Читать онлайн «Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров». Страница 51

— Мудрый Лев предсказывает, что человек, который должен принять вас, мессир, на «Морфее», возможно, подчиняется тому же самому приказанию, — добавил рыцарь Эд. — Я допускаю, что старый змий прав.

— То есть человек, исполняющий вместе с вами одну и ту же миссию, может стать вашим убийцей, брат Эд, вы это хотите сказать? — отказываясь что-либо понимать, развел я руками.

— Почему бы и нет? — смиренно вздохнул ком-тур. — Тот, кто вас встретит, мессир, может быть по своей природе неплохим человек, и даже хорошим, честно исполняющим свой долг и разделяющим вместе со мною одну и ту же мечту об очищении Храма. Но здесь, на земле, каждый из нас остается лишь малым звеном в цепи одного великого замысла, и надо принимать без ропота то, что должно случиться.

— Великий механик убедил вас, брат Эд, что весь мир — не более, чем огромная машина для поднятия тяжестей, — сказал я, противясь всей душою той безжизненной и немилосердной мудрости.

Комтур ничего не ответил мне, а только уперся взглядом в какой-то невзрачный камень, лежавший подле нас.

— Так может, и сама затея очищения — не более, чем искусная ловушка для простаков с добрыми сердцами? — хладнокровно предположил я. — И поставлена как раз для тех, кто жаждет хоть самого малого очищения духа. Всем по отдельности грезится, что они делают хорошее дело, а если всю мозаику сложить, то получится косматая рожа, смеющаяся над всеми нами.

— Кощунствуете, мессир, — бросил комтур, однако без величественного гнева.

— Я сам себе кажусь стариком, — признался я, — мудрым змием, который уже утомлен коловращением веков. Но скажите, брат Эд, выходит, что ошибиться — не грех? Если дело чудится тебе богоугодным и ты отдаешь ему свои силы и свое сердце, а потом вдруг окажется, что тебе просто-напросто заморочил голову тот, кого лучше не поминать, то что же тогда — Бог само собой простит?

— Уже поздно говорить об этом, — поморщился комтур. — Ибо сказано: не убий.

Мы помолчали, греясь на солнышке и любуясь небольшими темными бабочками, что перепархивали с одного блеклого цветка наступившей осени на другой.

— Брат Эд, почему вы назвали меня Робером, даже не предупредив заранее? — спросил я, когда мы вновь собрались в дорогу.

— Эта тайна не объясняется никак, — усмехнулся рыцарь Эд. — В спешке и неразберихе я просто не догадался договориться с вами о том, как мне представить вас наместнику. Имя Робер первым пришло мне на ум. Что же касается Кипра, то я знал, что наместник побывал за свою долгую жизнь во многих странах, но пристать к берегам Кипра ему так и не привелось. Поэтому если где и можно было спрятаться, то только на Кипре.

— Даю вам клятву, брат Эд, что я разберусь во всех рычагах этой проклятой машины, — с непоколебимой решимостью пообещал я комтуру, ибо почувствовал в те мгновения прилив неудержимых сил и ярости. — Я узнаю, чьи руки вертят все эти колеса. А если механика не будет даваться моему разумению, как наместнику Льву, тогда я разломаю весь механизм на мелкие щепки.

— Всему свое время, — без всякого одобрения добавил свое слово комтур и, ударив жеребца под ребра, пустил его вскачь.

Впереди нас ожидал еще один невысокий перевал, и, когда мы поднялись на его гладкую горбинку, у меня захватило дух. Внизу передо мной колыхалось опрокинутое на землю небо. Мелкая рябь неторопливо двигалась по нему, и ветер подносил нам оттуда холодный, но казавшийся родным, запах легкой и блаженной пустоты.

— Море, — с наслаждением произнес я заветное слово, и оно потревожило до самого дна сумрак моей запретной памяти, который тут же отозвался ожиданием новых опасностей. — Мне кажется, что я уже плавал по морю. Мне кажется, что я уже приблизился к своей родине.

— Будем считать ваши предчувствия, мессир, за хорошую примету, — предложил рыцарь Эд, и, когда мы немного спустились и обогнули один из скалистых выступов, он вытянул руку и указал в сторону нагромождения огромных камней. — Сейчас вы увидите Трапезунд.

Город, расположенный на самом берегу, в горной котловине, и окруженный густыми купами темно-зеленых деревьев, открылся нашим взорам, поблескивая золотыми вершинами христианских храмов.

Еще около получаса мы, уже не торопясь и внимательно осматривая окрестности, приближались к его грозным крепостным стенам. Солнце опускалось вместе с нами, готовясь оставить верхнее небо и погрузиться в нижнее, более густое и синее.

