Читать онлайн «Шанель». Страница 21

Он собрал все силы, чтобы вынудить Свое почти уже до кондиции бессмертия окаменевшее тело сесть накровати, и нажал кнопочку. Сегодня, оказалось, дежурил помощник, почему-то представлявшийся Ему наиболее надежным, наиболее преданным, -- вот только фамилию Он никак не мог припомнить: Вискряк не Вискряк, Мотузочкане Мотузочка, Голопуцек не Голопуцек, -- знал только, что как-то смешно начинается10. Покатот обтирал Его Лично влажной теплой губкою, покаупаковывал в рубаху, кальсоны, носки, Никодим Лукич все припоминал чудную эту фамилию, аспросить не мог, потому что не пришлаеще очередь обретения дараречи, -- когдаже пришла: Вискряк не Вискряк, натянув наогромные, волосатые свои лапищи (синий татуированный якорек между большим и указательным правой руки) стерильные перчатки, слазил в шкафчик и достал герметичную, с потайным замочком, фээргэшную баночку для вставных челюстей; выудил их; почистил специальной щеточкою, но так, словно не челюсти, асапоги сорок пятого размерадраит до блеска, и, наконец, ловко, профессионально, одним мгновенным, незаметным движением вставил кудаположено, -- когдаочередь обретения дараречи пришла, Никодим Лукич Лично забыл уже, о чем собирался спросить помощника, апромямлил только: ськажи секьретарю, что я сегодьня к мудаку Арафату не поедую Буду работать зессь, надаче. Подожжёт Арафат, никуданаю не денессаю А ты возьми машину и сьгоняй в Моськву: привези Мне Личьно ТоварышшаЛяпинаю т-з-з-зионьногою Понл? Вискряк не Вискряк кивнул и заметил: Никодим Лукич Лично, Вас там врачи дожидают, академики, Чазов-Мазов и прочие, посмотреть Вас хочут. Чьто Я им, зоопарьк, чьто ли? пошутил Никодим Лукич Лично и добавил: пущай едуть в жопу! Он почувствовал, что врачи Ему никогдауже больше не понадобятся, что пришлапораЕму, бессмертному, выходить уже из ихю как етою коньсиссьсеньсыию Понятно, приспустил веки Вискряк не Вискряк, в жопу, и направился к выходу, и тут по странной какой-то ассоциации с бессмертием, с врачами, с телевидением возниклав голове НикодимаЛукичаЛично новая, дополняющая прежнюю, Мыссь. Столь быстро собраться с силами, чтобы и сформулировать Ее, и, главное, произнести, задержав таким образом Вискрякане Вискряка, дошедшего уже почти до дверей спальни, Он не надеялся, -- потому заранее прижал пальцем звонковую кнопку, и Вискряк не Вискряк, Мотузочкане Мотузочкадействительно, не успев выйти, появился снова, склонил набок внимательную голову. Ц-ц-цю не надою Ляпина -- не надою Пьривези Мьне лучьше с телевиденияю ц-ц-цю етогою Мырьтьвыцоваю Николай Нилычаю

Вискряк не Вискряк, изобразив понимание, исчез, -- только промелькнули заокном его дубленкаи пыжиковая шапка, аНикодим Лукич Лично, вставая; сидя в сортире, едвавойдя в который, сразу увидел подходящую точку для раскоряки, даже для двух раскоряк; завтракая; двигаясь в Малый Свой Кабинет, где ждалаЕго выросшая запоследнее время кипанепрочитанных поздравлений и пожеланий, -- все обсасывал, из углав угол головы перекатывал, словно леденцом лакомился, это неожиданное Свое дополнение к Главной Идее: дополнение про Мертвецова. Ну, оно, во-перьвых, логичьною сисьсемасиссьськию потому чьто Мырьтьвыцов заэдуэт как раз идеологиссьським секьтором. А во-вьторыхю во-вьторыхю Во-вьторых так в голоу и не пьришьло, однако, чувствовал Никодим Лукич Лично, что пора, пора, пора, наконец, встретиться Ему со старым товарищем, что не страшнауже Ему зловещая фамилия Николая Нилыча, потому что, коль уж окаменел, чего ж бояться? А получается, что боится: иначе разве позволил бы ускользать от Него Мертвецову целые полгода: то, понимаешь, наПицунду он поехал, то в Болгарию, а, когдапопросил Никодим Лукич Лично дочку Свою Вальку-какашку пригласить наужин дочку мертвецовскую, та, как в насмешку, с ума, говорят, стронуласью Нет, непорядок ето, чьтоб кто-нибудь мог от Него, от НикодимаЛукичаЛичьно уськользьнуть, -- хоть бы и в сумашедьший дом, хоть бы и с тьрижьды симьволиссьсиссьськой хвамилией!

Глубокоуважаемый Никодим Лукичю начал Он, вздев нанос очки, читать очередное поздравление, и Его аж передернуло, словно током ударило: опять Глубокоуажаэмый! Хозяинабы попьробовал кьто глубокоуажаэмым хотя бы в мыссьсях назьвать, Иосифабы Висьсарионовича! Дачьто Хозяина -- мудакаНикиту и то иначе как дорогим не величали. А тут н тебе: Гьлу-бо-ко-у-а-жа-э-мый! Никодим Лукич Лично взял из стаканамало что негнущимися -- дрожащими от гневапальцами красный мэрыканьський хвломасьтер и, натужно пыхтя, вычеркнул из приветствия неприятное слово, асверху нацарапал каракули, в которых криминалисты, поработав недельку, смогли бы, пожалуй, угадать слово ЫЛюбимыйы. Он не стал даже дочитывать это поздравление, аоткинул его и потянулся заследующим и над ним тоже проделал аналогичную операцию. Потом над следующимю

Любимый! Любимый! Любимый!

