Читать онлайн «Потемкин». Страница 46

Императрице не терпелось обновить будущую резиденцию, которая была переименована в Царицыно. Кроме того, она нуждалась в отдыхе после утомительных торжеств и болезни (или родов). Екатерина поселилась в маленьком деревянном домике из шести комнат, где единственным ее соседом был Потемкин. «На даче» наши герои, почти не скрываясь, проводили время вместе. Возможно, несколько дней возле матери был и ребенок. Однако в положении Екатерины семейная идиллия оказалась невозможна.

По Камер-фурьерскому журналу видно, что императрицу каждое утро посещали великий князь с супругой, статс-секретари, другие вельможи83. Мало того, узнав, что Екатерина уединилась вдали от охраны и множества слуг, ее начали осаждать толпы просителей. Их не гнали. Екатерина только смеялась над собой, говоря, что когда-нибудь умрет «от услужливости»84.

А вот Потемкин не всегда умел скрыть досаду по поводу навязчивых визитеров. Так, Г. Р. Державин, не получивший награду за военные действия против Пугачева, решил подать прошение на высочайшее имя. Он отправился в Царицыно, но на пороге комнаты Потемкина просителя встретил лакей. «Камер-лакей не хотел пустить, но он (Державин пишет о себе в третьем лице. — О. Е.) смело вошел, сказав: где офицер идет к своему подполковнику, там он препятствовать не может. Сказав свое имя и где был в от-командировке, подал письмо. Князь, прочетши, сказал, что доложит государыне…Через несколько дней еще попытался напомнить любимцу; но он уже от него с негодованием отскочив ушел к императрице»85.

Потемкин действительно не любил, когда ему напоминали об уже доложенных делах. Григорий Александрович говорил, что имеет свои причины решать их не тотчас. Вопрос с Державиным был непростым: поэт считал, что казна должна ему за провиант для войск 25 тысяч рублей. С другой стороны, иск к Державину предъявлял Коммерческий банк. На Гавриле Романовиче числилось слишком много казенных денег, чтобы вопрос с наградами мог быстро решиться. Возможно, поэту следовало подождать и не вторгаться в частную жизнь императрицы так бесцеремонно.

Как ни прекрасно было Царицыно, но провести хотя бы неделю только вдвоем наши герои так и не смогли. Зато на прощание Потемкин устроил для Екатерины великолепный сельский праздник — День сенокоса. Прежние владельцы имения Кантемиры поселили здесь множество молдаван. Рослые мужики и парни в белых рубахах-косоворотках с красными кушаками и в черных поярковых шапках с павлиньими перьями дружно махали косами, а бабы и девки в цветных поневах и кумачовых сарафанах пели и сгребали скошенную траву.

Сам Потемкин снял камзол, положил его к ногам государыни и, взяв косу, встал в строй косарей. Екатерина наблюдала за праздником с высокой копны сена. Впоследствии В. И. Баженов обозначил это место беседкой «Храм Цереры» или «Золотой сноп».

После работы крестьяне получили угощение: молдавское вино, брагу, горы калачей, позолоченных пряников, ватрушек, сбитень, засахаренные ягоды. Народ качался на высоких качелях, плясал и дул в самодельные свирели. Императрица прохаживалась по имению, осмотрела оранжерею, где высаживали привезенные с Урала сибирские кедры и лиственницы. Лишь поздно вечером она тронулась в Москву. Каширская дорога была специально иллюминирована по этому случаю, ее украшали светящиеся арки и большие смоляные бочки, ярко горевшие в темноте86.

ГИБЕЛЬ ГОЛИЦЫНА

Остаток года наши герои провели в Москве. В Пречистенском дворце Екатерина и Потемкин тихо отметили день рождения Григория Александровича — 30 сентября. Императрица писала любимому: «Милуша моя, поздравляю тебя с днем рождения моего милаго друга к моему щас-тью»87. Оба еще не подозревали, что вскоре их совместная жизнь подвергнется серьезным испытаниям.

11 ноября 1775 года на дуэли был заколот князь Петр Михайлович Голицын. Обстоятельства его смерти взбудоражили умы. Голицын был в обществе человек известный. Он нанес поражение Пугачеву 22 марта 1774 года под крепостью Татищевой. Уже взятый в плен «злодей» сказал ему: «Ваше превосходительство, прямо храбрый генерал! Вы первый сломили мне рог»88. Тридцатишестилетний вдовец, красавец, удачливый военачальник, князь был хорошо принят при дворе и собирался вторично жениться на дочери московского генерал-губернатора М. Н. Волконского — А. М. Волконской.

