, то, как полагаю, весь мир держится покаянием, когда один от другого промыслительно бывает вспомоществуем. Посредством покаяния Бог спас ниневитян, нерадевших же о нем содомлян попалил.

12. Если же мы и до самой смерти будем подвизаться в покаянии, то и таким образом еще не исполним должного, ибо ничего достойного Царствия Небесного не сделали. Ибо как мы едим, пьем, говорим и слышим, так естественно должны и каяться. Однажды достойный смерти по закону умерщвляем бывает; а кто живет, тот живет верою ради покаяния; если и не от своего, то от греха преступления мы очистились посредством крещения; очистившись, получили заповеди; не исполняющий же второго осквернил первое, забвение прием очищения древних своих грехов[206], от которых никто во всякий день не бывает свободен, хотя бы никогда не оставлял ничего из повеленного.

Посему всем нужно покаяние, ибо оно показывает некогда произвольно бывшие грехи, а теперь невольно случающиеся, когда ненавидим страсти и будем удаляться от них.

Ограничивающий оное обращается на прежнее и обновляет древние прегрешения. Имеющий ведение истины знает, что он имеет нужду и в покаянии, ибо каждое из них одно в другом совершается.

Христос поручился за нас о покаянии, оставляющий же оное отвергает Споручника. В отношении деятельной жизни мы без покаяния не можем сделать ничего достойного, но [Господь] много милует нас за намерение наше. Понуждающий себя и держащийся покаяния до самой кончины, если в чем и погрешит, спасется за понуждение себя, ибо сие Господь обещал в Евангелии. Кто говорит, что он не имеет нужды в покаянии, тот считает себя праведным и называется в Писании порождением злым, ибо чрез мнение о своей праведности, являясь как бы совершившим покаяние, сам того не зная, вместо распятия, совокупляется со сластями, ибо самомнение и кичливость суть страсти. Имеющий самомнение не может спастись, ибо в Писании сказано: «Презорливый же и обидливый муж и величавый ничесоже скончает»[207]. Если смиренномудрие нисколько не вредит совершенному, то пусть он не оставляет и причину его — покаяние. Верный Авраам и праведный Иов, смиренномудрствуя, называли себя землею и пеплом[208], а эти слова — знак смиренномудрия; насыщенный же покаянием не может смиренномудрствовать. Три отрока, поистине великодушные и великие мученики, исповедовались посреди горящего пламени и, говоря о себе: «Мы согрешили и беззаконновали», — каялись в давнем зле, будучи уже совершенны; и сущность почти всей их песни состоит в покаянии[209].

13. Итак, если и весьма благоугодившие [Богу] и оказавшиеся совершенными по делам своим пользовались помощию покаяния до самой смерти, то кто может надеяться на себя и презирать покаяние под предлогом правды? Я думаю так, что если бы кто, подобно Павлу или Петру, и был свят, то и сей не пожелает когда-либо оставить покаяние — причину смиренномудрия. Посему Петр уподобил себя Корнилию, ибо, скрыв в этом деле Божие и объявив свое, сказал: «Востани, и аз сам человек есмь», — и исповедал, что он научился от Бога: «Ни единаго скверна или нечиста глаголати»[210]. Павел же, признав, что ему никогда, до самой смерти, не должно переставать действовать силой данной ему от Христа благодати, сказал так: «Гоню аще и постигну, о немже и постижен бых от Христа Иисуса»[211], назвав постижением терпение до конца жизни, как писал о сем в послании к верному Тимофею, явственно показывая ему приближение своей кончины и говоря: «Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох»[212]; не остановку и временный предел предназначив себе, как прекративший шествие ради совершенства и уже не нуждающийся более в подвигах, никогда на земле не прекращающихся, за тело Христово, еже есть Церковь[213], но называя концом шествия и подвигов свою кончину, ибо говорит: «Уже жрен бываю, и время моего отшествия наста»[214]. Видишь ли, что не сказал «почиваю», но «уже жрен бываю», таковыми словами и делами показывая всем, что мы до самого разрешения [от тела] и смерти долженствуем приносить покаяние Небесному Царю Христу, с Коим Отцу вместе со Святым Духом слава, честь и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.