Читать онлайн «Склад съедобных улик». Страница 27

Спали по очереди, ели тоже. Напрасно пытались родители по телефону зазвать своих детей по домам, напрасно Аринины родители, смирившиеся с нашествием и воинственными криками среди ночи, пытались отвлечь девочкиных гостей чем-то еще... Компьютер не выключался до тех пор, пока не был пройден самый последний, самый зверский, практически непроходимый уровень. И пока самый кошмарный, самый неубиваемый монстрище не был загашен.

Ни о чем другом нельзя было ни говорить, ни думать.

Витя Рындин крушил монстров вместе со всеми. Он один знал главный смысл этой игры. Монстры помогут Арине забыть о крысах.

Так оно и случилось. Монстры, закованные в броню, были пусть трехмерными, но все-таки нарисованными. И там, по другую сторону экрана. Убивая их сотнями и слушая их предсмертные вопли, Арина уже не могла вспоминать о длинных хвостах, острых желтых зубах и противном крысином писке. От одного воспоминания о котором у бесстрашного предводителя Арины Балованцевой холодело и замирало сердце.

Ведь об этом не должен был знать никто. И теперь точно не будет.

... - Есть! Мы их сделали! - увидев победную заставку игры, воскликнула Арина, вместе со стулом отъезжая от компьютера.

- Слушайте, это что ж получается - мы всё можем? - удивленно произнес Витя Рындин.

- Конечно. Потому что мы - сила. - радостно подтвердила счастливая Зоя Редькина. Которую никто тут не обижал и не собирался обижать.

- Сила. - подтвердила Арина и благодарно улыбнулась Вите Рындину.

Учительница математики Екатерина Александровна рвала и метала от злости, когда узнала, что распоряжением директора школы она назначена классным руководителем в ужасный и неуправляемый 8 "Г". Она рычала, кричала. Но толку было мало. Ученики 8 "Г" безжалостно не слушались её. Овчарка, привыкшая к тому, что на её уроках дети обычно сидят, как пришибленные, грозила 8 "Г" милицией, интернатом и детской колонией строгого режима. Но ничего не помогало. От злости Екатерине Александровне хотелось батареи грызть. Но вместо этого она изощренно издевалась и ставила двойки во всех остальных классах. И в 7 "В" особенно. На этот класс она была особенно зла. Дело дошло до того, что практически всем ребятам грозила неудовлетворительная оценка за четвертую четверть по алгебре и геометрии.

Но 7 "В" терпел зверства Овчарки. Потому что этим ребятам некогда было её бояться. Ведь они собирались в двухдневный поход со своим Петром Брониславовичем и его задорной женой. Они обдумывали маршрут, заносили его на карту местности, заранее отмечали возможные привалы, стоянки, тщательно составляли списки необходимых вещей...

Крысы исчезли из школы, точно никогда их тут и не было, точно не носились они табунами по столовой, не грызли спортинвентарь и не пугали народ.

Исчезли из города и горе-испытатели. Санэпидемстанция только хотела предъявить им счет на сумму ущерба, нанесенного их незаконной деятельностью, но Алевтина и Артем испарились, словно их, как и крысаков в школе, тоже никогда и не было. Как воспоминание о них осталось только опечатанная квартира и попорченные гимнастические маты, которые под руководством все того же Петра Брониславовича латал и штопал весь 7 "В".

Даже несмотря на то, что на улице стало совсем тепло и ни о каком снеге не было даже речи, уроки физкультуры вновь проводились теперь в любимом спортзале. Чему 7 "В" был особенно рад.

Петр Брониславович принимал прыжки в длину с места. Те, кто уже прыгнул и получил оценку, разбрелись по спортзалу и занимались своими делами.

Арина Балованцева уселась на брусья. Взгляд её гордого индейского лица, обрамленного темно-пепельными волосами, постриженными в "каре", был устремлен куда-то вдаль.

Антон Мыльченко, только что с трудом преодолевший рубеж, за который Петр Брониславович выставил в журнал заслуженную оценку "удовлетворительно", торопливо направлялся к выходу из спортзала. Но остановился. Потому что глядящая вдаль Арина привлекла его внимание.

"Интересно, о чем она думает? - поинтересовался сам у себя Антоша, не переставая смотреть на Арину. - Наверное, опять какую-нибудь стратегию разрабатывает, какое-нибудь приключение унюхала. А что же я? Ведь я, как писатель и психолог, в первую очередь должен все события общественной жизни разузнавать. И превращать их в художественные произведения! Вот он, мой гражданский долг. Так что, Балованцева, мы ещё посмотрим, кто кого в приключенческом плане переиграет..."