Современные читатели знают о дальнейших событиях из «Замечаний о бунте» А. С. Пушкина, поданных в 1835 году Николаю I. Поэт писал: «Князь Голицын, нанесший первый удар Пугачеву, был молодой человек и красавец. Императрица заметила его в Москве на бале (в 1775-м) и сказала: "Как он хорош! настоящая куколка". Это слово его погубило. Шепелев (впоследствии женатый на одной из племянниц Потемкина) вызвал Голицына на поединок и заколол его, сказывают "изменнически". Молва обвиняла Потемкина»89.

Со слов Пушкина этот эпизод вошел в отечественную историческую литературу и публицистику. Он хрестоматийно приводится в книгах о дуэлях как первый случай поединка по политическим мотивам90. Таким образом, Потемкин обвиняется в заказном убийстве, причем без приведения каких-либо доказательств.

В. С. Лопатин считает, что версия о причастности Потемкина к убийству Голицына сложилась уже в XIX веке. В 1865 году историк М. Н. Лонгинов, переводивший и комментировавший книгу саксонского дипломата Гельбига о России, предал истории законченный вид. В отличие от осторожного замечания Пушкина: «Молва обвиняла Потемкина», он прямо утверждает: «Потемкин очень невзлюбил князя П. М. Голицына за его светские и придворные успехи и имел против него, кроме того, какие-то другие личные обиды. Предание гласит, что он решился во что бы то ни стало отделаться от Голицына и нашел человека, готового на злодейство ради разных выгод и покровительства. Это был Петр Амплеевич Шепелев, который как-то придрался к кн. Петру Михайловичу, вышел с ним на поединок и убил его 11 ноября 1775 года изменническим образом. После этого он получил в награду руку племянницы Потемкина Надежды Васильевны Энгельгардт, а затем открылся ему путь к повышениям и богатству»91.

Кстати, у самого Гельбига обвинений против Потемкина нет, как и рассказа о дуэли, что странно, если учесть крайне недоброжелательное отношение саксонца к светлейшему князю. Это, вероятно, и ввело Лопатина в заблуждение: при Гельбиге версия еще не бытовала, а Пушкин ее уже знал. Следовательно, она появилась в первой четверти XIX века.

На самом деле в дипломатической среде о ней заговорили гораздо раньше. В 1783 году маркиз де Парело, чрезвычайный посланник короля Пьемонта и Сардинии, писал: «Князь Голицын, молодой человек, исполненный достоинств, привлекал взоры государыни, но не пользовался поддержкой Потемкина, который, опасаясь, что не успеет посредством всевозможных интриг отодвинуть его назад…счел более удобным навлечь ему ничем не вызванную ссору. Один молодой офицер и г. Шепелев приняли на себя это унизительное поручение. Князь Голицын… дрался, как лев, но погиб. Вопреки здешним законам против поединков, г. Шепелев не подвергся никакому наказанию и вскоре женился на одной из племянниц князя»92.

Парело — автор уже знакомой читателю истории про хрустальный глаз, и достоверности в его версии убийства Голицына примерно столько же. Источники, повествующие о дуэли, указывают не на Шепелева, а на секунд-майора Н. И. Лаврова. Племянница Потемкина Надежда Васильевна Энгельгардт вышла замуж не вскоре после дуэли, а спустя четыре года, в 1779 году, и не за Шепелева, а за П. А. Измайлова. Еще через четыре года она овдовела, встретила Шепелева и венчалась с ним в 1783 году.

Как видим, ни одна деталь не стоит на месте. Что же произошло в действительности? К счастью, сохранились материалы допросов Голицына и Лаврова, ссора которых имела давние корни. Эти документы проливают свет на запутанное дело.

Впервые имя Лаврова появляется в записке Екатерины к московскому обер-полицмейстеру Н. П. Архарову 15 сентября 1775 года в Яропольце, во время поездки в имение графа 3. Г. Чернышева. «Николай Петрович, — говорит императрица, — князь Петр Михайлович Голицын просит у меня сатисфакцию на майора Лаврова, и как сей человек вам отдан, то не освободите его прежде моего приезда; но как судить можно по его поступкам, что он сумасшедший, то дозволяю вам его отдать на Рязанское подворье, о чем генерал-прокурору можно дать знать»93.

Однако после возвращения из Яропольца и по ознакомлении с допросами, учиненными врагам, государыня изменила свое мнение о Лаврове. Она даже прониклась к нему сочувствием, о чем писала Потемкину: «Признаюсь, что вина Лаврова уменьшается в моих глазах. Лавров, пришед в дом князя Голицына с тем, чтоб требовать за старую обиду, офицерской чести противную, сатисфакцию…получил от князя отпирательства, слова и побои горше прежних…был посажен в погреб, потом в избу и, наконец, в полиции, где и теперь под строгим арестом». Далее в записке императрица отмечает, что «в сем деле служба и честь смешена и легко потерпеть могут». «Для такого рода дел во Франции… помнится, установлен суд маршалов Франции. Пришло на ум отдать ее на суд кавалерам святого Георгия» 94.