Читать онлайн «История папства». Страница 22

Стремление папы Николая ударить по симонии, т. е. по худшим представителям церковного феодализма, патарии толковали в смысле сочувствия папы демократическому движению. Союз между папством и патариями мог, хотя бы на один момент, состояться только потому, что "демократия" в то время была очень разнородна по своему социальному составу и не имела определенной политической линии.

Вместе с тем папа черпал силу из этого патарского движения. Благодаря ему он находил отклик в среде, которая по своим классовым интересам могла быть только враждебна папству. Поддерживало патарское движение также и монашество, однако не из-за совпадения интересов монахов с интересами демократических, плебейских элементов средневекового итальянского города, а из-за стремления монахов сбросить с себя власть симонистского, обмирщавшегося духовенства, которое эксплуатировало монастырские низы наравне с крестьянскими массами.

Императорская партия, проведшая Николая II в папы, совершала как будто несуразность: борясь с симонией и отвергая принцип назначения епископов светскими феодалами, она сама применяла этот принцип к верхушке церковной иерархии - к папству. Николай II, ставший папой милостью императора, был ведь олицетворением симонии, самым недвусмысленным отрицанием принципа независимости церкви от светской власти.

"Несуразность" эта вытекала из противоречий самой жизни: император не мог оставить папу вне сферы светской власти, и если он содействовал освобождению церковного аппарата из когтей светских крупных землевладельцев, то лишь потому, что это было выгодно ему, императору. Из этого не следовало, однако, что император готов был отказаться от собственного господства над церковью, олицетворяемой ее высшим представителем - папой римским.

В деятельности Николая II, руководимого партией реформы во главе с Гильдебрандом, двойственная политика императорской власти вызвала резкую реакцию. Через Латеранский собор 1059 г. был проведен декрет о том, что отныне единственными избирателями папы являются кардиналы-епископы, а не светские земельные магнаты; за императором же остается лишь право утверждения папы, избранного кардинальской коллегией. Этот декрет ударял не только по правам феодалов, но и по императорской власти.

Основанные на принципе полного отделения духовной власти от светской, декреты Николая II отвергали симонию, при которой духовные лица покупали у светских церковную должность или право на доход от церкви; осуждалась и брачная жизнь духовенства, как "противоречащая основам веры". Николай II не удовлетворился санкцией своих декретов Латеранским собором и потребовал от присутствовавших на нем клятвы, что они будут бороться с симонистами и женатыми священниками. Обстановка чрезвычайно обострилась - противники церковной реформы препятствовали ее проведению. В ответ на это в Брешии, Кремоне и Пьяченце начались волнения среди патариев. Они приняли особенно грозный характер, когда стало известно, что император отказался признать декреты Николая II и, созвав специальный синод в Базеле в 1061 г., объявил, что декреты не имеют силы, так как они нарушают интересы императорской власти. Это решение синода свидетельствовало о том, что в распоряжении императора имелось послушное германское духовенство, выступавшее в роли защитника старых, "истинных" основ религии, которым наносился, как они считали, удар приверженцами реформы с папой Николаем II во главе. Постановление базельского синода, на котором шла речь даже о низложении Николая II, грозило сорвать всю реформаторскую политику папы Николая II.

Однако реформа была слишком важна. Ее энергично поддерживала значительная часть монашества, во главе с аббатством Клюни (в Бургундии), и те слои духовенства, интересы которых были более связаны с Римом, чем с отдельными феодальными сеньорами. Так как монахи, имевшие своим центром Клюни, были связаны с многочисленными пунктами Западной Европы, то папство почувствовало, что, опираясь на монастыри, можно с успехом вступить в борьбу с империей, во владениях которой в середине XI в. насчитывалось свыше 3000 монастырей.

