Читать онлайн «Рельсы жизни моей. Книга 2. Курский край». Страница 17

Мы стали часто ходить на рыбалку, на утреннюю зорьку. А однажды под вечер пошли на песчаный карьер. Народу никого, мы вдвоём с Николкой. Берег там высокий, около двух метров. Одну самодельную удочку воткнули заострённым концом в землю наверху, насадили на неё живца. Сами же спустились вниз к воде и рыбачили другими удочками. Вдруг видим, как наше удилище летит сверху прямо в воду после поклёвки какого-то хищника. Правда, он живца не заглотил, а почувствовав сопротивление, выпустил приманку. Крючок был одинарным и рыбу не зацепил. Я послал Колю достать удочку, которая лежала на воде неподвижно. Он сплавал и вытащил её на берег. Живца на крючке тоже не оказалось.

Как-то на рыбалке нас застала сильная гроза. Мы ловили на протоке к песчаному карьеру и видели приближавшиеся тучи, но вдруг начался такой клёв, что мы про всё забыли. Рыбы бросались на любую наживку, иной раз хватали даже пустой крючок. Такой жор встретишь нечасто. Уже полил дождь, засверкали молнии, но рыбы – в основном некрупные подлещики – нас не отпускали и при грохоте грома. Мы наловили полный трёхлитровый бидончик. Потом шли под непрекращающимся ливнем, освещаемые яркими отблесками молний. Промокли до нитки. Пришли домой, а с нас вода лилась ручьём. Но мы были довольны, и никто не заболел.

Однажды мы рыбачили на турбазе и поймали на живца судака весом больше полкило. А ночью на реке часто раздавались шумные всплески, как будто люди (а может, черти?) молча прыгали в воду. Позже я узнал, что ночами так резвятся сомы – выпрыгивают из воды, а потом ударяются плашмя о водяную гладь.

В один из последних дней лета в субботу мы с Николкой пошли на ночное дежурство. На турбазе было тихо – отдыхающих никого, а в одном домике все окна плотно занавешены. Это показалось странным. Разобрало любопытство – что же внутри. У меня был ключ от старой уральской квартиры, тонкий и длинный. Я по опыту знал, что он подходит ко многим замкам. Например, он легко открывал дверь дома, где мы жили в Михайловке. Подошёл он и к замку этого домика. Мы зашли внутрь.

Во всю длину комнаты стояли три стола, накрытые белоснежными скатертями. Столы в изобилии уставлены разнообразными бутылками со спиртным и безалкогольными напитками, закусками и фруктами.

– Прямо как в сказке, избушка в лесу, а в ней скатерть-самобранка, – усмехнулся я.

Николка смотрел на это богатство, разинув рот. Видимо, всё это было приготовлено для высоких гостей, начальников наших начальников. А может, и для каких-нибудь визитёров из столицы. Мы взяли по одному яблоку, больше ничего трогать не стали. Закрыли домик своим ключом и стали его охранять пуще прежнего. Я сидел на ступеньках крыльца, а мой сын засыпал, привычно свернувшись калачиком. Дело в том, что наш заведующий турбазой не выделил для сторожей даже уголка в каком-нибудь домике. На территории были небольшие копны сена, и на них отдыхали другие сторожа. Но мы этой «постелью» не пользовались.

В сентябре 1970 года Николке исполнялось семь лет, и мы решили отдать его в школу. Купили школьную форму и портфельчик. Утром первого сентября начали наряжать его в костюм, а он возьми и заплачь:

– Не хочу в школу!

Мы думали, что он будет радоваться, а он понял, что это означает конец свободной беззаботной жизни. Кое-как мы его успокоили.

Первой учительницей у него стала сестра нашей хозяйки по съёмному дому, Мария Ильинична Светенкова. Через неделю он принёс домой две фотографии. На одной из них наш первоклассник стоит почти по стойке смирно, в одной руке держит портфельчик. На другой – сидит за партой, перед ним стоит учительница. Снимки нам понравились, правда, ребёнок на них был уж слишком серьёзен.

Учёба Коле давалась легко. Он прекрасно читал, математика тоже не вызывала затруднений. Ещё в первом классе он целиком прочитал книгу Носова про приключения Незнайки, в которой было около четырёхсот страниц. Проблемы были только с письмом – у Коли никак не выходило рисовать ровные буквы, такие, чтобы понравились маме. Она – по профессии учитель начальных классов – к своему ребёнку предъявляла повышенные требования. Часто заставляла его переписывать домашние задания только из-за плохого почерка. Могла даже возмущённо разорвать тетрадку. Ребёнок плакал, а я старался «сглаживать углы», воздействуя на неё и жалея Колю – нельзя же так строго спрашивать с семилетнего ребёнка, пусть даже ты его мама.

