Читать онлайн «Малое прекрасно. Экономика для человека. Карта для заблудившихся.». Страница 17

Из отчуждения рождается одиночество и отчаяние, „встреча с пустотой“, цинизм, пустая болтовня, которыми грешит большая часть экзистенциальной философии и современной литературы. Или отчуждение, как я отметил выше, обращается в ярое служение фантастическому учению, которое, хоть и чудовищно упрощает реальность, но все же дает ответы на все вопросы. Итак, в чем же причина отчуждения? Вроде бы все прекрасно: наука празднует громкий триумф, власть человека над природой тверда и непоколебима, а технический прогресс идет по миру семимильными шагами. Вряд ли отчаяние религиозных мыслителей вроде Кьеркегора и таких ведущих математиков и ученых, как Рассел и Хойл, было вызвано недостатком технических знаний. Мы умеем делать очень многое, но знаем ли мы, что и зачем делать? Ортега-и-Гассет говорил об этом коротко и ясно: „На человеческом уровне бытия мы не можем жить без представлений. От них зависят наши действия. Жизнь — это постоянный выбор между разными действиями“. Что же тогда образование? Это передача идей, позволяющих человеку делать выбор или, по словам Ортеги, „вести жизнь, которая все же немного больше, чем бессмысленная трагедия или презрение к самому себе“.

Помогает ли нам понять смысл человеческого существования на земле, скажем, второй закон термодинамики? Лорд Сноу говорит, что когда образованные люди жалуются на „невежество ученых“, он иногда у них спрашивает: „А вы знаете второй закон термодинамики?“ По его словам, в ответ лишь поджимают губы и холодно качают головой. „А ведь это то же самое, — говорит он, — что спросить: читали ли вы что-нибудь Шекспира?“ Такое заявление потрясает самые основы нашей цивилизации. Что может быть важнее набора представлений о смысле окружающего мира и предназначении человека? Второй закон термодинамики — не более, чем рабочая гипотеза, подходящая для разного рода научных исследований. С другой стороны, произведения Шекспира изобилуют самыми жизненно важными идеями о внутреннем развитии человека, показывают весь блеск и нищету человеческого существования. Как эти две вещи могут быть равнозначными? Что я потерял, как человеческое существо, если никогда не слышал о втором законе термодинамики? Ответ: ничего[15]. А что я потерял, если не читал Шекспира? Если я не почерпнул понимание сути жизни из другого источника, я просто потерял свою жизнь. Как мы можем учить своих детей, что эти две вещи одинаково хороши: вот немного физики, а вот немного литературы? Если мы делаем это, то грехи отцов накажут в детях до третьего и четвертого рода[16], ибо обычно именно столько времени проходит от рождения идеи до ее полной зрелости, когда она внедряется в сознание людей нового поколения и заставляет их думать посредством ее.

Наука не может дать нам жизненных ориентиров. Даже величайшие научные идеи — всего лишь рабочие гипотезы, пригодные для целей определенных исследований, но совершенно бесполезные для понимания смысла мира и предназначения человека. Если человек, не видящий смысла в жизни и чувствующий себя отчужденным и заблудившимся, тянется к образованию, то, изучая естественные науки (то есть получая технические знания), он так и никогда не найдет ответов на мучающие его вопросы. Я вовсе не собираюсь умалять достоинства технических знаний: они помогают понять устройство неживой природы и полезны в инженерном деле, но ничего не говорят человеку о смысле жизни и не помогут преодолеть отчуждение и скрытое отчаяние.

Куда же податься человеку ищущему? Возможно, несмотря на все разговоры о научной революции и хвалебные гимны наступившей эпохе науки и техники, он обратится к так называемым гуманитарным наукам. Здесь, если ему повезет, он действительно найдет великие и живительные идеи, из которых можно построить систему ценностей, идеи, посредством которых можно осмыслить и понять смысл мира, общества и собственной жизни. С какими же основными идеями он вероятнее всего столкнется сегодня? Я не собираюсь составлять здесь полный список, а ограничусь перечислением шести основных идей, рожденных девятнадцатым веком, которые все еще владеют умами „образованных“ людей современности.

1. Идея эволюции: высшие формы постоянно развиваются из низших. Это естественный и автоматический процесс. В последние сто лет или около того эта идея систематически применялась ко всем без исключения аспектам бытия.

