Читать онлайн «Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.». Страница 21

Наш автор подчеркивает эволюционную значимость событий, назвав свою книгу «Эволюционной энергией в человеке». Я ни в ко­ем случае не хочу оспаривать эту точку зрения. Ее разделяют многие, а том числе Тейар де Шарден. Однако здесь есть о чем погово­рить: очевидно, существует архетипическая связь между глубоки­ми мистическими переживаниями подобного рода, при которых со­знание одного человека претерпело эволюцию и его личность разви­лась, и идеей, согласно которой подобные переживания доступны каждому и потому предназначены для всех людей.

Религиозный опыт подобного рода несет в себе дар или пред­назначение пророка и миссионера. Ощущение того, что все им пере­житое имеет не только личное, но и универсальное значение, имело большую психологическую ценность для нашего автора. Пережива­ние «Я» — универсально. Мы часто говорим об инфляции, когда «эго» не интегрирует космическую идею, а абсолютизирует ее. Воз­можно, она и должна быть абсолютизирована. Откуда нам знать? Нам достаточно увидеть трансцендентальную целесообразность разворачивающихся событий, а также то, что эта трансценденталь­ная целесообразность была традиционно истолкована автором как зов.

В тексте много упоминаний о диете. Безусловно, можно ска­зать, что они символизируют навязчивый интерес высокоинтуитив­ного человека к чувственным деталям жизни — особенно к жизни телесной. Я помню одного страдающего паранойей человека (я об­щался с ним в больнице), разговоры с которым сводились, с одной стороны, к обсуждению абстрактных математических теорий и фантастической поэзии, а с другой — к вопросу о том, сколько лом­тиков хлеба он должен съедать во время обеда и выяснению пита­тельной ценности помидоров. Но культ диеты нельзя свести лишь к компенсации. В популярной прессе встречаются подробные описания того, что ест тот или иной великий человек. Великие часто про­являют повышенный интерес к диете. Пища, в конце концов, символизирует мир, и гастрономические привычки человека характери­зуют его мировосприятие. Гопи Кришна вынужден перестать пита­ться, как прежде. Этот сдвиг в отношении к пище отражает его сдвиг «жизни-в-мире» с наружного аспекта к внутреннему. В инду­изме это называется сдвиг от стхула (плотного) аспекта к сукшма (тонкому) аспекту.

Вот как он это описывает: «Такое случалось со мной время от времени, словно мысль о том, что отныне мне предстоит есть не ра­ди удовольствия и не ради утоления голода, а для того, чтобы изба вить свою перевозбужденную и сверхчувствительную нервную сис­тему от лишнего напряжения, желала навечно запечатлеться в мо­ем мозгу». Иными словами, самый основной, генетически заложен­ный инстинкт начального уровня психологической жизни (оральная стадия) также включился в развивающийся процесс.

Он относится к своей диете с большой «строгостью». Я считаю, что упоминание в данном контексте этого слова указывает на раз­ницу между «правильной» и «неправильной» навязчивостью. Стро­гое отношение к деталям психической жизни (проявляется ли оно в диете и физических упражнениях или в сновидениях и фантазиях и в их выражении художественными средствами) указывает на спо­соб преодоления навязчивого влечения — изнутри, с помощью соб­ственного же принципа. Подобное лечит подобное. Психике родст­венна строгая точность — вспомните о деталях детских рассказов, примитивных ритуалов и примитивных языков и ту детальность, с которой мы выражаем все, что считаем важным. Строгая точность не есть прерогатива естественных наук и не метод, отождествляе­мый лишь с измерениями. Наш автор понимает, что, меняя свой жизненный стиль, он должен относиться со строгостью ко всем де­талям. И он начинает подходить к своей диете с той строгостью, с которой скрипач относится к упражнениям для разработки паль­цев, а боксер, желающий увеличить скорость контрудара, — к тре­нировкам. Он демонстрирует нам иной способ преодолеть навязчи­вость — не отмахиваясь от нее, но посредством тех достоинств, ко­торыми обладает сама навязчивость. Навязчивость можно рассмат­ривать как извращенную точность, принявшее неверное направле­ние ритуалистическое поведение, которое требует поправки.

Изменения, происходящие в начале выздоровления, в первую очередь относятся к телу. Анализируя это состояние, мы обнару­жим разнообразные симптомы, иногда очень специфичные, синхро­нные с динамическими изменениями аналитического процесса. Из­менения в сознании не обходят стороной и тело. Насколько было бы полезнее для нас понимать эти изменения в теле так, как их пони­мал Гопи Кришна, видя в них подготовку к расширению сознания. Если тело является носителем сознания, в нем также должны прои­зойти перемены. Хотя Гопи Кришна понимал это, всякая перемена, которую он ощущал, вызывала в нем страх. Казалось, это говорит глубокий животный страх, своего рода биологическая реакция на перемены, словно тело не желает сойти с проложенного предками пути. Животное, живущее в нас, боится и паникует.