Антон знал, что имеет полное право думать так. Ведь его детективный рассказ был, наконец-то, готов. Тем более что на горизонте показался и первый его читатель - Зоя Редькина. Эта добрая девочка первая заявила Антоше на днях, что не держит на него зла за все былое. И прощает его.

Так что Антон Мыльченко смело подошел к Зое.

- Послушай, Зоя, как я в своем рассказе сделал ряд существенных исправлений, - без всякого вступления начал Антоша, не дойдя даже нескольких шагов до слегка ошарашенной Редькиной, - и из-за этого детективный рассказ приобрел свою основную красоту. Ну, значит, действие его я перенес в девятнадцатый век...

- Зачем? - меньше всего сейчас Зоя готова была слышать о детективном рассказе и девятнадцатом веке. Но Мыльченко - он и есть Мыльченко. От него всего, чего угодно ожидать можно.

- Россия девятнадцатого века! Это романтизм! - воскликнул Антоша на весь спортзал, так что половина класса очень внимательно на него посмотрела. - И сыщик Великолепенский в главной роли. Остальная история прямо как наша. Только, вот, слушай мою гениальную находку! Вместо крыс в моем детективе действуют гибриды. Нухорики. Которые угрожали... Да, не точно Петру Брониславовичу, это же художественный вымысел. А помещику и другу Антона Великолепенского князю Грженержевскому. Угрожали эти гибриды уничтожением посевов зерновых. Да. Сыщик, конечно же, поспешил на помощь своему страдающему другу. И вывел тех, кто этих гибридов нухориков разводит и заставляет посевы жрать и соседям вредить, на чистую воду... Круто?

Зоя Редькина долго молчала. А потом сказала негромко:

- Антоша, во-первых этих гибридов нухориков не ты сам придумал...

- Сам! Клянусь! - Антоша постучал себя в грудь.

- Есть такие зверюшки - ханурики, то есть хонорики, тоже гибриды, смесь хорька и норки. Я по телевизору смотрела, их на шапки выращивают. Ты тоже, наверно, это слышал, но забыл...

Антоша заметно сник и сгорбился.

- А во-вторых, - продолжала Зоя, - ты Балованцевой и Рындину, наверно, детектив-то свой не показывай.

- Почему это? - удивился писатель. - Повествование о событиях не столь отдаленных. Практически чистая документальная правда. Только с художественной обработкой.

- Понимаешь, - Зоя развела руками, - они обидеться могут за эту твою художественную обработку. Операцию провернули они. А рассказ-то ты не про них, а про каких-то помещиков написал.

- Я ж тебе объясняю - это художественный вымысел!

- Не надо, Антоша, - попросила Зоя, - за этот за свой вымысел ты всегда будешь по ушам получать. А оно тебе ведь правда не надо?

Антон Мыльченко глубоко вздохнул. Шаркнул кроссовком перед собой, заложил руки за спину и с пафосом произнес:

- Да, нам, творческим людям никогда не было легко жить на свете и бытовать в искусстве... Всегда гонения, непонимание. Ишь ты - по ушам, по ушам...

Он говорил долгую речь. Зоя Редькина смотрела на него и думала о своем. С некоторых пор у неё появилась некая таинственная вещь. Которую обязательно нужно было спрятать от нахальных взглядов и шаловливых ручонок родственничков. Но куда спрятать? Больше всего для этой цели подошел бы, конечно, тайничок - то есть перекочевавшее к Петру Брониславовичу домой пианино. Но как туда пробраться, не вызвав излишних вопросов? Помощник нужен.

А может, взять этого путаника Гуманоида в напарники? Все-таки он немножко в курсе дела. Да и вдвоем, наверно, легче хранить тайну. Как ни крути - все-таки Антоша друг. Своеобразный, конечно. Но друг.

И Зоя Редькина решила поведать свою тайну Антоше.

- Ну, Мыльченко, слушай...

Антоша просиял.

- Неужели, правда, тайна? - широко раскрыв глаза, спросил он. - И ты мне её будешь рассказывать?

- Ага.

"И сыщик Великолепенский превратился в одно сплошное ухо. Ведь чужая тайна требовала к себе повышенного внимания. Вот уже в деятельном мозгу Антона Великолепенского начали выстраиваться версия за версией..."

- Так ты слушаешь про мою тайну, Гуманоид? Эй, ты где?

- Я само внимание, Зоя!

А что за тайна была у Зои Редькиной - это уже совсем другая история.