Читать онлайн «Обоснование и защита марксизма .Часть первая». Страница 13

Для вразумления "общества", г. Н.-он указывает на устрашающий пример Западной Европы. Подобными указаниями наши утописты издавна старались придать себе вид людей положительных, не увлекающихся фантазиями, а только умеющих пользоваться "уроками истории". Но и этот прием совсем не нов. Уже французские утописты пытались устрашить и образумить своих современников примером Англии, где "огромное расстояние отделяет предпринимателя от рабочего" и где над этим последним тяготеет иго особого рода деспотизма. "Прочие страны, следующие за Англией по пути промышленного развития, — говорил "Producteur", — должны пенять, что следует помешать подобному порядку возникнуть "а их собственной почве" [48]. Единственной действительной помехой возникновению английских порядков в других странах могла служить сенсимонистская "организация работы и работников" [49]. С развитием рабочего движения во Франции, главным театром мечтаний о миновании капитализма становится Германия, которая, в лице своих утопистов, долго и упорно противопоставляет себя "Западной Европе" (den westlichen Ländern). В западных странах, — говорили немецкие утописты, — носителем идей новой общественной организации является рабочий класс, у нас — образованные классы (то, что называется в России интеллигенцией). Именно немецкая "интеллигенция" считалась призванной отвратить от Германии чашу капитализма [50]. Капитализм так страшен был немецким утопистам, что они, для минования его, готовы были в крайнем случае помириться с полным застоем. Торжество конституционного порядка, — рассуждали они, — повело бы к господству денежной аристократии. Поэтому пусть лучше не будет конституционного порядка [51]. Германия не миновала капитализма. Теперь о том же миновании толкуют русские утописты. Так путешествуют утопические идеи от Запада к Востоку, всюду являясь предвозвестницами победы того самого капитализма, против которого они восстают и борются. Но чем далее забираются они на Восток, тем более изменяется их историческое значение. Французские утописты были в свое время смелыми, гениальными новаторами; немецкие оказались гораздо ниже их; русские же способны теперь только пугать западных людей своим допотопным видом.

Интересно, что еще у французских просветителей является мысль об избежании капитализма. Так, Гольбах сильно сокрушается о том, что торжество конституционного порядка в Англии повело к полному господству de l'intérкt sordide des marchands. Его очень печалит то обстоятельство, что англичане неустанно ищут новых рынков. Такая погоня за рынками отвлекает их от философии. Гольбах осуждает также существующее в Англии неравенство имуществ. Ему, как и Гельвецию, хотелось бы подготовить торжество разума и равенства, а не купеческих интересов. Но ни Гольбах, ни Гельвеций и ни один из просветителей не мог противопоставить тогдашнему ходу вещей ничего, кроме панегириков разуму и нравоучительных наставлений по адресу du "peuple d'Albion". В этом отношении они были так же бессильны, как наши, современные нам, русские утописты.

Еще одно замечание — и мы покончим с утопистами. Точка зрения "человеческой природы" вызвала в первой половине XIX века то злоупотребление биологическими аналогиями, которое и до сих пор дает очень сильно чувствовать себя в западной социологической, а особенно в русской quasi-социологической литературе.

