Читать онлайн «Вся правда о российских евреях.». Страница 16

В учебнике совершенно корректно описывается важнейший вопрос, стоявший перед первой общиной христиан: «К кому обратиться? Только ли к евреям, или к неевреям, которые захотят принять новое учение и стать христианами?».

Действительно, это был самый важный, самый главный вопрос, стоявший перед апостолами; для решения этого важнейшего вопроса они и сошлись в Иерусалиме, в 49/50 году до Р.Х., через 16 лет после Его смерти на кресте. Это был Первый в истории церковный Собор – сходка апостолов и их активнейших сторонников, примерно пятидесяти уже немолодых людей, не признаваемых ни еврейским, ни римским обществом.

Почему-то важнейшее решение приписывается персонально апостолу Павлу, но по христианской традиции решение это соборное, общее: «Христианином является всякий, кто верит в Иисуса и принимает его учение – независимо от того, еврей ли он или нет. А соблюдение заповедей Торы Павел счел необязательным»24.

Справедливо! Апостолы окончательно поняли, что произошедшее в праздник Пейсах, в месяц ниссан, на шестом году правления императора Тиберия, совершенно выходит за пределы племенного или локального события. Вопрос ведь не в том, соблюдает ли человек заповеди Торы, а в более важном: КТО пришел тогда на Землю? И второй, не менее важный: К КОМУ?

Апостолы ответили на эти вопросы так: пришел Сын Божий. Пришел ко всему человечству.

Евреи ответили на оба вопроса иначе: пришел то ли очередной пророк, то ли вообще никто не приходил, христиане все сами придумали. Но если Христос и пришел, то пришел Он исключительно к иудеям.

Вот и все!

Почему же тогда Христос пришел именно в Иудею?! Почему он – сын Й'ахве? На этот вопрос может быть очень простой ответ: да потому, что в те времена большая часть человечества понятия не имела ни о каком таком Едином Боге. Спаситель никак не мог прийти не только к африканцам или индейцам, но даже к цивилизованным индусам и китайцам – они не имели никакого представления о Едином. Даже на Переднем Востоке, где идея Единого Бога пустила глубокие корни, самым подходящим местом для прихода Христа была Иудея. А самой подходящей средой для его понимания были иноплеменники-иудаисты и еврейская диаспора в Римской империи.

Эти люди верили в Единого Бога, они знали о покаянии и прощении, они ждали Мессию, но, в отличие от фарисеев и садуккеев, уже были готовы признать Мессию не племенного, но вселенского. Мессия – Царь иудейский, который сделает евреев владыками мира, не пришел (они его до сих пор ждут). Пришел Тот, Кто отказался быть Мессией для одного отдельно взятого народа. И первыми, кто приняли его, были, строго говоря, не этнические евреи. А иудаисты всех племен и народов. Как оказалось, и язычники были готовы понять и принять Спасителя – стоило обратиться к ним на языке Мировой религии и сказать, что перед этим Богом нет иудеев и эллинов, а есть люди-человеки, каждый по-своему плохой и хороший.

Но тут же и объяснение, как испортились христиане, и: «После разрыва с иудаизмом христиане все еще продолжали считать себя евреями. Они даже провозгласили себя «истинным Израилем»25.

Вот это уже некорректно! То есть, может быть, составители учебника считают, что оказали христианам большую услугу, похвалили их за готовность «считать себя евреями». Но это не так. Мало того, что не все апостолы были этническими евреями (Андрей и Лука – имена эллинские), но и христане называли себя «Израилем в духе» вовсе не потому, что вздумали провозгласить себя евреями. Христиане вовсе не отрицали роли иудаизма в подготовке пришествия Христа. Евреи были для них «Израилем во плоти» – причем «Израиль» в этом контексте – Страна Обетованная, Святая Земля. После пришествия Христа «Израиль во плоти» уже не имеет смысла, важен «Израиль во духе» – совокупность тех, кто исповедует Христа. Смысл: христиане теперь играют ту же роль в мире, которую играли евреи до прихода Богочеловека на Землю.

