Читать онлайн «Уроки сектоведения. Часть 1.». Страница 107

Именно они, а не христианские богословы, оказались в ситуации “верую, ибо абсурдно”. Вопреки фактам теософы верят, что среди тех текстов, которые не сохранились, могли быть такие, которые содержали доктрину переселения душ. Вера есть вера. Но при чем же здесь наука?

В теософском синтезе «философии, религии и науки» вместо логически-требовательной работы ученого и философа теософ в состоянии предложить только жонглирование «авторитетными ссылками». “Нигде не существует такого нагромождения оккультной схоластики, как в теософии. Здесь все принято на веру, все ссылается на древнейшие авторитеты, ничто не доказано, ничто не очевидно”{1364}. Эту оценку теософии философом можно проиллюстрировать диалогом из теософского катехизиса: «Спрашивающий: Но каковы Ваши данные для такого утверждения? – Теософ: То, что наука никогда не примет как доказательство - совокупное свидетельство бесконечного ряда Провидцев”{1365}.

Вместо научно-аргументированного разговора теософы постоянно скатываются в пропаганду. И пишет один рериховец за другим: “мы наука, не религия мы”. Писать-то пишет, вот только аргументов не приводит, равно как и определений — что же все-таки понимается у рериховцев под словами религия и наука[364].

Не дав ни определения науки, ни хоть сколь-либо корректной дефиниции религии, рериховцы по сути декларируют: “Что такое религия – не знаем и не скажем, но мы – точно не религия!”. На деле наука и научная совесть находятся среди жертв, закланных теософами во имя торжества языческой мифологии.

Что же касается Блаватской – то ее сверхэмоциональность, нескрываемый пропагандистский азарт и напор чрезвычайно затрудняют квалификацию ее публицистического наследия как философского. В нашей, европейско-академической традиции, считается, что «эмоции и благопожелания иноприродны философской рефлексии»{1367} (а уж тем более ругательства). Подгонка материала под требуемый пропагандистский материал постоянно разрывает логическую ткань текстов Блаватской, причем речь идет не о логических парадоксах (антиномиях), а противоречиях, которых сама писательница просто не замечает. Тот же азарт понуждает ее к совершенно произвольным и фантастическим интерепретациям фактов культуры и истории.

Представления теософов и о религии, и о философии, и о науке явно не могут быть общепринятыми и традиционными. Чтобы учение Агни Йоги могло считаться нерелигиозным и при этом научным и философским, все три компонента предполагаемого “синтеза” должны определяться очень уж изощренно.

Рериховцы это и делают. Религию они сводят к ритуалам или к поклонению библейски-христианскому образу Бога (этот образ им чужд, а значит, по их логике выходит, что они – не религия). Культуру они понимают как поклонение Огню (культ-ура). Под наукой же понимается или древняя магия[365], или нечто «грядущее», долженствующее подтвердить теософские откровения[366]. Таким образом все сходится. Для их, верующего, восприятия. Но не для объективного религиоведческого рассмотрения.

Считать теософию светским феноменом – все равно, что признать таковым магию, шаманизм и оккультизм. Если мне скажут, что “оккультизм — это наука об управлении скрытыми силами природы”, то в ответ я могу предложить поработать с определением шаманизма как “науки об управлении скрытыми силами духов”.

Е. Блаватская пишет, что “все средневековые каббалисты были теософами”{1368}. Конечно, если будет доказано, что Каббала — это чисто научный, светский феномен, что учение и практику Каббалы нельзя считать религиозными — я признаюсь в своем полном невежестве и соглашусь считать то учение, адептами которого были “все каббалисты” и все Рерихи, нерелигиозным.

Теософские Махатмы не стесняясь говорили о “нашей оккультной доктрине”{1369}. И в письмах Елены Рерих многие утверждения или советы предваряются ссылками на оккультные доктрины (“зная непреложные оккультные законы...”{1370}). И о своем хозяине Рерих свидетельствует – «Наш Владыка особенно придерживается ортодоксальных оккультных методов»{1371}.