Возможно, это может рассказать нам кое-что о симптомах, свя­занных со страхом перемен и символизирующих собой конфликт вхождения нового человека в старую телесную оболочку. Этим я не хочу сказать, что с «возрождением» все симптомы исчезнут. Я имею в виду, что симптомы, развивающиеся параллельно с психическими изменениями, как и боль, являются защитной реакцией. Они сдер­живают нас сообразно с нашими медленными эволюционными пат­тернами тела. Без этих симптомов и страха мы бы могли легко по­кинуть тело в какой-то глупой самоубийственной попытке найти освобождение.

Большие перемены в теле касаются и сексуальности. Реорга­низация сексуальных импульсов требуется при каждом переходе с одного плана сознания на другой. Обряды посвящения юношей, сва­дебные обряды, равно как и клятва безбрачия тех, кто вступает в монашеский орден, — все это указывает на значимость сексуаль­ных перемен при изменении состояния существования. Считается, что змеиная сила Кундалини дремлет, свернувшись у основания по­звоночника — в области копчика, анального отверстия и предстате­льной железы; относительно ее точного местоположения существу­ют различные мнения. Она непосредственно связана с сексуально­стью, так что трансформация сексуальности посредством интернализации становится обязательным условием дисциплины. Транс­формация сексуальности через ритуализацию — идея, которую можно найти в гностической, алхимической, шаманской практиках и в Йоге. Она также является фундаментальной в даосских теориях сексуальности, (см. Гулик ван Р. Сексуальная жизнь Древнего Ки­тая; Элиаде М. Йога — безнравственность и свобода; Элиаде М. Ша­манизм; а также мою статью в: .J. Analit. Psychol 1966 г.; во всех работах есть библиография). Психоанализ Фрейда также можно рассматривать как ритуализацию сексуальной жизни ради ее трансформации. Принципиальная идея проста: семя — наиболее за­ряженная праной жидкость в человеческом организме. Оккультная анатомия усматривает тесную связь между гениталиями и нервной системой, осуществляемую либо через мозг и позвоночник, либо че­рез кровь. Потеря семени означает потерю жизненной субстанции, являющейся основой живого жидкого света. Поэтому семя должно течь вверх, а не наружу, поддерживая тем самым внутреннюю цир­куляцию праны. Бхарати говорит о различиях между буддизмом и индуизмом в этом вопросе. Последователь первой, как и даос, удер­живает семя; последователь же второй извергает семя (левый путь в тантризме), принося его в жертву. Во всех этих традициях доми­нирует одна идея: трансформация сознания требует трансформа­ции сексуальности, что происходит ритуальным путем.

В тексте встречается упоминание о необычном возбуждении в области половых органов и о продуцировании большого количества семени. Это противоречит привычным представлениям о том, что Йога — дисциплина аскетическая, приводящая к снижению сексуа­льных импульсов. Ничего подобного! Можно понять, почему цело­мудрие и половое воздержание, как и другие сексуальные таинства (включал оргии и черную мессу), являются архетипической принад­лежностью дисциплины «святого». Он должен быть не менее, а бо­лее сексуальным, чем остальные. (Например, среди американских индейцев Мохаве частая мастурбация у ребенка считается ранним признаком призвания к шаманизму.) «Святой», как и «великий че­ловек», должен обладать большой сексуальностью. И потому ее трансформация вызывает ряд проблем, решение которых было най­дено многочисленными эзотерическими практиками и дисциплина­ми как Запада, так и Востока, где целомудрие и ритуал совокупле­ния (тантрическая майтхуна) являются двумя противоположны­ми полюсами одной архетипической формулы.

В практике аналитика нередки случаи, когда фазы сексуальной одержимости (сексуальные сновидения, фиксация на половых орга­нах, садомазохизм, мастурбации, ночные поллюции) определенное время занимают центральное место у пациента. Свести эти события к эдипову комплексу было бы недостаточно. Если процесс транс­формации действительно происходит, он должен оказать влияние на сексуальную жизнь человека, привлекая его внимание к собст­венной сексуальности и к сексуальности, как таковой (наделенной мистической властью Бога и давно сформулированной в других ку­льтурах — например, в культе Лингама или культе Приапа). Осно­вание для трансформации сексуальности — признание ее как вне-личностной силы. Майпгхуиа в тантрической Йоге не оставляет а этом сомнений. Это не мой секс и не мое удовольствие, и не мой ор­газм. Это — сила, проходящая через меня, сила игры, радости, созидания. Отделяя от нее личное, человек может прислушиваться к ней, подчиняться ей или отвергать ее, отмечать ее флуктуации и намерения — все это означает объективное к ней отношение. Если этот шаг сделан, трансформация, на которую намекает наш автор (включая задержку семени, контроль эякуляции и другие практики, описанные Гуликом и Масперо), перестает быть темой личного по­давления, подростковой битвой между добром и злом, а становится отстраненной игрой, исполненной как религиозной жертвенности, так и эротического воспитания.