Читать онлайн «Темные силы». Страница 11

— Так это она? — спросил Фиолетовый.

Председатель кивнул головой.

Фиолетовый встал со своего места и заходил по комнате.

— Да разве есть доказательства, — заговорил он, — что это законная дочь графа-изменника? С какой стати титулярный советник Беспалов взял ее? Не может быть!.. Тут нужны доказательства!

— Эх, какой ты горячий! — остановил его председатель. — Сегодня с тобой что-то необыкновенное? Обычно ты спокойно относишься к делам.

— Да, это дело меня заинтересовало и я желаю взяться за него! Если у тебя есть какая-нибудь нить, дай мне ее и я разузнаю все самым подробным образом.

— Вот этого-то и не нужно! — усмехнулся председатель. — Иногда лишние подробности, расследованные со слишком большим пылом и любопытством, только затемняют дело, а не помогают ему. Нам вовсе не нужно собирать подробные данные об этой воспитаннице Беспалова, потому что эти подробные данные достоверно приведут к полной противоположности того, что мы желаем получить. Нам не важно, дочь или не дочь разжалованного графа Савищева эта девушка; а нам надо сделать так, чтобы она была его дочерью, и этого будет вполне достаточно.

Фиолетовый сел на место.

— Но если можно найти настоящую дочь? — попробовал возразить он.

— Это лишняя проволочка времени! — сказал председатель.

— Но все-таки, почему ты указываешь именно на нее? Ведь есть же у тебя на это какие-нибудь причины?

— Особенно никаких! — пожав плечами, ответил председатель. — Просто я нахожу ее подходящей! Ее имя и года нам подходят!

— Но каким путем ты напал на нее?

— Очень просто: я следил за Николаевым и нашел воспитанницу Беспалова благодаря тому, что Николаев поселился у него. Вот и все!

Когда было переговорено обо всех делах, причем председатель не ограничивался общими указаниями, а каждому из членов дал для выполнения к следующему заседанию определенную задачу, он удалился, а остальных Крыжицкий пригласил ужинать.

Агапит Абрамович, провожая председателя, в передней проговорил:

— А вы все-таки сами следили за Николаевым!

— Ну, и что тут такого?

— Но ведь он поручен мне!

— Вы делайте свое дело, а я буду делать свое!

И председатель ушел.

За ужином подавали отлично приготовленные кушанья и тонкие вина, которые могли сделать честь столу самого прихотливого сибарита.

Если обстановка квартиры Крыжицкого была самой обыкновенной, то угощение, предложенное им, выходило за пределы обыкновенного. Видно было, что он получал и мог тратить большие деньги, и если у него в квартире не было роскоши, то только потому, что он этого не желал.

Гости разошлись непоздно и, проводив их, Агапит Абрамович вернулся в кабинет, запер за собой дверь, подошел к вделанному в стену шкафу и отворил его хитрым ключом. Шкаф повернулся на шарнирах и открыл проход, в который и вошел Крыжицкий.

Войдя, он очутился в комнате, узкой и длинной, вся меблировка которой состояла из большого стола, придвинутого к нему кресла и полок по стенам. На полках и на столе лежали книги, стояли реторты, спиртовые лампочки, колбы и склянки с жидкостями разных цветов. Тут была целая лаборатория.

Агапит Абрамович поставил на стол лампу, которую взял из кабинета и держал в руке. Но вместо того, чтобы сесть в кресло, он пошел в глубину комнаты, где оказалась еще дверь, обитая толстым слоем войлока, и отпер ее.

За нею была еще комната, которая по своему убранству одна могла восполнить отсутствие роскоши в остальных, показных, так сказать, комнатах квартиры Крыжицкого.

Пол тут был затянут настоящим смирнским ковром, стены покрыты шелковой материей с причудливыми восточными вышивками золотом. Широкий диван, покрытый турецкой шалью, был завален подушками, огромная китайская ваза стояла в углу с букетом живых цветов. Высокий золоченый бронзовый светильник разливал мягкий свет, золотая восточная курильница стояла на полу.

У самой двери, в которую вошел Крыжицкий, висел маленький серебряный гонг, и он осторожно ударил в него. Дребезжащий металлический звук гонга мягко раздался и замер, заглушенный мягкими складками материи, висевшей повсюду вокруг.

В ответ на этот звук сейчас же поднялась тяжелая занавеска и из-за нее показалась, судя по одежде и по типу, чистокровная турчанка.

На ней был палевый шелковый казакин, шальвары и шитые золотом туфли. Ее черные волосы были заплетены в длинные косы, уложенные на голове и переплетенные жемчугом.