Но пока в светской науке «оккультные методы» не приняты – я позволю себе считать теософию вненаучным феноменом и оккультизмом.

В теософской смеси можно встретить лишь весьма небольшие фрагменты философской мысли, исчезающе малые крупицы мысли научной, великое множество искореженных исторических выкладок и нескончаемые вереницы религиозных словоизлияний.

Конфессионально ангажированный религиовед имеет право не считать теософию религиозным учением. Если христианский религиовед считает подлинной религией только свою традицию, а остальные религиозные пути считает «псевдорелигиями», то для него теософия — и в самом деле окажется нерелигиозным учением. Но если мы встанем на точку зрения светского религиоведения и будем квалифицировать ламаизм, магию, каббалистику, пантеизм как учения религиозные, то теософия, возникшая на базе их синтеза, тоже должна считаться религиозной доктриной.

Да, в теософских трактатах почти не встречается слово “Бог”. Но истории религии известны не-теистические доктрины и культы. Существует огромное число мифологических систем, в которых померкло представление об Изначальном Боге-Творце. Такую же религиозно-магическую мифологию без Бога-Творца пытается создать теософия. Аналогично иудей мог бы сказать: раз я считаю Иисуса из Назарета простым еврейским раввином, но не вижу в нем ни Мессию, ни Спасителя, ни Бога, то прошу считать мою веру в Иегову не-религиозным мировозрением. Вот и теософы уверяют: поскольку мы не признаем Творца и не верим в Христа как Спасителя, то считайте наш оккультизм чисто научным.

Итак, я не вижу оснований к пересмотру того определения, которое теософская доктрина получила еще в советской “Философской энциклопедии”: “Теософия — религиозно-мистическое учение Е. П. Блаватской и ее последователей. Сложилась под влиянием индийской философии, оккультизма и восточных эзотерических доктрин. Как форма вневероисповедной мистики теософия свидетельствует о кризисе традиционных религиозных систем, которые она пытается заменить собою”{1372}.

В этой формуле я согласен даже с утверждением о “кризисе традиционных религиозных систем”. По крайней мере христианская Церковь уже две тысячи лет находится в кризисе[367]. При этом, однако, вновь замечу, что если религиозная доктрина не похожа на христианство, это совсем не значит, что она является светской.

Л. Шапошникова апеллировала к моему статусу религиоведа. Что ж, приведенные только что признания и суждения позволяют мне, во-первых, заметить, что Агни Йога — это именно предмет моего профессионального интереса как религиоведа; это феномен, который органичнее рассматривать в религиозном контексте, нежели в историко-философском или научном.

Гл. 13. ОККУЛЬТПРОСВЕТ: ТЕОСОФСКИЕ НЕЛЕГАЛЫ В ШКОЛЕ

Надеюсь, вы не сомневаетесь в опытности нашего эксперта? — Ну что вы! Я верю, что он опытен, и верю, что он ваш.

Если некое движение является религиозным — его деятельность в гражданском обществе должна соответствовать законодательству о религиозных организациях. Религиозная организация должна быть зарегистрирована в качестве именно религиозной (а отнюдь не просто культурно-образовательной или благотворительной), и, приемля те права, которыми закон наделяет религиозные общины (например, в вопросах налогообложения), взять на себя еще и определенные обязанности перед обществом и людьми. Одна из этих обязанностей — соблюдение светского характера государственной жизни и светского характера государственного образования.

Рериховское движение, отрицая свою религиозность, естественно, уклоняется от регистрации в качестве религиозной общины и тем самым становится нелегальной сектой. В западных странах для таких случаев предусмотрены процедуры (прежде всего судебные), в результате которых выносится вердикт о том, является ли данная группа религиозной или нет. Если в США доказывается, что вероучение и деятельность определенной группы носят религиозный характер, то никакие заверения ее лидеров в их светскости не принимаются уже во внимание. И, соответственно, эта религиозная группа лишается права на присутствие в публичной школе.