Читать онлайн «Дар слова». Страница 10

- Вот и я думаю, что ты русалка, а ниже попы у тебя хвост.

- Вот уж фигушки, - всплеснув коленями, сказала Анжелка. - На хвост это не похоже.

- Хотел бы я знать, на что это похоже...

- Вообще-то это похоже на дивные стройные ножки, которые не умещаются в ванне.

- А между ножками?

Опять зажурчала вода, дразня рисунком движения.

- ... между ножками очень странная штучка. Такая серьезная - или хмурая или даже угрюмая, вот. Такая ископаемая. Похожа на устрицу, только без раковины. На моллюска со дна самого соленого на Земле моря. И оттуда, из этого рудимента, выглядывает сырое мясо. Это я, только без кожи. Как без одежды. Единственное место, откуда выглядывает моя сущность. А у вас такого нет.

- Нам слабо, - сказал обалдевший Дымшиц.

- Нам тоже непросто, особенно если все время об этом думать. Трудно быть современной деловой женщиной, когда между ног у тебя такой ископаемый рудимент. Ой... А вокруг шевелятся волосы, совсем как водоросли...

- Тебе бы профессионально заняться сексом по телефону, - пошутил Дымшиц. По-моему, пропадает талант. Я тоже пропадаю, Анжелка, ты зарываешь меня в землю. Подумай об этом.

Она пообещала подумать. Прошло, однако, еще полторы недели, прежде чем подвернулась возможность встретиться с Дымшицем. Только-только отшумел Первомай. На Лихоборах был день получки - Анжелка узнала об этом от дяди Володи, которому не терпелось получить денежки и удобрить ими дикорастущие акции МММ. С полудня телохранитель то и дело поглядывал на свои "командирские", словно часы показывали не время, а тикающий, разбухающий курс; Анжелка, изумляясь наивности многоопытного майора, отговаривала его как могла, полагая, что если Мавроди чем-то и отличается от мамаши, так только в худшую сторону, поскольку не ставит водочные заводы в Германии. Она даже привела соответствующее авторитетное предсказание Дымшица, которого дядя Володя знал лично, - не помогло; Анжелке между тем пришла в голову элементарная рокировка. Она позвонила Дымшицу, договорилась встретиться с ним в "Экипаже" - том самом клубе, где они сидели зимой, - а дядю Володю отпустила до завтра вместе с машиной. И пошла кружить переулками, забирая к Никитским воротам.

Давненько не гуляла она пешком. Весна была в самой нежной своей поре, в салатовой каракульче лопнувших почек и нахлынувшей откровенно летней теплыни, грянувшей с неба проповедью добра и света - солнечной, внятной всякой твари проповедью, обратившей город в природу, день в воскресенье, будничных москвичей - в расслабленных прихожан весеннего шапито с сияющим голубым куполом, домашними сквозняками, живыми запахами земли, зелени, мусора. Она шла по солнечной стороне переулков, млея в тепле и нежничая с собой, светловолосой, стройной и длинноногой, шла в перекрестье одобрительных мужских взглядов и внимательных женских, одетая, можно сказать, по-рабочему неброско: блекло-голубые, почти белые джинсы, опоясанные изумительно мягким, роскошной выделки ремнем от Sergio Rossi, льняная блузка из Ветошного переулка, серебро на шее и на руках, невесомые босоножки Ecco - вот, собственно, и все, не считая хипповой холщовой сумочки, набитой деньгами, жировками, накладными и прочим дамским добром... Но такой эманацией нежности, покоя, благополучия веяло от Анжелки, что даже на бурлящем мешаниной народа и нарядов Арбате на нее заглядывали художники, ушлые фотографы предлагали бесплатно щелкнуть на память, бесплатно щелкали пальцами и звонко причмокивали вслед грузины, державшие уличную торговлю, а на Никитском бульваре загляделся даже ротвейлер, игривый лопоухий оболтус - озадаченно просел на задницу, вывалил язык и забыл о нем, роняя слюну в песок.

Они отужинали в "Экипаже", вновь окунувшись в уютную атмосферу цвета морской волны на закате, только вместо громоподобной мулатки гостей встречала миниатюрная тайка, сверкавшая глазками и великолепным ожерельем зубов, а еще Тима познакомил Анжелку с владельцем клуба - кудреватым, похожим на толстого Есенина молодым человеком с внимательным близоруким взглядом, красивыми бровями и вопиюще духовитой сигарой. Звали владельца Васей, и даже оный толстобрюхий красавец задергался при виде Анжелки, засмущался и пару раз обозвал ее то ли "крысой", то ли "кисой" - какой-то "крысей", короче, пока не выяснилось, что он, обознавшись, натуральным образом принял ее за Кристину Орбакайте; недоразумение разрешилось людоедским громоподобным хохотом, шампанским за счет заведения и членским билетом, выписанным на Анжелку.

- Красивое имя, громкая фамилия, - похвалил Вася, вручая карточку. - Не говоря о прочих бесспорных достоинствах... Не родственница ли пресловутой лихоборской особы?

