Читать онлайн «Марий и Сулла. Книга первая». Страница 26

Марий, преодолевая злобу к Сулле и стараясь казаться веселым и любезным, что ему плохо удавалось, небрежно махнул рукой и поскакал к палатке консула.

Сулла побледнел, но тотчас же овладел собой и стал продолжать занятия. Однако его не покидала мысль: «Плебей обнаглел… Как нам, владыкам Рима, обуздать всех этих выскочек? Как возвыситься над чернью?»

Легионы Мария прибыли из Галлии утром, когда солнце подымалось над лесом, и остановились, как было приказано, между Пармой и Плацентией. Однако об отдыхе никто не думал: пришло приказание идти на соединение с Катулом, а затем переправляться через Пад.

Соорудив на левом берегу ряд укреплений, препятствовавших вторжению варваров в глубь Италии, полководец принялся тревожить их внезапными налетами, вызывая на бой. Но кимбры уклонялись от сражения: они ожидали прибытия тевтонов, чтобы общими силами ударить на римлян.

Среди италиков давно уже ходили слухи о печальной участи, постигшей тевтонов, но кимбры не верили, и вождь Бойорикс приказал жестоко наказывать всех, распространявших «лживые измышления». Время между тем шло, а вестей от тевтонов не было, и Бойорикс решил начать переговоры с Марием.

Во главе посольства, отправленного к полководцу, был отец Бойорикса, глубокий старик, с белой бородой и такими же волосами, покрывавшими, как грива, его спину.

Войдя в палатку Мария, он сказал:

— Привет тебе, римлянин! Вождь кимбров, хранимый Одпном и Тиром, приказал тебе сказать: «Так говорит Бойорикс: зачем нам враждовать? Бедные кимбры и тевтоны блуждают много лет в поисках земель. Дай нам и нашим братьям плодородные земли, и мир будет заключен навеки».

— А кто такие ваши братья? — презрительно усмехнулся Марий.

— Тевтоны.

Легаты, окружавшие консула, засмеялись.

— Оставьте ваших братьев в покое: они уже получили землю в вечное владение…

Отец Бойорикса вспыхнул:

— Зачем издеваешься над стариком? Кимбры и тевтоны не привыкли слушать таких речей!

— Тевтоны? — вскричал Марий. — Они здесь. Вам неприлично было бы уйти, не повидавшись с братьями…

И, повернувшись к легату, сделал ему знак рукою.

Привели закованных в цепи пленников. Впереди шел огромный Тевтобад. Со времени поражения он похудел, но глаза были те же — смелые, гордые. Он свысока взглянул на римлян, но, увидев отца Бойорикса, побледнел и как-то растерянно смотрел на него. Тот в свою очередь узнал Тевтобада.

— Ты?! — вскричал старик в горестном изумлении. — Разве наши братья…

И, не договорив, бросился к Тевтобаду, схватил его за руки. Тоскливо зазвенели цепи, и их звук сказал все. Старик схватился за голову, застонал. Кимбрские послы огласили палатку угрожающими криками.

Марий встал.

— Такая же участь ждет и вас, — грубо сказал он с презрительным смехом. Идите.

Вечером Серторий доложил, что Бойорикс подъехал к римскому лагерю и желает говорить с Марием.

Консул издали увидел предводителя кимбров. Сидя на низеньком выносливом коне, покрытом золотым чепраком, в красном плаще и желтых кожаных штанах, Бойорикс насмешливо смотрел на подходивших римлян. Конь его мотал головой, серебряная уздечка и медные колокольцы позвякивали.

— Ты Марий? — спросил он подошедшего консула. — Назначь место, где должна решиться судьба Италии.

— Римляне не привыкли вести таких переговоров, — усмехнулся консул, — но если это у вас в обычае — быть по-твоему. — И, подумав, сказал: — Хочешь, через два дня на Радвийской равнине, близ Верцелл?

— Хорошо.

Бойорикс ударил коня плетью и поскакал к своему лагерю.

Это было за три дня до новолуния в месяце Секстиле.[15]

День обещал быть жарким, даже удушливым.

 Вместо обычной утренней свежести было тепло, — от гор не тянуло прохладой. Солнце, поднявшееся над лесом, облеклось в полупрозрачную дымку, предвестницу зноя, и в ней открылась верцелльская равнина. Справа и слева строились уже римские легионы и войска кимбров и кельтов.

Решив обеспечить победу своему тридцатитысячному войску, опасаясь, что Катул припишет разгром варваров своим легионам и ему, победителю тевтонов, придется праздновать триумф вместе с нобилем, — Марий приказал своему коллеге занять центр, а свои легионы поставил на флангах, сильно удлинив боевую линию; он надеялся разбить противника на флангах, а тогда честь победы осталась бы за ним.