До первого ноября по графику я продолжал ходить на ночные дежурства на турбазу. Колю больше не брал. Ему нужно было учиться, да и ночи стали холодными. Иногда на ночь ставил донку с живцом. Однажды мне попался неизвестный хищник, которого сперва даже принял за змею. Он был тёмный, длинный, очень гибкий, извивающийся и скользкий. Чешуя очень мелкая, практически незаметная. Мне было неприятно брать его голыми руками. Пришлось обернуть поло́й телогрейки, пока отцеплял от крючка. А позже узнал, что эта рыба называется налим, из семейства тресковых. Летом налим обычно не ловится, а ближе к холодам его можно поймать на живца или даже на лягушонка.

В честь Дня энергетика (22 декабря) и «за высокие показания в социалистическом соревновании» меня премировали десятью рублями.

Обычно премии выделялись в конце месяца и к праздникам. В распределении их участвовали начальник цеха, два начальника участка, а также Смирнов, Чернов и я. Собрания актива всегда начинались по одному сценарию. Слово брал начальник цеха и предлагал премировать своего кума Шелковенкова. Все соглашались. Так продолжалось более полугода, пока я не предложил другую кандидатуру, Гужавина. Начальник цеха удивился:

– Почему не Шелковенкова?

– Он иногда нарушает технику безопасности, – сказал я то, что все и так знали. Возражать мне никто не стал. Записали Гужавина. Дальше уже, как всегда, начальники участков стали называть своих людей.

К концу 1970 года наш штат значительно пополнился и составил около пятидесяти человек. Это привело к тому, что очередь на квартиру у нас стала отдельной от электроремонтного цеха.

Новый год мы встречали дома перед телевизором. Свою синтетическую ёлку вместе с игрушками мы перевезли с Урала, и теперь её нарядили. Смотрели «Голубой огонёк». Наш Вовик уже самостоятельно ходил, интересовался игрушками, не спал вместе со всеми, будто понимал, что происходит. Как же – взрослые нарядили красивую ёлку, сидят, чего-то ждут…

Рая к тому времени потихоньку обзаводилась знакомыми, некоторые из них становились её подругами. Я был только рад, что она начинает чувствовать себя здесь всё более свободно. Приятельские отношения сложились у неё с женой Видулина Клавдией. Та работала заведующей Михайловской библиотекой и часто снабжала нас интересными книжками. А читать мы всегда любили.

Однажды Рая стояла в городе на остановке, когда из подошедшего автобуса вышла женщина, которую она сразу же узнала:

– Маша, ты ли это?! – воскликнула моя жена.

– Рая, вот так встреча! Каким ветром тебя сюда занесло?

– Да вот, живём, работаем…

Женщины разговорились, обменялись адресами. Маша Шитакова и её муж Иван были давними знакомыми Раи ещё по Асбесту. Она поспешила познакомить с ними и меня. В Асбест Иван да Марья приехали из разных мест: Мария из Украины, а Иван из Курской области. Они учились в одном техникуме, а по окончании учёбы поженились. Когда Иван узнал о большой стройке на КМА[18], его потянуло обратно на малую родину. Он устроился в трест Курскрудстрой прорабом. Его старший брат тоже жил в Железногорске, имел собственный дом на Шанхае.

Мы стали бывать в гостях у Шитаковых. Нас приглашали на дни рождения и на Советские праздники. У них, как и у нас, было два сына, но каждый был постарше наших года на три.

Наш быт по-прежнему оставлял желать много лучшего. Был телевизор, но не было даже холодильника. Мало того, что стоили холодильники дорого, так ещё и в свободной продаже их попросту не было. Но тут на работе мне выдали талон на покупку холодильника. Мою радость омрачала только мысль о том, где взять денег. Я не любил просить в долг, но пришлось. Написал в Пермь сестре Вере. Рая написала в Асбест своей сестре Тоне. Они нам помогли. Так с миру по нитке набрали нужную сумму.

Холодильники прибыли поездом на станцию Михайловский Рудник, и хотя номинально продавались через недавно построенный универмаг, в сам магазин их не везли, а распределяли прямо на станции. Из универмага для этого приехала заведующая отделом бытовой техники. Покупатели вручали ей свои талоны и деньги – стоимость холодильника. Ни о какой доставке не было и речи, каждый выкручивался, как мог.

Первым к вагону подъехал водитель Иван, который до сих пор на меня косился и не здоровался. Я не стал к нему подходить. К тому же я уже договорился с ещё одним покупателем, слесарем нашего цеха Чекрыгиным, что мы постараемся найти водителя, который сразу отвезёт обе наши покупки. Ему надо было ехать в Остапово, а мне в Михайловку. Эти населённые пункты находились недалеко друг от друга, километрах в шести-семи. Тут на своём КРАЗе подъехал Николай. Несколькими главами ранее я описывал, как мы с ним попали в неприятную историю, которая окончилась благополучно. Во всяком случае, отношения мы не испортили.