Читать онлайн «Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь». Страница 44

Трехногая собачка выскочила из-за миски и загородила Аркадия Максимовича. Она смотрела на Сапожникова отчаянно и свирепо, и в глазах у нее было - ну, признай нас, признай немедленно, иначе я тебя враг. Видно было, что она за этого балду на крест пойдет. "Все… - понял Сапожников. - От этого не отделаешься… Конец…

До конца дней буду защищать эту пару".

Аркадий Максимович поднялся с колеи, взял на руки собачку и стыдливо прикрыл передником покалеченную собачью ножку.

- Она непородистая, - сказал Аркадий Максимович. - Но ужасно талантливая.

Конечно, медали ей не дадут, но это неважно, правда?

- Перестаньте, - сказал Сапожников. - Я сам чистокровная дворняжка… Как ее зовут?

- Атлантида, - сказал Аркадий Максимович. - Вы знаете, существует неверное отношение помесям, а ведь это приток свежей крови и обновление генетического фонда.

- Кто ей лапку отключил? - спросил Сапожников.

- Что вы? Это не я… - испугался Аркадий Максимович. - Она уже была такая, когда я с ней познакомился… Врач сказал, что это, видимо, транспортная травма.

Может быть, электричка…

Атлантида залаяла.

Так они и познакомились - Аркадий Максимович, который занимался историческими науками, и Сапожников, который историческими науками не занимался, однако был битком набит бесчисленными историями и разными байками. У него этих баек было сколько хочешь.

Потом в коридоре раздался топот, и в комнату заглянул давешний Илья Муромец, совершенно умытый и ни в одном глазу.

- Здесь они, здесь, - сказал он.

Пропустил Филидорова, прижимавшего к груди три бутылки кефира, и ушел.

- Надо немедленно ехать в Пантикапей, - сказал Филидоров. - Простите, в Керчь…

Немедленно…

- Вот это по-шахтерски, - улыбнулся Сапожников.

- Перестаньте… Гостиницы все забиты… - сказал Аркадий Максимович.

- Ничего. Надо будет позвонить властям. Меня там знают. Я в этом городе консультировал, - возразил Филидоров.

Так совершился главный поворот в сапожниковской жизни, в которой, как ему казалось, каждый поворот был главный и их у него тоже было, сколько хочешь.

…Зачем мы так подробно излагаем все эти его соображения? Ведь нормально для художества рассказывать о страстях и вытекающем из них нравственном пути персонажа, полезном для читателя, - не так ли? Но дело в том, что Сапожников родился в двадцатом веке, а не в каком-нибудь другом, а именно в этом веке было постановлено, что наука должна разобраться, почему человек никак не поумнеет и по-прежнему воюет с собой, с другими такими же образованными, как он, и со средой, в которой он живет и которую частично создал он сам.

..Они все-таки приехали в Пантикапей, они все-таки приехали.

Сказано - сделано. Такая на них напала жажда, такое нетерпение. Видимо, пришла пора, когда душе требуется голос прошлого и ничем его не заменишь… "Я, Приск, сын Приска.." "…Я, Приск, сын Приска, родился в год, когда Антиох из Сиракуз утонул в порту вместе со своей триерой, напоровшись левым бортом на поваленную в море статую бога Гермеса, не замеченную им во время шторма. Потом статую увезли римляне, а триеру разметали волны. Это мне рассказывал мой отец, а сам я еще не мог видеть.

А в остальном этот год был тихий, обильный вином и хлебом, и ничто не предвещало появления Ксенофонта.

Потом, правда, вспомнили, что когда он первый раз вышел на берег и, стоя спиной к морю, долго смотрел на прекрасный наш город Пантикапей, раскинувшийся по склону горы, то рыба перестала брать приманку и легла на дно. Но это вспомнили много позднее досужие люди. А тогда странное это дело отнесли к рыбам, а не к нему. -… - Приск, - однажды сказал мне отец, когда мне было уже шесть лет, - посмотри на того человека с короткой тенью и большой головой… вон на того, который идет по середине дороги, там, где самая мягкая пыль… Посмотри на него, Приск, и скажи - нравится ли он тебе? Я посмотрел на того человека, и он мне понравился.

- Да, отец, - сказал я. - Он мне нравится.

- Городу будет большая беда, - сказал отец.

Я тогда ничего не понял, мне было шесть лет, как сказано. Но и многие мудрые ничего не поняли. А когда поняли, кто такой Ксенофонт, было уже поздно. А дальше, когда он был убит рассердившимся фракийцем, который долго не размышлял, а отсек ему голову коротким мечом, уже ничего нельзя было поделать. Сам Ксенофонт как пришел, так и ушел в мир теней, но искра, которую он заронил, обернулась пожаром, в котором сгорели все мы, и души наши сгорели еще при жизни, и город наш, прекрасный Пантикапей, стал таким, какой он сейчас, а не как прежде когда не было ему равных на всем берегу Понта Евксинского.