Сулла и Катул следили за неприятелем. Кимбрская пехота, выступив из своего укрепления, молча двигалась огромным квадратом, сторона которого равнялась тридцати стадиям. С левого фланга выехала многочисленная конница. На шлемах всадников качались конские гривы и хвосты, сверкали искусно выкованные чудовища со странными головами и выпученными глазами, дикие звери с разинутыми пастями и ощеренными зубами. А на шлемах кимбрских начальников сверкали орлы с широко раскинутыми крыльями. Белые брони, белые блестящие щиты — подарок Митридата Эвпатора — ослепительно горели на солнце.

Вместо того, чтобы сразу напасть на римлян, конница круто повернула вправо, стремясь поставить римлян между собой и выстроенной слева пехотой, которая метала двузубые копья и быстро двигалась вперед, шумя как разбушевавшееся море.

— Варвары бегут! — закричали воины Мария, не поняв хитрости, и бросились их преследовать.

Но в это время подул сильный ветер, поднялась клубами пыль и скрыла войска.

Марий двигался, как в темноте, не замечая длинной боевой линии кимбров, молча ожидавших римлян. Пройдя с поисками мимо врага, полководец растерялся, не зная, куда вести их дальше. Он остановился и, может быть, простоял бы долго, если бы не громкий крик, донесшийся с противоположной стороны.

«Катул, Катул начал бой!» — мелькнуло в голове, и он понял, что победа ускользнет от него, если он не поспешит им помощь коллеге. Он стегнул бичом коня и поехал вперед, проклиная пыль, варваров, свою жизнь.

Навстречу доносился шум сражения, голоса центурионов и трибунов, вопли варваров. Марий готов был ринуться в гущу битвы, как вдруг легионы дрогнули: на них обрушилась кимбрская пехота.

Марий увидел рослых германцев, вынырнувших из-за пыльной завесы, и, пораженный, остановил коня: длинные цепи, прикрепленные к поясам, соединяли пехотинцев друг с другом, и кимбры шли стеною — с вытянутыми копьями и поднятыми мечами.

Приказав Серторию ударить им во фланг, Марий бросил в бой легионы.

Уже пыль рассеивалась, и равнина все четче выступала сквозь дымку, обволакивавшую юго-восточную часть поля. Марий видел легионы Катула, кимбрскую конницу и пехоту: там были главные силы неприятеля, там шел решительный бой, а он, Марий, застрял в стороне и должен преодолевать дикое упорство правого фланга противника.

Он скрипнул зубами, крикнул:

— Бейте их, режьте!

И, задыхаясь, повернул коня, бросился в гущу кимбрской пехоты: «Лучше смерть, нежели победа Катула!»

Но неприятель уже дрогнул.

Женщины в темных одеждах, стоявшие на телегах, наблюдали за боем. Увидев бегство отцов, мужей, сыновей и родных, они завыли и, спрыгнув на землю, встретили беглецов секирами и мечами; грудных детей душили и бросали под колеса телег, под копыта вьючных животных, а сами вешались на оглоблях или закалывались мечами. Старики, привязав себя за шею к рогам или ногам быков, подгоняли животных ударами бичей или пронзали их копьями, и быки топтали, душили людей. Однако не все успели кончить самоубийством: шестьдесят тысяч попало в плен.

Катул и Сулла, начавшие бой во время блужданий Мария по равнине, сразу охватили фланг противника и, заметив, что кимбры, не привыкшие к жаре, с трудом переносят ее и быстро устают, не давали им передышки беспрерывными схватками.

Жара и солнце, бившее кимбрам в глаза, были лучшими союзниками римлян. Варвары изнывали от зноя. Потные, прикрываясь щитами, они ободряли друг друга криками.

Сулла стремительно ударил в тыл неприятелю. Кимбры побежали.

— Братья! — отчаянно взывал Бойорикс, пытаясь остановить их. — Вперед!

И с тяжелым окровавленным клинком бросился, по главе храбрецов, в самую гущу римлян.

Легионарии подались было назад, — напор был сокрушителен, — но, воодушевляемые Суллой, окружили кучку героев и изрубили их.

Бойорикс держался дольше всех. Лошадь под ним пала, и он, освободившись из-под нее, рубился в пешем строю. Скоро перед ним вырос высокий вал из трупов. Вождь, укрываясь за ним, вскакивал, наносил удары. Он пал внезапно, пронзенный метательным копьем.

Умирая, он обратил гневный взор к небу и прошептал:

— Крепкий Тир, где твоя помощь? Владыка Один, где твоя справедливость? Я подыму против тебя валькирий, и мы разрушим твою Валгаллу, отец богов!

Подошел Катул.

— Убит? — спросил он.