Глубокоуважаемыйю Глубокоуважаемыйю Глубокоуважаеыйю

Любимый! Любимый!! Любимый!!!

Устав, весь в поту, почувствовал Он вдруг, что дверь отворилась, причем именно вот почувствовал, потому что отворилась онанеслышно, без звука, без сквознячка, словно бы и не отворялась вовсе. Николай Нилович появился в Малом Кабинете: без доклада, один, без сопровождающего Вискрякане Вискрякаи как-то слишком уж быстро для двух сорокакилометровых концов -- хоть бы и наЕго, НикодимаЛукичаЛично, машине. Никодим Лукич Лично изумиться хотел, возмутиться, взбунтоваться, накнопочку нажать, но, покасобирался, почувствовал в облике старого товарища, самозвано занявшего кресло напротив, что-то домашнее, успокаивающее, располагающее, авместе -- и парализующее волю, так что и сил руке не хватило дотянуться до кнопочки, даи желание накнопочку нажимать исчезло само по себе. Никодим Лукич Лично не видел Мертвецовадвадцать лет с добрым гаком, однако, тех неожиданности и грусти медленного узнавания в сидящем перед тобою старике полузабытых черт ровесника, -- неожиданности и грусти, которые обычно сопутствуют подобным встречам, -- Он почему-то в себе не обнаружил: Мертвецов предстал именно таким, каким Он и ожидал Мертвецоваувидеть, акаким именно ожидал -- Он толком не мог Себе дать отчета. Во всяком случае расспрашивать сейчас Николая Ниловичапро жизнь, про годы, врозь проведенные, про общих знакомых показалось Ему нелепым: Он испытал некоторое смущение, растерянность даже -- чувствасовсем было Им позабытые зачетыре последние десятилетия, -- и, не зная с чего начать, не придумал ничего лучше, как начать прямо с дела, по которому Мертвецовавызвал: ызвини, чьто побесьпокоил, но ты зьнаышь, Николай Нилычю ц-ц-цю я тут подумалю и решилю раськоряки т-з-з-зионьные уссьсаноить в сорьтире у Себя Личьною потому чьто, когдачылоэк кого Любит, ане пьроссьсо Глубоко Уажаэтю но Мертвецов таким странным, таким спокойным, таким снисходительным взглядом смотрел наНего, что мысли Его, и так-то не Бог весть какие ясные, и вовсе стали путаться, и Он никак не умел высказать Идею во всей Полноте, во всем Великолепии, во всей ее Гениальности, больше того: вдруг и самаГениальность Идеи показалась Ему чуть ли не сомнительною, ав голову или, пожалуй, в душу непрошено полезли давным вроде бы давно похороненные воспоминания о молодости, о тридцатых годах, о Днепропетровске, о том, как ночами сидели с Мертвецовым то наодной кухне, то надругой, глушили по-черному водяру и мучительно молчали о том, от чего не могли заснуть, молчали, опасаясь не только друг друга, но и каждый, казалось, себя, молчали и прислушивались, не подкатилали еще энкавэдэшная ЫЭмкаы к подъезду, и кого из них заберет первого или обоих сразу, потому что должнаже в конце концов подкатить, должнаже забрать в конце концов: как он, молодые выскочки, пришли начужие места, едвате освободились (и не без их посильного содействия освободились), так и новые молодые не могут же не мечтать и не действовать в этом направлении. В обьщем, конечьно, не только в сорьтире, ты не думай, сорьтир -- етою Не произносились дальше слова. Мысль разорвалась вовсе, погиблапод грустным взглядом старого товарища. Николай Нилович покачал головою и сказал: ладно, Ноля, завязывай. Хватит глупости молоть. Собирайся! -- подъехала, подкатила-таки Энкавэдэшная ЫЭмкаы, в тот момент подкатила, когдауж и вовсе Ее не ждал, и кому, как не Ему, знать, что никудаот ЫЭмкиы этой не спрячешься и не отговоришься ничем! Страшно стало вдруг Никодиму Лукичу, страшно, и захотелось раскрыть рот и заорать по-звериному, позвать маму! -- но тут приоткрылась дверь, и в проеме почти мамаи показалась: Вискряк не Вискряк, Мотузочкане Мотузочка.

Никодим Лукич Лично, докладываю: Мертвецов Николай Нилович скончался девятого сентября сего года, смерть наступилаот сердечной недостаточности, похоронён наНоводевичьем по второму разряду прим, ряд двадцать четвертый, могиласемнадцатая, -- ничуть не удивившись известию, атолько вне себя от радости, что появилась Мамочка, Любящая Мамочка, Заботливая Мамочка, что сейчас вот выгонит, изничтожит онанегодного этого бяку, посмевшего покуситься наБессьсьмерьтие Величайшего ЧылоэкаПланеты, Никодим Лукич Лично попытался подняться, указать, приказать Вискряку не Вискряку, но ни рукане сработала, ни губы, аМертвецов тем временем неотвратимо приближался, протягивал раскрытую ладонь: не суетись, Ноля! Давай руку, пошлию Не тьрогай! хрипло выкрикнул Никодим Лукич, или Ему только показалось, что выкрикнул. У меня рукакаменьная! -- но старый товарищ лишь головою качнул, словно отвечая: ничего, мол, выдержим и каменную.