Вскоре через стены разлился мерный звон церковных колоколов и наполнил собой все расщелины и пустоты. Длинная процессия черных и золотых одежд потянулась от городских ворот в сторону монастырских построек, почти не приметных среди садов и ухоженных возвышенностей.

— Звонят к вечерней службе, — сказал комтур. — Насколько мне известно, завтра празднуют память какого-то святого, особо почитаемого именно здесь, в столице Империи. В такой час чужестранцам лучше не привлекать к себе особого внимания, поэтому я предлагаю отложить осмотр города, а сразу направиться к пристани и разыскать «Морфея».

— Еще не поздно отказаться от излишних опасностей, брат Эд, — осмелился я в последний раз напомнить комтуру о подозрениях, высказанных наместником Халдии. — Уверяю вас, что я способен отличить корабль от телеги.

— Больше не говорите об этом, мессир, — отрезал рыцарь Эд. — Свое дело я доведу до конца. К тому же мне очень хочется взглянуть на своего преемника. Я обязан дать ему хотя бы возможность честно начать свое. А там посмотрим, что будет.

— Можно сказать, что я всем вам, по сути дела, не нужен, — вновь дал я волю своему змеиному суемудрию. — У вас своя игра, дела чести и справедливости, а я просто мячик, который бросают друг другу через натянутую веревку.

Рыцарь Эд страшно посмотрел на меня, и мне пришлось вжать голову в плечи.

— Больше слова не скажу, — пообещал я.

Когда мы достигли лавочного ряда, расположенного за городскими стенами в непосредственной близости от пристани, комтур заговорил со мной с прежней братской приветливостью:

— Еще в одном я согласился с наместником. Он считал, что следует, не скупясь, накормить семью хорошего портного и выставить вас, мессир, на пристань богатым и благополучным греком. Такой обман, по его мысли, может внести некоторую сумятицу в ряды возможных врагов и даст нам несколько мгновений для того, чтобы верно оценить обстановку.

Должен прибавить к словам рыцаря Эда, что деньги, выпорхнувшие из наших рук на румской границе, вернулись, подобно ручным голубям, в Кигане да еще привели за собой новую стаю. На деньги, решительно предложенные нам великим кефалом, мы теперь сами могли купить себе подходящий корабль вместе с командой гребцов, матросов и охранников. Наместник посоветовал комтуру найти лавку некого Никиты Сирианина. Мы без особого труда разыскали такую, и вскоре, портной Никита Сирианин, подшив рукава и штанины и подогнав еще кое-что по моей мерке, выпустил наружу не иначе как сынка самого севастократора. Я весь так и светился великолепной парчой тоги-далматики и роскошным плащом, на котором сцепились в беспощадном единоборстве леопард и матерый вепрь.

Тихий и ясный вечер уже вступил в свое недолговечное владение горами, городом и морем. По пристани неторопливо прогуливались знатные торговцы, окидывая хозяйским взором запираемые амбары и клети и при этом морща лбы, чтобы вернее подсчитать в уме свои дневные барыши. Тут я видел и сирийцев, и греков, и генуэзцев. Подвыпившие матросы громко поругивались на самых разнообразных наречиях, и можно было подумать, что строительство Вавилонской башни заброшено совсем неподалеку.

Оставив лошадей и Франсуа у одной из таверн, мы направили наши стопы вдоль набережной.

Разумеется, мне приходилось принимать поклоны, и даже самые напыщенные негоцианты, двигавшиеся навстречу, подобно боевым слонам Ганнибала, — и те, как приметил все примечающий от ожидания опасности комтур, оглядывались мне вслед и недоуменно почесывали свои густые бороды.

Внезапно рыцарь Эд склонил голову к моему плечу и горячо прошептал:

— Мессир! Взгляните на щит, прикрепленный к носу того корабля. — И он сдержанным жестом указал мне, куда следует смотреть.

Я увидел золотую лилию, украшавшую серебряное поле небольшого щита. Парус на корабле был убран, и, кроме двух охранников, лениво покачивавших длинными пиками, я никого из людей не приметил.

— Герб Флоренции, — пояснил рыцарь Эд и затем продолжал руководить моим взором. — Хозяева, как я вижу, стоят на берегу. Вон они, мессир. Похоже, что флорентийцы.

Двое, по виду средних лет, стояли лицом ко мне, а третьего, с кем они вели оживленную, но негромкую беседу, я видел со спины. Все трое были одеты в короткие, сверкавшие на закате золотым шитьем одежды из тонкого алого сукна, в бирюзовые плащи с разбросанными по ним золотистыми лилиями, а головы их были покрыты темно-лиловыми шапками, по бокам которых свисали на грудь шелковые ленточки.