Если разгадки всего исторического общественного движения надо искать в природе человека, и если, как справедливо заметил еще Сен-Симон, общество состоит из индивидуумов, то природа индивидуума и должна дать ключ к объяснению истории. Природу индивидуума изучает физиология в обширном смысле этого слова, т. е. наука, охватываю-щая также психические явления. Вот почему физиология в глазах Сен-Симона и его учеников являлась основой социологии, которую они называли социальной физикой. В изданных еще при жизни Сен-Симона и при его деятельнейшем участии "Opinions philosophiques, littéraires et industrielles" напечатана чрезвычайно интересная, к сожалению, неоконченная статья анонимного доктора медицины под заглавием "De la physiologie appliquée à l'amélioration des institutions sociales" (О физиологии в применении к улучшению общественных учреждений). Автор рассматривает науку об обществе, как составную часть "общей физиологии", которая, обогатившись наблюдениями и опытами "специальной физиологии" над индивидуумами, "предается соображениям высшего порядка". Индивидуумы являются для нее "лишь органами общественного тела", функции которого она изучает "подобно тому, как специальная физиология изучает функции индивидуумов". Общая физиология изучает (автор говорит — выражает) законы общественного существования, с которыми и должны сообразоваться писаные законы. Впоследствии буржуазные социологи, например, Спенсер, пользовались учением об общественном организме для самых консервативных выводов. Но цитируемый нами доктор медицины прежде всего реформатор. Он изучает "общественное тело" в видах общественного переустройства, так как только "социальная физиология" и тесно связанная с нею "гигиена" дают "положительные основы, на которых можно построить требуемую современным состоянием цивилизованного мира систему общественной организации". Но, как видно, социальная физиология и гигиена не много дали пищи реформаторской фантазии автора, потому что, в конце концов, он видит себя вынужденным обратиться к медикам, т. е. людям, имеющим дело с индивидуальными организмами, прося их дать обществу, "в виде гигиенического рецепта", "систему социального устройства".

Этот взгляд на "социальную физику" впоследствии пережевывал, или, если хотите, развивал О. Конт в различных своих сочинениях. Вот, что говорил он об общественной науке еще в молодости, когда сотрудничал в сенсионистском "Producteur'e": "Общественные явления, как явления человеческие, без сомнения, должны быть отнесены к числу явлений физиологических. Но хотя социальная физика должна поэтому иметь свою точку отправления в индивидуальной физиологии и быть с нею в постоянной связи, ее надо тем не менее рассматривать и разрабатывать, как совершенно отдельную науку, по той причине, что различные поколения людей прогрессивно влияют одно на другое. Держась чисто физиологической точки зрения, нельзя как следует изучить это влияние, оценке которого должно быть отведено в социальной физике главное место [52].

Посмотрите же, в какие безвыходные противоречия попадают люди, смотрящие на об-щество с этой точки зрения.

Во-первых, поскольку "социальная физика" имеет "своей точкой отправления" индивидуальную физиологию, она строится на чисто материалистической основе: в физиологии нет места идеалистическому взгляду на предмет. Но та же социальная физика должна, главным образом, заниматься оценкой прогрессивного влияния одного поколения на другое. Данное поколение влияет на последующее, передавая ему как те знания, которые оно унаследовало от предыдущих поколений, так и знания, приобретенные им самим. "Социальная физика" рассматривает, следовательно, развитие человеческого рода с точки зрения развития знания и вообще "просвещения" (lumiиres). Это уже чисто идеалистическая точка зрения XVIII века: мнения правят миром. "Тесно связав", по совету Конта, эту идеалистическую точку зрения с чисто материалистической точкой зрения индивидуальной физиологии, мы окалываемся дуалистами чистой воды, и нет ничего легче, как проследить вредное влияние этого дуализма на социологические воззрения хотя бы того же Конта. Но это не все. Ведь еще мыслители XVIII века замечали, что в развитии знаний есть известная законосообразность. Конт крепко держится за такую законосообразность, выдвигая на первый план пресловутый закон трех фазисов: теологического, метафизического и позитивного.

Но почему же развитие знаний проходит именно через эти три фазиса? Такова уж природа человеческого ума, отвечает Конт: "по своей природе (par sa nature) человеческий ум проходит повсюду, где он действует, через три различных теоретических состояния" [53]. Прекрасно; ну, а для изучения "природы" нам приходится обратиться к индивидуальной физиологии, а индивидуальная физиологи не дает нам достаточного объяснения, и мы опять сошлемся на "поколения", а "поколения" отошлют нас к "природе". Это называется наукой, но науки тут нет и следа: тут есть только бесконечное движение в безвыходном круге.

Наши, будто бы оригинальные, "субъективные социологи" целиком стоят на точке зрения французского утописта двадцатых годов.