Читать онлайн «Москва закулисная - 2». Страница 69

Итак, он:

Ежи Хоффман - из семьи врачей. Детство провел в Сибири, как член семьи переселенцев. После войны с родителями вернулся в Варшаву. Был замполитом в морском училище. Но выбрал путь кинематографиста. В 1955 году закончил режиссерский факультет единственного в мире киноинститута - Московского ВГИКа. Прекрасно говорит по-русски.

Она:

Валентина Трахтенберг - дочь певицы Киевского оперного театра и аптекаря. Выросла за кулисами. Мечтала о карьере актрисы, но, рано осиротев, вынуждена была оставить занятия музыкой. Вышла замуж за поляка, учившегося в Киеве на инженера, и переехала с ним в Варшаву.

- А что было дальше, пан Ежи? - спрашиваю я Хоффмана. Мы сидим в крохотном кафе старого Кракова под каштаном, с которого уже падают отцветающие бело-розовые лепестки. Хоффман курит одну за одной. Не потому, что нервничает: многолетняя привычка, и как ее символ - неизменно прилипшая в правом углу рта сигарета.

- В самую первую встречу, в Закопане, когда она меня приняла за гэбиста, я понял, что с этой ломакой из СССР мне ничего не светит, и ударился в кино, которое, кстати, приехал снимать. Не в моих правилах было терпеть поражение на любовном фронте. А потом...

Обвалившейся стеной он выпустил сигаретный дым.

А потом... Он стал ходить в ее дом на правах случайного знакомого. Ее муж оказался симпатичным и, судя по всему, порядочным малым: сам был верен жене и не допускал мысли об ее измене. Но наступил день, и Ежи сказал Валентине: "Ничего не бери из дома. Пойдем". И она ушла с ним. С этим шалопаем из кино, в его странный мир, где у него была весьма сомнительная репутация.

- Зачем ты за него выходишь? - спросил ее один из друзей Ежи полушутя-полусерьезно. - Ведь Хоффман - пьяница и бабник. Это знают все, кроме тебя.

- Но я действительно и то, и другое, - сказал я Валентине тогда.

- А ты думаешь, я не знаю, за кого выхожу замуж? Чтобы этого человека больше не было в нашем доме. Если он так говорит, значит, он тебе не друг.

38 лет, пока они были вместе, этот друг ни разу не переступил порога их дома.

II

С самого начала карьера новоиспеченного в Москве режиссера складывалась более чем удачно. Его документальные фильмы, сделанные вместе со Збышеком Скужевским, получали приз за призом. Гомулку, пришедшего к власти, только что выпустили из тюрьмы, и в стране

разливалась оттепель. "Черные документы" - так называли то, что снимали молодые кинематографисты. Кино, убивавшее своей правдой, ложилось на полку. Но все-таки большинство лент прорывалось на экраны. Свою документалистику смелые парни подтвердили сатирической комедией "Гангстеры и филантропы", которая явно прибавила им очков в глазах общественности, а чиновники утверждали, что она "против социализма".

Но особой популярностью пользовался документальный фильм "Внимание хулиган!" - о столкновении двух варшавских группировок. Те, кто переживал коллизии фильма в зале, вряд ли догадывались, что главным хулиганом был автор - Ежи Хоффман. Причем всегда. А главное, во всем - в работе, в жизни, в любви.

- Знаешь, когда-то надо остановиться и повиниться в грехах молодости, говорит он мне. На лице при этом ни тени раскаяния, а лишь черти скачут в глазах. - То, что я делал, как вспомнишь - мурашки по спине бегут.

- Что, например?

- Ну, например, когда родители уезжали, я приглашал домой друзей, мы переодевались в мундиры отца и закатывали, знаешь, что? Бал полковников. Приглашали девушек, по количеству парней и комнат. Пили, естественно.

Однажды, когда не хватило полного девического комплекта, Хоффман и его друг в мундирах помчались на другой конец города, ворвались в квартиру девушки, и перепуганная насмерть вторжением офицеров мать уже ничего не имела против, что ее дочь не придет домой ночевать. Военным в то время возражать боялись, чем хулиганье и пользовалось.

- Но это все чепуха, как и мои поездки на мотоцикле в офицер-ском мундире отца. Однажды в таком виде я наткнулся на родителей. Отец рассвирепел: "Домой, щенок!" Мы идем к дому, а военные, попадавшиеся по дороге, отдают мне честь. Отец в конце концов не выдержал и расхохотался.

