Читать онлайн «Том 5. Записки ружейного охотника». Страница 20

Я никогда не нахаживал погоныша с детьми, но один раз моя собака поймала его, сидящего на гнезде, и нисколько не измяла. Он даже жил у меня недели две. Видя, что он мало ест и худеет, я выпустил его опять в то же болото. В гнезде находилось шестнадцать яичек, каждое величиною в полтора воробьиного яйца, неопределенного и в то же время прекрасного зеленоватого цвета, с самыми крошечными палевыми крапинками. Если бы я не сам взял этого погоныша на гнезде, изо рта собаки, то никогда бы не поверил, чтобы такая маленькая и узенькая птичка могла нести такое количество яичек и имела бы возможность их высиживать. Яички лежали в один ряд, как всегда бывает и иначе быть не может; они никак не могли умещаться все под узкою хлупью, или брюшком, наседки и как будто стенкою окружали ее бока, хвостик и зоб. Я и теперь не понимаю, как могла сообщиться им та степень теплоты, без которой яйцо не может окончательно быть высижено, а между тем все яички погоныша были уже довольно насижены. Болотный коростелек, как и болотная курица, питается разными насекомыми, шмарою, или водяным цветом, и семенами трав; так же тихо, низко, прямо и трудно летит, и так же иногда очень далеко пересаживается; так же, или еще более, весь заплывает жиром во время осени, но остается позднее и пропадает в конце сентября, когда морозы начнутся посильнее. Крестьяне, окашивая осоку около прудовых заливов или болотных озерков, нередко подсекают косами молодых погонышей и даже старых. – Я видел молодых, уже почти оперившихся, но и тогда находил на них остатки пуха совершенно темного цвета. Не подвержено сомнению, что они выводятся такими же черненькими цыплятами, как и луговые коростели. Погонышей вообще несравненно больше, чем болотных кур; посвистыванье их слышно во всех болотах, но доставать их тяжело и для многих скучно; мне случалось, однако, убивать их до тридцати штук в одно лето. Один раз, в 1815 году, 29 апреля, я убил погоныша не темно-зеленого, а темно-кофейного цвета: он был очень красив; к сожалению, листок, на котором он был описан подробно в моих записках, вырван и потерян и я не помню его особенностей. В записке убитой дичи сказано: «Убил болотного коростелька особливого, неизвестного рода и вида», и сделана выноска на такую-то страницу, которой именно недостает. Без сомнения, это был выродок, ибо ни прежде, ни после я ничего подобного не видал.[18]

Чистый и мелодический свист болотного коростелька вместе с токованьем бекаса и задорным криком полевого коростеля, живущего часто неподалеку от них в поемных лугах, придает такую жизнь весенней майской ночи, которую гораздо легче чувствовать, чем описать.

Болотная курица и погоныш, равно как и луговой коростель, имеют совершенно особенный свой полет, медленный, тяжелый и неуклюжий. Зад перетягивает все тело, и они точно идут по воздуху почти перпендикулярно или летят, как будто подстреленные.

