Читать онлайн «О молитве Иисусовой и Божественной Благодати». Страница 69

«Особенно уместно, — пишет Григорий Палама, — учить начинающих смотреть в самих себя и посредством дыхания вводить собственный ум во внутрь. Поэтому ни один разумный человек не отсоветует какими-нибудь приемами сосредоточивать ум в себе монаху, который еще не умеет видеть самого себя. Именно, поскольку у только что приступивших к борению даже сосредоточенный ум постоянно скачет и им постоянно приходится снова его возвращать, но он ускользает от неопытных, которые еще не знают, что нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем их собственный ум, то некоторые советуют внимательно следить за вдохом и выдохом и немного сдерживать дыхание, в наблюдении за ним как бы задерживая дыханием и ум, пока, достигнув с Богом высших ступеней и сделав свой ум неблуждающим и несмешанным, трезвенники не научатся строго сосредоточивать его в „единовидной свернутости“{356}. Исихасты… дыхание ограничивают в той мере, в какой это зависит от нас»{357}.

«Задолго до апологии тела у Паламы элементы „положительной соматики“ применялись на практике. То было естественно и неизбежно. Всякое молитвенное делание, а непрестанная молитва в особенности, включает элемент многократного, тождественно повторяемого действия. В такое делание необходимо привходит ритм, и на нем не может не отражаться то, что телесное наше естество уже участвует в целом ряде биоритмов; и, прежде всего, не может не сказаться наличие ритмов дыхания и сердца. Игнорировать взаимодействие ритмов (в любом случае неустранимых) подвижники не видели оснований; и наоборот, они рано заметили, что учет этого взаимодействия может быть полезен»{358}.

Антропологическое учение Григория Паламы основано на многовековом опыте восточного монашества. Анализируя это учение, архимандрит Киприан (Керн) обращает внимание на утверждение о необходимости «уметь воспользоваться телом и привлечь его к соучастию в молитве», чему и учит методика исихастов. «Что касается физических приемов, то есть известного положения тела при молитве, наклона головы, устремления взгляда на определенное место и самой координации молитвенного ритма с дыханием, — все это не самое главное в мистике исихастов. Это рекомендуется отдельными учителями, и то только как вспомогательное средство. Суть молитвы не в этих приемах. Но советы эти вытекают из [святоотеческого] взгляда на тело и физику в деле духовного подвижничества. Эти телесные приемы того же происхождения и порядка, как поднятые руки ввысь, крестное знамение, связанное с метаниями [поклонами], лежание долу на земле. В аскетическом подвиге должна участвовать не одна только душа или какая-нибудь одна из ее способностей (воля, ум, чувство), а весь вообще психофизический состав человека. Такова древняя практика монашества»{359}.

Использование некоторых внешних приемов может способствовать переходу от словесной молитвы к умной, позволяет ослабить привязанность к словесному звучанию молитвы, оторваться от слова и приблизиться к чистой мысли. Затем, продолжая несколько понуждать себя, используя простые физиологические закономерности, можно получить помощь в достижении умно-сердечной деятельной молитвы. Далее применение художества может послужить подспорьем в обретении высокого дара благодатной непрестанной молитвы, примером чему служит опыт героя «Рассказов странника», последовательно прошедшего весь деятельный путь от словесной до умно-сердечной молитвы и после сего обретшего, уже с помощью художества, молитву самодвижную.

Все указанные достижения являются, конечно, Божественными дарами. Мы же призваны совершить все возможное, все зависящее от нас, чтобы приуготовить себя к ожидаемому действию благодати. Смысл наших усилий в том, чтобы исполнить свой долг и, егда сотворите вся повеленная вам[119], помнить, что сделали лишь то, что должны были сделать.

Прежде всего, можно ставить задачу перейти от словесной молитвы к молению умному. Дело в том, что, когда мы молимся молча, это действие в большинстве случаев еще нельзя назвать молитвой умной. «Разумная часть души, — читаем у прп. Иоанна Дамаскина, — разделяется как на внутреннее слово, так и на произносимое. Внутреннее же слово есть движение души, происходящее в той части, которая рассуждает, без какого-либо воскликновения; посему часто и молча мы вполне излагаем в себе самих всю речь»{360}. Под умной «разумеется молитва, — пишет свт. Игнатий, — совершаемая умом в сердце. Молитву внимательную новоначальных, при сочувствии сердца, отцы редко удостоивают наименования умной молитвы, причисляя ее более к устной»{361}.