Он так и сказал - пресловутой, словно вычитал это слово из книги.

- Дочка, - скромно подтвердил Дымшиц.

- Это хорошо, когда дочка, - игриво пошутил Вася и, раззявившись, засмотрелся на Анжелку навроде того ротвейлера. - Добро пожаловать, дорогая Анжела...

- Мог бы обойтись без подробностей, - сказала Анжелка, когда они садились в машину.

- Ничего, тут можно, - успокоил Дымшиц. - Тут ты в общем потоке, привыкай.

Они поехали на Вавилова, в пустую двухэтажную студию друга-фотографа, улетевшего на неделю в Париж. Дымшиц по-хозяйски уверенно управился с замками, позвонил в управление охраны и назвал код - студия стояла на сигнализации, потом показал Анжелке костюмерную, фотолабораторию, мощный ветродуй-вентилятор и хитрые механизмы подсветки. На втором этаже обнаружилась между прочим ванна-джакузи, вмонтированная в подиум прямо в комнате отдыха, а вровень с подиумом - недвусмысленного вида совершенно круглый диван, на котором можно было барахтаться по кругу, играя в минутную и часовую стрелки. Дымшиц нашел холодильник, в холодильнике - водку, соки, банку маслин; Анжелка наполнила ванну, хряпнула полстакана водки, разделась и полезла в кипящую, брызжущую преломленным светом воду. Дымшиц, в очередной раз задетый грубоватой бесчувственностью ее манер, пристроился рядом, на подиуме, взгрустнул, выпил водки, затем не выдержал и полез в ванну - мускулистый, волосатый, широкоплечий, - а пакетик с презервативом отверг, забросил куда-то за диван.

Потом ей стало тошно и муторно то ли от водки, то ли от резкого, густого запаха спермы. Дымшиц раздобыл в костюмерной халаты - один банный, простенький, другой синий с драконами, настоящий китайский, - она запахнулась в драконы и плюхнулась на диван, а Тимофей Михайлович ходил в коротком халатике, пил водку, плевался косточками маслин, смотрел на Анжелку и чесал бороду.

- Что-то не так, да? - спросил он. - Мне показалось, душа моя, что...

- Пардон, - буркнула Анжелка и метнулась в туалет не столько по тошноте, сколько из острого желания закрыться и побыть в одиночестве.

В туалете, по счастью, обнаружилась душевая кабина и приличный шампунь; она когтями отскребла кожу, вымыла голову, потом вернулась.

- Извини, - сказала она. - Я, кажется, перебрала с водкой.

- Тебе нехорошо?

- Уже лучше. А ты, Тимоша, в этом халатике очень трогательный, - она хихикнула, - очень такой сексапил, только борода торчит. Давай поменяемся.

Анжелка накинула махровый халатик, а Тимофей Михайлович, облачившись в полыхающий огненными драконами халат, еще больше раздался в плечах, плеснул себе еще водки и грозным чернобородым карлой присел на диван перед наложницей.

- Похоже, ты у нас просто не до конца растаможенная, а? - спросил он, оскалив крепкие белые зубы.

- Это как? - не сразу сообразила она. - Непротраханная, что ли? Очень даже возможно. А нечего было, между прочим, - она обиженно надула губки, - нечего было выбрасывать презерватив. Мне без него страшно. И непривычно.

- А с ним, надо полагать, привычно и нестрашно, - развеселился Тимофей Михайлович. - Тогда позволь, на правах старого друга, задать нескромный вопрос: у тебя кто-нибудь есть, кроме меня? Из мужчин, я разумею...

- Пока нет, - сказала Анжелка.

- Но ведь были, так?

- Ты давишь на меня своим интеллектом, Дымшиц, - съязвила она. - Был один солидный дядечка, лидер независимых профсоюзов, отдыхал со мной прошлым летом в "Морском прибое" - то со мной, то на мне, замучался отдыхать. А еще один мальчик позапрошлым летом в Артеке...

- Понятно, - сказал Дымшиц. - И как?

- А никак, - честно ответила Анжелка, подумала и добавила: - Так себе. Сам видишь, как.

Тимофей Михайлович ухнул в себя стакан водки, задумчиво пососал маслинку и оглянулся на емкости:

- Как бы мне, елы-палы, не закрутиться с этим делом...

- Наверное, я какая-то не такая, - сказала Анжелка. - Бесчувственная, наверное.

- Ты что, ни разу не кончала со своими боссами-пионерами?

- Почему не кончала, очень даже кончала. Только не с ними.

Дымшиц посмотрел, вздохнул и сказал:

- Я тебя внимательно слушаю, душа моя. Я, можно сказать, весь внимание.

Анжелка разлеглась на боку и, поигрывая полой халатика, стала рассказывать, одновременно забавляясь реакцией Дымшица: он внимательно слушал, однако на каждый разлет полы реагировал с четкостью автомата - взгляд послушно упирался в пах, а зрачки суживались, словно включался дополнительный источник света.