Вот уже подлинно по пословице: последняя спица в колеснице, во всей болотной птице. А за что? По совести, не знаю: вкусом своего мяса пиголица никакого обыкновенного кулика не хуже, а пером красивее многих. Нельзя также сказать, чтобы и водилась она в чрезвычайном изобилии, но охотники смотрят на нее с презрением и, вероятно, за то, что она попадается везде и смирнее всякой другой дичи. – Пиголица составляет нечто среднее между куликом и полевым курахтаном; с последним она сходна величиною тела и станом; ноги и шея у ней довольно длинны, но далеко не так, как у настоящих куличьих пород; нос хотя не куриного устройства, но все вдвое короче, чем у кулика, равного с ней величиною: он не больше четверти вершка, темного цвета; длина пиголицы от носа до хвоста семь вершков. Пониже глаз, по обеим сторонам, находится по белой полоске, и между ними, под горлом, идет темная полоса; такого же цвета, с зеленоватым отливом, и зоб, брюхо белое; ноги длиною три вершка, красно-свинцового цвета; головка и спина зеленоватые, с бронзово-золотистым отливом; крылья темно-коричневые, почти черные, с белым подбоем до половины; концы двух правильных перьев белые; хвост довольно длинный; конец его почти на вершок темно-коричневый, а к репице на вершок белый, прикрытый у самого тела несколькими пушистыми перьями рыжего цвета; и самец и самка имеют хохолки, состоящие из четырех темно-зеленых перышек. Пиголица имеет особенные, кругловатые крылья и машет ими довольно редко, производя необыкновенный, глухой шум; летает, поворачиваясь с боку на бок, а иногда и в самом деле совсем перевертывается на воздухе: этот полет принадлежит исключительно пиголицам. Весною прилетают они очень рано и прежде всей дичи появляются на прудовых токах и на первых проталинах. Как в это время, бывало, обрадуешься пиголице и как стараешься застрелить первую прилетную весеннюю птицу, а тогда она бывает довольно сторожка! В Малороссии зовут ее луговка, потому что она живет в сенокосных лугах;[19] имена же чибиса и пиголицы, вероятно, получила она от своего крика или писка, который, впрочем, придется к каждому слову и который, конечно, известен всем. Народ говорит, что пиголица кричит: «чьи вы, чьи вы?» – Весною чибисы появляются по большей части порознь или самыми небольшими станичками, около десятка, а осенью к отлету собираются в огромные станицы. По наступлении теплой погоды они разбиваются на пары и немедленно, ранее куликов, занимают всякого рода болота, потные места и поемные луга. По большей части они живут вместе с болотными куликами, травниками и поручейниками, но иногда живут одни. Они водятся во всех губерниях и даже около Москвы, тогда как о выводе болотных и некоторых других куликов там никто и не слыхивал. Пиголица вьет гнездо из прошлогодней травы, на кочке или на сухом возвышенном месте, кладет четыре яйца общей куличьей формы, цветом, величиною и пестринами весьма похожие на дупелиные яйца, только несколько потемнее. Самец и самка сидят попеременно на гнезде и потом вместе заботятся о молодых, которых, точно так же, как болотные кулики, довольно скоро уводят в луга и потом в хлебные поля. В июле они появляются отдельными выводками по берегам прудов, рек и нередко по скошенным лугам. В августе собираются большими стаями по большим рекам и озерам, а в начале сентября пропадают. Питаются совершенно одинаким кормом со всеми куличьими породами. Чибисы, или пиголицы, очень горячо привязаны к своим детям и не уступают в этом качестве и болотным куликам: так же бросаются навстречу опасности, так же отгоняют всякую недобрую птицу и так же смело вьются над охотником и собакою, но гибнут менее, чем другие кулики, потому что охотники мало их стреляют. Разве иногда, при неудачной охоте, возвращаясь домой с далеко не полным ягдташем, захватишь дорогой пары две чибисов, чтобы счет был побольше, а ягдташ пополнее. Впрочем, весною первые прилетные пиголицы бывают довольно сыты и вкусны, но потом, до самого отлета, худы, черствы и сухи (как и все немаленькие кулики), сохраняя, всегда приятный вкус дичины; мясо же молодых чибисов перед отлетом их, когда они начнут немного жиреть, бывает мягко, сочно и очень вкусно. Старых, очень жирных пиголиц редко удается застрелить, потому что они, собравшись в большие стаи к отлету, делаются довольно сторожки и сейчас сваливаются на большие реки, да и охотники за ними не гоняются; а именно в это-то время они и бывают жирны. Мне удалось один раз, уже довольно поздно для чибисов, кажется в половине сентября, вышибить крупною дробью одного чибиса из стаи, пролетевшей очень высоко надо мной, вероятно в дальний поход. Чибис был облит салом и так вкусен, что уступал в этом только бекасиной породе.

Я застрелил однажды пиголицу, кажется в августе, с белыми, как снег, крыльями. Она находилась в большой стае, и мне стоило немало хлопот, чтоб убить именно ее, – она была очень красива.

Водяная птица – ближайшая соседка птице болотной; выводит детей если не в болотах, то всегда в болотистых местах, и потому я немедленно перехожу к ней, хотя она в общем разряде дичи, по своему достоинству, должна бы занимать последнее место. Длинный овал челнообразного стана, устройство всех членов тела, обилие пуха и перьев, покрытых тонким лаком, не пропускающим мокроту, ясно указывают, что назначение этой породы птиц – не только временное плаванье по воде, но даже постоянное на ней пребывание. Походка их медленна, тяжела, неловка, некрасива: лебедь, гусь и утка, когда идут по земле, ступают бережно, скользя и переваливаясь с одной стороны на другую, а утки-рыбалки почти лишены способности ходить; зато вода – их стихия! На воде они дома! Без всякого видимого движения, без всякого усилия, плавно, тихо, спокойно рассекают они поверхность воды во всех направлениях и поворотах, незаметно передвигая в воде свои перепончатые лапы: тут они и ловки и красивы. – Человек все это подметил, перенял и, начав с челнока, дошел до современного корабля.