Мысленно произносимая про себя молитва на самом деле остается еще словесной, так как мы хотя и неслышно, но продолжаем выговаривать беззвучные слова. При этом мышцы артикуляции испытывают микронапряжения, соответствующие тем, что бывают при речи, произносимой вслух. До тех пор пока в эти мышцы проникают, вместе с каждым мыслимым словом, хотя бы едва ощутимые нервные импульсы, молитва остается еще словесной. Как только молитва переходит в степень умной, исчезает внутренняя связь между словом и его артикулярным воспроизведением. Тогда уже ни один импульс не достигает органов речи, они как бы отключены, словно прервалась нервная связь между возникающей в уме мыслью и речевым аппаратом. Такое изменение может сопровождаться заметным чувством облегчения — молитва начинает звучать очень легко и непринужденно. Это признак того, что молитва становится умной, начинает мыслиться вне речи.

Существуют некоторые внешние приметы, характерные для различных стадий молитвы. Если признаком начала действия умной молитвы может служить освобождение мышц речевого аппарата, то появление молитвы сердечной может сопровождаться исчезновением потребности в четках. Зазвучав в сердце, молитвенное чувство начинает изливаться подобно некоему потоку, лишенному той расчлененности, которую имеет молитва, слагаемая из слов. Подсчитывать более нечего. В писаниях свт. Игнатия встречается подобное наблюдение: «Иноки упражняются молитвой Иисусовой первоначально по четкам. Когда же при молитве усилится внимание, тогда прекращается возможность молиться по четкам и исчислять произносимые молитвы — все внимание обращается к молитве»{362}.

Если, проявляя тщание, побуждать себя к обретению умной молитвы, то можно начать с освобождения от лишних напряжений мышц речевого аппарата. Понадобится также контролировать дыхание с целью снижения его интенсивности. Эти простые, но эффективные меры позволяют ослабить словесное звучание молитвы и приблизиться к звучанию чисто умному. Сначала нужно добиться расслабления мышц языка, губ, щек и нижней челюсти (при сомкнутых устах). Затем можно идти глубже, освобождая мышцы глотки и гортани.

Дыхание должно быть как можно более бесшумным — тихим, спокойным, затаенным[120]. При затухании внутренних шумов легче ощутить тишину ума, приблизиться к умному бессловесному звучанию молитвы. Предпочтительно дыхание ноздряное. Оно гораздо успокоительнее, чем дыхание через рот, которое, будучи более активным и грубым, намного «горячительнее» и мешает «успокоить кровь», утихомирить чувства, замедлить внутренние ритмы. Дыхание через рот непосредственно связано с речью, что роднит его с молитвой словесной. Оно и слишком шумное, а словесная молитва цепляется к любому внутреннему звуку, тогда как умная — порождение внутренней тишины. Отсюда задача — пропускать воздушный поток через дыхательные пути как можно тише, осторожнее. Если воздух течет спокойно и бесшумно, то дыхание становится почти неощутимым, и, может быть, вскоре удастся почувствовать, как молитва лишается словесной тяжеловесности, приобретает умственную легкость, невесомость, «бестелесность». При этом степень умственной напряженности может быть самой разной, чувство, вкладываемое в молитву, может быть очень энергичным, но молитвенное взывание, тем не менее, ощущается как тихое веяние хлада тонка.

Свт. Игнатий: «Надо дышать очень тихо. Вообще, все движения крови должно удерживать и содержать душу и тело в спокойном положении, в положении тишины, благоговения и страха Божия. Без этого духовное действие появиться в нас не может, — оно появляется, когда утихнут все кровяные движения и порывы. Опыт скоро научит, что удерживание дыхания, то есть нечастое и негрубое производство дыхания, очень способствует к приведению себя в состояние тишины и к собранности ума от скитания»{363}. «В процессе дыхания и во всех движениях тела должно наблюдаться спокойствие, тихость и скромность. Все это очень способствует к удержанию ума от рассеянности… Новоначальный по отношению к безмолвной жизни, — продолжает святитель, — должен заниматься молитвою Иисусовой по способу блаженного Никифора, непрестанно вводя ее в сердце тихо, при посредстве ноздряного дыхания, столько же тихо испускаемого, имея при том уста закрытыми»{364}.