Женщина подошла к Крыжицкому и опустилась перед ним на одно колено. Он потрепал ее по щеке и проговорил по-турецки:

— Хорошо ли ты провела сегодня день, моя звездочка?

«Звездочка» вскочила и певучим голосом ответила, что очень хорошо и что она всем очень довольна.

Сказав это, она быстро, заученной скороговоркой произнесла еще несколько слов, так, словно иные и произнести не смела. Затем, тоже заученным движением, она вскочила на диван, взяла со столика зурну и, перебрав струны, тихо запела заунывный тягучий мотив…

Крыжицкий сел на диван рядом с ней, закрыл глаза и стал слушать…

Седовласый человек, председательствовавший на собрании у Крыжицкого, вышел от него, сел в карету, которая, при его появлении, сейчас же подкатила к крыльцу.

— Домой прикажете? — спросил кучер, удерживая лошадей и оборачиваясь.

— Нет, поезжай на Шестилавочную, к Анизимову.

Карета запрыгала по ухабам мостовой и вскоре остановилась у очень невзрачного домика на Шестилавочной.

Было немного странно, что такой богатый экипаж с отличными лошадьми остановился у такого невзрачного домика, но на самом деле к этому домику нередко подъезжали такие же кареты.

Живший тут Анизимов был незначительным чиновным лицом, но способным, тем не менее, сделать многое. Он служил простым писцом в консистории[4] и это место позволяло ему принимать участие в делах, по которым не один богатый экипаж подъезжал к домику, в котором он жил.

Председатель собраний у Крыжицкого вышел из кареты, приблизился к окну, в котором брезжил свет, и постучал.

Ответа не последовало.

Приехавший постучал еще раз.

Занавеска на окне отдернулась, рама чуть приподнялась и сердитый женский голосок проговорил:

— Что нужно на ночь глядя?

— Скажите Анизимову… — начал было председатель, но голос перебил его:

— Приходите завтра… теперь не время, поздно…

— Скажите Анизимову, что Андрей Львович Сулима желает его видеть… — настойчиво повторил приезжий.

Не прошло и двух минут, как наружная дверь домика отворилась и сам Анизимов высунулся на улицу.

— Пожалуйте, Андрей Львович! — заторопился он. Сделайте одолжение!

Андрей Львович вошел и, не сняв плаща, проследовал в приемную комнату Анизимова.

У последнего чистота и аккуратность во всем были блестящие, но пахло смешанным запахом кофейной гущи, деревянного масла и курительных ароматических бумажек.

Анизимов, чистенький и гладенький старичок, потирал пухленькие белые ручки и остался стоять, когда Андрей Львович сел.

— Садись! — предложил тот. — Впрочем, разговор у меня вовсе не длинный.

— Как прикажете, Андрей Львович! — вздохнул Анизимов и сел.

— Вот что я прикажу!.. Скажи ты, пожалуйста, существуют ли метрические книги 1752–1756 годов?

Анизимов опять вздохнул.

— Какой церкви, Андрей Львович?

Андрей Львович достал метрическое свидетельство графини Савищевой, посмотрел и сказал, какой церкви.

— Должно быть, целы! — сказал Анизимов и снял щипцами нагар со свечки.

— Ну так вот, — продолжал Андрей Львович, — в 1752 году родилась Анна Петровна Дюплон, впоследствии вышедшая замуж за графа Савищева. Надо ее подлинную метрическую запись найти и уничтожить.

— Дело хитрое-с!

— Ты не ломайся, ничего хитрого тут нет!.. Положил в книгу огарок… и все тут! Штука известная!..

Эта штука, действительно, была известна многим мелким чиновникам доброго старого времени. Зажатый между листами документов, которые требовалось почему-либо уничтожить, огарок привлекал внимание крыс и мышей, которые дочиста выедали просаленную бумагу, и уничтоженные таким образом документы считались утраченными по роковой случайности, а ответственность за мышей возложить было не на кого.

— А метрическую книгу 1756 года надо сохранить как зеницу ока! — пояснил Андрей Львович.

Анизимов, внимательно и почтительно слушавший Андрея Львовича, несколько раз кивнул головою в знак того, что он понимает, в чем тут дело. Сулима продолжал:

— Так вот я и говорю: метрическую книгу 1756 года надо сохранить и, когда это понадобится, принести ее в доказательство, что никогда некая Анна Петровна Дюплон крещена и записана в метрику не была. Действовать нужно как можно скорее.