Многие из этих монастырей были очень богаты и пользовались значительными привилегиями. Так, Лоршскому монастырю принадлежало право устройства рынков по Рейну, начиная от Базеля до Мангейма; в Бенсигейме, Вейнгейме, Вислохе и т. д. монополия на рынки была исключительно в руках лоршских монахов. У монастыря Прюма (недалеко от Трира) было 265 виноградников и "достаточно леса, чтобы досыта накормить 8296 свиней и дать им возможность свободно пастись". Монастырь Сен-Медар (у Суассона) пользовался привилегией свободно открывать ярмарки в Ло-тарингии и по всему течению Мааса. Все альпийские проходы, считавшиеся особенно хорошими торговыми путями, принадлежали монастырям. Монастыри Мюнстера, Курвальда, Сен-Галлена и Сен-Дени богатели благодаря тому, что захватили в свои руки все ведшие в Италию пути. Множество монастырей пользовалось правом монопольной продажи соли и вина. У монастыря Сен-Галлена "не хватало места, где держать вино, и целые бочки его лежали во дворе обители под открытым небом". В дарственной грамоте монастырю Мауэрсмюнстера говорилось, что никто, помимо него, не имел права продавать на рынке вино в течение определенного времени - именно тогда, когда зреет виноград и вино в большом количестве поступает на рынок.

Богатство монастырей побуждало их стремиться к независимости от феодальной знати, которая с завистью смотрела на исключительные привилегии монастырей и вела против них ожесточенную кампанию. Но монастыри тяготились вместе с тем зависимостью и от королевской власти, которая, правда, наделяла их привилегиями из желания создавать себе в монастырях опору против притязаний светской аристократии. Но по мере исчерпания своих земельных фондов и разорения вследствие раздачи выгодных торговых привилегий корона стала отбирать у монастырей их льготы и дарения, чтобы увеличить собственную материальную базу и повести борьбу против тех, кто подрывал силы самой империи.

По существу, это была внутренняя борьба между феодалами, и если монастыри одно время поддерживали императорскую власть, то эта поддержка являлась ответом на многочисленные льготы, предоставленные монастырям центральной властью, и носила условный характер: служба давалась за дружбу с потерей последней исчезала и первая.

Монахи и представители духовенства уже в начале XI в. стали жаловаться - на первых порах лишь на "скаредность" императорского трона, а затем и на "предательство", на враждебное отношение к церкви. Объединиться с феодальной знатью для совместной борьбы против "изменнической императорской власти" монашество не могло, так как материальные интересы этих двух фракций господствовавшего класса были противоположны. Монашество вкупе с частью духовенства, после неудачной попытки соединиться с светским крупным землевладением, обратило свои взоры на папство.

Стремясь стать общепризнанным главой всей западной церкви, папы видели в императоре и аристократии, проводившей в церкви свое влияние, серьезных соперников и готовы были соединиться с недовольными монашескими элементами, чтобы прежде всего подорвать силу центральной власти. Таким образом, в середине XI в. наметился союз между Римом и монашеством, поскольку везде аристократия овладевала богатствами и обширнейшими землями монастырей.

Однако монашество, оказывая папе помощь, подчеркивало, что оно отныне требует для себя полной независимости и совершенного изъятия монастырей из-под власти не только светского владыки, но и духовного в лице епископа, митрополита или архиепископа. Монашество соглашалось признавать над собой лишь власть Рима и подчиняться только ему одному. Папство с тем большим удовлетворением шло навстречу этому требованию, что оно усиливало его власть во всей Западной Европе и облегчало его борьбу за то, чтобы стать во главе церкви всей Западной Европы.

Упорно и последовательно вел эту борьбу Николай II, потерпевший, однако, поражение в этом деле. Но этим поражением папы вопрос вовсе не был решен. Были задеты материальные интересы не только папской бюрократии, монашества, но и значительной части остального духовенства. Папство стояло как бы на страже "независимой церкви", т. е. такой, которая, эксплуатируя других, не давала бы эксплуатировать себя. Борьба началась с новой силой при преемнике Николая II, клюнийском монахе Гильдебранде, принявшем при избрании на папский престол имя Григория VII (1073- 1085).

В 1059 г. Гильдебранд, как выше уже было отмечено, будучи фактическим правителем папского престола при Николае II, осуществил важную реформу, в силу которой право избрания пап закреплялось за коллегией кардиналов ближайших советников папы, епископов ряда главных церквей Рима. Собрание кардиналов, на котором производились такие выборы, стало называться конклавом (лат. con clave - с ключом, т. е. запертый зал).