Христианство не родилось из иудаизма, как его секта – это неправда. Христианство возникло на маргиналии, на стыке нескольких культур. Если даже можно сказать, что оно возникло в иудаизме, – то во вселенском иудаизме диаспоры, который был открыт диалогу со всеми и находился под сильнейшим влиянием античной культуры.

Огромной империи необходима была религия, которая сплотит ее разноплеменное, разнородное население.

Этому разноплеменному, разноязыкому сборищу необходимо было нечто простое, понятное самому малокультурному человеку – и в то же время глубокое. То, что преобразит его жизнь.

Людям, которые уже критически отнеслись ко всем языческим культам, нужно было сделать следующий шаг: создать религию рефлексивную, духовную. Веру, которая по своей внутренней сложности соответствовала бы новому опыту жизни.

Античная культура вырвала человека из общины и рода. Римские юристы не знали принципа коллективной ответственности, а только индивидуальную. За свои поступки каждый человек отвечал лично, сам.

Христианство предлагало то же самое – личный, индивидуальный путь спасения.

«Цивилизация – это совокупность людей, стоящая между народом и человечеством» – такое определение цивилизации дал американский ученый Янч. Цивилизация стоит на религиозно-культурном фундаменте. Одна из мировых религий формирует культуру какого-то огромного региона. Догматы, идеи и требования этой религии формируют отношение к миру всех, кто живет на этой территории.

Существует мусульманская и христианская цивилизации, буддистская и конфуцианская (дальневосточная), Коль скоро существует совокупность людей, исповедующих иудаизм, следует сделать вывод и о существовании иудаистской цивилизации. Принадлежность к ней определяется не по крови. Мы уже видели и увидим еще много раз, как люди разных племен и народов принимают иудаизм. И совершая гиюр, входя в состав общин, и начиная поклоняться Й'ахве целыми государствами.

На всех этих людей, независимо от способа обращения, действует совершенно определенная пропаганда, к ним предъявляются требования, как бы исходящие из уст Творца. И психология этих людей изменяется в соответствии с религиозно-культурным фундаментом иудаистской цивилизации.

Поголовно грамотный народ

Со времен Вавилонского плена религиозный еврей попросту не мог, не имел права не учиться. «Познай Бога своего» – это религиозный завет. Причем познавать Бога надо было не чувственно, не эмоционально. Познавать надо было рационально, прилагая интеллектуальные усилия.

Религия требовала знать грамоту хотя бы так, чтобы самому прочитать священные книги. Надо было разбираться в религиозных вопросах настолько, чтобы понимать, о чем и почему спорят книжники. Иудаизм после Вавилонского плена оказался отделен от племенной Земли, но «зато» прочно прикреплен к целой библиотеке священных текстов.

Можно сколько угодно забавляться, обсуждая бесплодный характер такого учения: мол, евреи обсуждали надуманные, ненужные в практической жизни, не подтверждаемые практикой постулаты. Кому и зачем-де нужно бесплодное умствование по поводу того, какой пророк и когда, по какому поводу и что изрек? Какой смысл в комментариях этих священных текстов, в комментариях на комментарии и в комментариях на комментарии комментариев?!

Сам тип этой учености породил не очень уважаемое в русской культуре словечко «талмудизм». Внесли его в русский язык, кстати, евреи – те, кто начали учиться далеко не одному только талмуду.

Действительно, ведь не очень легко объяснить, какой смысл в том, чтобы выяснить, «почему в Экклезиасте сказано: «И муха смерти воздух отравляет» – в единственном числе, а не «И мухи смерти воздух отравляют» – во множественном числе». Или зачем помнить наизусть, «где это сказано: «И ходили они от народа к народу»?1 Что проку в такой учености?

Талмудизм – это символ косности, узости, недоброй неприязни к «не своим», отрешенности от живой правды жизни, от реальности, от любви и уважения к миру.

От словечка веет скукой и пылью, и представляется невольно эдакий старый дурак, который сидит в пыльной скучной комнате и сам весь скучный и пыльный. Сопя и кряхтя, старик с безумно горящими фанатическими глазами скрипит пером, пишет никому и низачем не нужный трактат «О погублении души всех, употреблявших в пищу козий сыр»… или какую-нибудь еще злую, нелепую чушь.