А что он вытворял во ВГИКе. Вот только несколько историй. Среди студентов Хоффман был легендарной личностью с репутацией поляка, которого еще никто не перепил. Слухи дошли до преподавателя, артиста Владимира Белокурова, прославившегося в кино ролью легендарного Валерия Чкалова. Тогда он пригласил студента в кафе и предложил хитрую игру: они по очереди выпивали по стакану и били друг друга по спине - кто устоит? Белокуров был опытный игрок и быстро довел студента до кондиции. Зато студент, нетвердо стоявший на ногах, так вжарил "Чкалова", что тот с трудом поднялся после нокаута.

Репутацию пьяницы и бабника Ежи Хоффман укреплял в Москве с неменьшим усердием, чем овладевал профессией.

- Какой же я был сволочью. Знаешь, как я уводил девушек, которые мне нравились, у парней? Нет, только не у друзей. Друзья - это закон. Так вот, я хитрым способом узнавал, какие духи любит девушка. Покупал их и на какой-нибудь вечеринке незаметно подливал буквально несколько капель в бокал ее ухажера. С тех пор он не мог выносить этого запаха, которым, между прочим, пахла его девушка.

Авантюры на любовном и загульном фронте носили эпический размах, что потом отразилось в его творчестве. Так, когда Хоффман в первый раз женился на армянке по имени Марлен, то свадьбу гуляли не где-нибудь, а в Зачатьевском монастыре, где размещалось женское общежитие ВГИКа. Его трапезная - самое большое помещение общаги - едва вместила 200 гостей - будущих киношников со всех факультетов, их друзей и друзей всех друзей. Гулянье длилось три дня. Правда, довольно быстро выяснилось, что масштабы праздника никакого отношения не имели к прочности семейных уз. И молодые через три года расстались. Не этот, а другой брак, судя по всему, был угоден Богу.

III

Предложение Валентине Ежи сделал под Грюнвальдом на поле сражений, где поляки с литовцами побили крестоносцев. Здесь он готовился к съемкам очередного документального фильма.

О, как они прекрасно жили! Семь раз меняли квартиру. Дом их в Варшаве был самым известным и открытым. Здесь собирались арти-сты, художники. Один из друзей - Владимир Высоцкий - каждый раз останавливался у них по дороге в Париж. Вечера были упоительные - в прямом и переносном смысле слова. Высоцкий, когда пел, просил только об одном: чтобы не записывали на магнитофон.

- Мы жили, как у нас говорят, один раз на возу, другой раз под возом. И к этому привыкли. Деньги - это не всё. У нас было много друзей, и мы везде ездили.

- А чем вы зарабатывали на жизнь?

- Документальным кино. Но когда я вплотную подошел к трилогии Сенкевича, понял, что никогда ее не сниму, если буду и дальше снимать документальные ленты. Я сказал об этом Валентине. И мы зарабатывали переводами экономических текстов с польского на русский и с русского на польский. Хотя Валя очень жалела, что я оставил документалистику.

Они были той парой, о которой говорят - как один человек. Ежи и Валентина настолько упивались друг другом и были заняты своей любовью, что им не нужен был даже ребенок. Она любила путешествовать. Он мотался по киноэкспедициям. Работали легко, жили весело и беспечно. Возвращаясь в варшавскую квартиру, поначалу каждый соблюдал железный уговор - звонить по телефону, прежде чем появиться на пороге. Их взаимоотношения многим казались странными - они так же связаны, как и свободны друг от друга. Секрет этого парадокса делал их самой счастливой парой.

- Однажды Валька не могла мне дозвониться из аэропорта, наверное, трубка неправильно лежала, и приехала без звонка. А у меня - дым коромыслом: куча гостей, все пьют, танцуют... Знаешь, что она сделала? Схватила коньяк со стола, двух парней, и в лифте они катались до тех пор, пока не достигли нашей кондиции.

Знаешь, какой она была? Когда меня душили, она готова была за меня глотку перервать любому. Когда я раскисал - душила меня.

Этот период наступил в 68-м, когда в Польше пошла волна антисемитских настроений и Хоффмана, к тому времени очень успешного режиссера, по национальному признаку пытались любыми способами выдавить из страны. Под "пятый пункт" ему припомнили сатирическую невоздержанность его ранних картин и правдивость документальных лент. "Так снимает тот, кто не любит родины" демагогический прием успешно применялся на территории Польши и сопредельного СССР.

Когда Ежи был в командировке в Лодзи, дома был произведен обыск, искали антипатриотические листовки. Разумеется, ничего не нашли, но самое интересное, что именно в этот период Ежи Хоффман снял самый польский и самый патриотичный фильм "Пан Володыевский". Еще забавнее выглядела киногруппа, его производившая: Хоффман - Липман - Холиндер и другие представители национального меньшинства.

IV

Но государственная машина подавления наезжала все активнее. Хоффман - не из тех, кто сдается с первого боя. Сибирь научила его держаться зубами за жизнь, и в 12 лет в далекой сибирской деревне он попробовал всё - первый самогон, первую поножовщину.