2. Идея конкуренции, естественного отбора, и выживания сильнейшего, которая якобы объясняет естественный и автоматический процесс эволюции и развития.

3. Идея о том, что высшие проявления человеческой жизни, такие как религия, философия, искусство, и т. д. (Маркс называл это „фантасмагорией в мозгу человека“) — ничто иное как „необходимые дополнения материального жизненного процесса“, надстройка, возведенная для прикрытия и продвижения экономических интересов, ибо вся история человечества — это история классовой борьбы.

4. Казалось бы, вразрез с марксистской интерпретацией высших проявлений человеческой жизни идет четвертая идея под авторством Фрейда. Он объяснял духовную сторону жизни темным брожением подсознания, основной причиной которого является нереализованное желание инцеста в детстве и раннем подростковом возрасте.

5. Общая идея относительности, отвергающая все абсолютное, все нормы, стандарты и самую идею истины и затрагивающая даже математику, которую Бертран Рассел назвал „предметом, где никогда не знаешь, о чем речь, и даже не уверен в истинности того, о чем говоришь“.

6. Наконец, победная идея позитивизма[17], согласно которой получение истинного знания возможно только при помощи методов естественных наук. Таким образом, если знание не подтверждено очевидными фактами, то оно не может считаться истинным. Другими словами, позитивизм признает только технические знания и отвергает существование объективного знания о смысле и предназначении.

Думаю, никто не станет преуменьшать силу и масштабы воздействия этих шести „великих“ идей. Эти идеи вовсе не являются результатом какого-либо целенаправленного эмпирического исследования. Вряд ли можно собрать достаточно фактов, чтобы подтвердить истинность хотя бы одной из них. Они являются огромными скачками воображения в непознанное и непознаваемое. Конечно, за основу берется небольшая группа наблюдаемых фактов. Если бы эти идеи не содержали в себе важных элементов истины, то вряд ли они смогли так крепко укорениться в человеческих умах. Но все они имеют одну существенную характеристику — претензию на универсальность. Где только не встретишь идею эволюции, она объясняет не только материальные феномены от космических туманностей до homo sapiens, но и духовные феномены, такие как религия или язык. Конкуренция, естественный отбор и выживание сильнейших — это якобы не одно из множества наблюдаемых явлений, но вселенский закон. Думаете, что Маркс говорил: „некоторые периоды истории отмечены классовой борьбой“? Вовсе нет! „Научный материализм“ не самым научным образом распространяет свои поверхностные наблюдения, ни много ни мало, на „историю всего доселе существовавшего человечества“. Фрейд также, не желая довольствоваться описанием нескольких клинических наблюдений, предлагает всеобъемлющую теорию человеческих мотиваций, среди прочего утверждая, что религия — не более чем маниакальный невроз. Релятивизм[18] и позитивизм, чистой воды метафизические доктрины, имеют забавную особенность: они отвергают истинность всей метафизики, включая самих себя.

Что общего у этих шести „великих“ идей, помимо их неэмпирического, метафизического характера? Они утверждают, что все проявления высшего порядка — „всего лишь“ утонченная форма „низшего“, если только высшее и низшее вообще чем-то отличаются. Таким образом, человек, как и все прочее во вселенной, — всего лишь случайное соединение атомов. Различие между человеком и камнем — лишь кажущееся различие во внешнем виде. Наивысшие достижения человека в области культуры — всего лишь скрытая корысть и жадность или выплеск сексуальной неудовлетворенности. В любом случае, призывать человека стремиться к „высшему“, а не к „низшему“, просто бессмысленно, так как не существует никакого разумного определения таким субъективным понятиям, как „высшее“ и „низшее“, и сам такой призыв — вообще признак авторитарной мании величия.

За идеи отцов девятнадцатого века приходится расплачиваться потомкам в третьем и четвертом поколении, живущим во второй половине двадцатого века. Для авторов эти идеи были просто результатом размышлений. В третьем и четвертом поколении они стали инструментами познания и объяснения мира. Новые идеи редко имеют власть над теми, кто их выдвинул. Но они обретают власть над судьбами людей в третьем и четвертом поколении, когда эти представления вливаются в огромную массу уже существующих идей, включая язык, и таким образом проникают в сознание детей и молодежи еще до того, как они начинают самостоятельно мыслить.