И я, Приск, сын Приска, сижу на ступенях дома своего и думаю - почему боги не дали нам способности знать, что выйдет из наших намерений, даже самых лучших из них? Но тщетно. Ответа на этот вопрос я не знаю, и я не слыхал о ком-либо, кто бы знал ответ. Разве что рыбы, которые не взяли приманку и легли на дно, когда Ксенофонт щурился на город Пантикапей и тень Ксенофонта была короче вечерних теней других людей. Но рыбы молчаливы:" Травяной аэродром. Прохладный каменный лед ожидания. Небо солнечно-белое. Машина, которую они ожидали, конечно, не пришла.

Посовещавшись, взяли левака-частника. "Бьюик" тридцатых годов. Приборная панель светлая, деревянная, с большими часами. Рваная обивка, но - лимузин. Просторный.

Честь по честь.

Белые домики с древней черепицей. Воздух, воздух. Весь серебрится от близости моря и степи.

Въехали в город Керчь. И он такой же - невысокий, заваленный близким простором.

Афиши - Тимошенко и Березин, портрет красивой певицы. Книжные магазины, универмаги, открытые закусочные на углах.

- Надо будет в парикмахерскую зайти, - сказал Сапожников.

- Во-он там Тамань… Представляете - лермонтовская Тамань, - сказал Аркадий Максимович. - Я в войну там служил. В воздушной армии. Вершинин командовал. А вот там катакомбы. Ну, это не расскажешь… Вошла дивизия, а вышло несколько человек. Жгли автопокрышки для освещения. Лечить нечем, хоронить негде, пить нечего. Ноздреватый камень сырой. Группы специальные высасывали воду из камня и поили раненых прямо изо рта. Не расскажешь. А вон гора Митридат.

- Так и называется? По имени царя Митридата? - спросил Сапожников.

- Да, сказал Аркадий Максимович. - Две тысячи лет так и называется. Там он отбивался и погиб на вершине. И настала Римская империя, которая думала, что будет существовать тысячелетия, а продержалась еще пару сотен лет.

Ветер и солнце выворачивали наизнанку верхушки деревьев.

- Как ни странно, об этих катакомбах знают меньше, чем об одесских, - сказал Филидоров.

- Чересчур страшно все… В местном музее есть материалы. Зайдите - увидите.

- Нет, - сказал Сапожников. - Не зайду.

- Мне надо, - сказал Аркадий Максимович. - К сотрудникам.

Навстречу шли старшеклассницы и преувеличенно ахали, потому что ветер заворачивал им подолы.

- Зачем носить короткие платья, если ветер в городе всегда? - удивился Филидоров.

- Для этого, - объяснил Сапожников. - Чтобы пищать и ахать.

В продуктовом магазине продавалось много копченых рыб.

- Нужна сравнительная мифология, - сказал Сапожников. - Никуда без нее не денешься - такая наука нужна.

- А зачем она? - поинтересовался Филидоров.

- Ну вот, сопоставлять с археологией и историей… с установленными данными.

- Опять лезете не в свое дело? - сказал Филидоров.

- Нет, - сказал Сапожников. - Только готовлюсь. Насчет Посейдона пока дело темное… Но вот такая эмблема - конь топчет змею. А всем известно, что коня обожествляли и змею обожествляли. Вот и выходит, что новая религия топчет предыдущую. А не просто лошадь с гадюкой подрались… Что Зевс был критянин, то есть фактически финикиянин, а что сын его Аполлон, игравший на арфе, наказал Пана за игру на свирели, то есть за свист…

- Куда вы клоните? - спросил Аркадий Максимович.

- Еще не знаю, - сказал Сапожников. - Я еще пока вспоминаю… А замечал ли кто-нибудь, что в Библии, в описании Моисеева похода из Египта, который длился почему-то сорок лет, хотя там ходьбы как от Москвы до Ленинграда, ну это ладно… а вот другое… Там нет ни одного упоминания африканской фауны - фауна не африканская.

- А откуда вы это знаете?

- Я приметливый, - сказал Сапожников. - Не упомянуты ни слоны, ни жирафы, ни носороги, ни бегемоты, ни страусы, ни обезьяны…

- Ну и что из этого вытекает?

- Похоже, что поход-то был откуда-то из другого места и занял сорок лет… а приплели его к бегству из Египта потом. Для солидности. Потому и написали, что Моисей умер перед концом похода. А в страну вступил Иисус Навин, исторический уже… Ясно только одно - до сих пор делали упор на фантастическое отображение действительности в религиях и мифах и только сейчас помаленьку заинтересовываются самой действительностью, которая в них отражалась.