Читать онлайн «Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы». Страница 38

В эту же пору в летописях появилась запись о солнечном затмении, случившемся в воскресный день, 29 июля, утром. На несколько минут лунный диск полностью заслонил собой солнце. Это зрелище увидели в Твери, в Москве, в Новгороде, в Рязани и во многих других русских городах. Повсюду сразу появились толкователи необычных примет, объяснившие встревоженным людям, что предвещает Руси это небесное знамение. В Твери какой-то юродивый предрек возвышение Михаила Александровича и гибель Москвы от Мамаевых полчищ. В Москве некий предсказатель распространил слух о скором упадке Твери и Рязани, о поражении Ольгерда и Мамая от московских полков, об укреплении власти московского князя над всей Русью.

Полагая, что даже небо на его стороне, ликующий Михаил Александрович отправил в Москву посла с объявлением войны. В ожидании подхода литовских войск тверской князь послал своих ратников на захват Углича и Торжка.

В начале августа до тверского князя дошел слух, что близ Волока Ламского московский князь собрал несметную рать. Под московские стяги пришли конные и пешие полки из Дмитрова, Звенигорода, Тарусы, Серпухова, Переяславля-Залесского, Владимира, Суздаля, Ростова… Откликнулись на зов Дмитрия ратные люди из поволжских и верхнеокских городов. Даже из далекого Белоозера пришел воинский отряд. Прибыл со своей дружиной и смоленский князь Святослав Иванович, доселе считавшийся союзником Ольгерда.

Робость и смятение закрались в ретивое сердце Михаила Александровича, когда он своими глазами увидел множество полков и стягов, обступивших Тверь со всех сторон. Дмитрий приказал навести через Волгу два моста. Один мост московляне соорудили выше осажденного города возле брода, другой — ниже, почти напротив устья реки Тверцы, впадающей в Волгу. Таким образом, войска Дмитрия расположились на правом берегу Волги, прямо под стенами Твери, а также разбили стан на левом волжском берегу, возле Отроча монастыря. Тверь оказалась в плотном осадном кольце. Отряды, отправленные Михаилом Александровичем к Торжку и Угличу, оказались отрезанными от Твери.

Московляне и их союзники сначала попытались поджечь деревянные стены Твери, однако защитники города загодя обмазали свои бревенчатые укрепления жидкой глиной и облили водой, поэтому пожар не разгорелся. Тогда воинство Дмитрия пошло на приступ с лестницами в руках, забросав крепостной ров бревнами и хворостом. Тверичи бились отчаянно, швыряя в штурмующих камни, осыпая их стрелами и ведя пальбу из небольших пушек, купленных в Ливонии. Осаждающие откатились с немалым уроном, укрывшись за деревянными навесами и частоколами. Ободренные тверичи вышли за городскую стену, изрубив топорами несколько камнеметов и обратив в бегство волоцкий полк. В этой сече пал московский воевода Семен Добрынский.

Дабы пресечь новые вылазки защитников Твери, московляне возвели напротив тверских стен прочный частокол. Дмитрий решил взять тверичей измором.

Съестных припасов в Твери было немного, поэтому Михаил Александрович с нетерпением ожидал подмоги от Ольгерда и Мамая. Спустя две недели после начала осады Твери московской ратью под Ржевой объявилось литовское войско. Предвидя это, Дмитрий намеренно держал у городка Зубцова двадцать тысяч пехоты и пять тысяч всадников под началом своего двоюродного брата Владимира.

Приболевший Ольгерд не участвовал в этом походе, поставив во главе своего воинства брата Кейстута и двоих старших сыновей от первого брака.

Владимир был рад, что ему не придется скрестить меч со своим тестем. А вот с Кейстутом Владимиру очень хотелось поквитаться за его грабительский набег на Переяславль-Залесский двухлетней давности. Однако Кейстут не отважился на битву с полками Владимира, устрашенный известиями своих лазутчиков о несметности войск московского князя. Не надеясь силой пробиться к осажденной Твери, литовцы без сражения ушли восвояси.

Тем временем к московскому князю подошли ратники из Новгорода, которые перед этим выбили из Торжка тверской отряд.

Узнав, что литовцы ушли, не осмелившись сразиться с московлянами, Михаил Александрович совсем упал духом. Он еще лелеял надежду на подмогу со стороны Орды. Но и эта надежда угасла в его душе на исходе четвертой недели осады.

Смирив гордыню, Михаил Александрович отправил к Дмитрию тверского епископа Евфимия с просьбой о мире и милости. Московский властелин объявил тверскому князю, что пойдет на мирное соглашение с ним при условии признания за Дмитрием и его потомками великого княжения Владимирского на вечные времена. Иными словами, Михаил Александрович должен был признать себя «молодшим братом» Дмитрия, который становился его «старейшим братом» и повелителем. По этому условию не только сам Михаил, но и все его потомки отказывались от притязаний на великий владимирский стол.

Скрепя сердце Михаил Александрович согласился с условиями московского князя, понимая, что в противном случае ему не видать и тверского стола.

Был год 1375-й.

После долгих уговоров Владимиру удалось-таки убедить Дмитрия пойти на примирение с рязанским князем. Поскольку Дмитрий ни в какую не желал возвращать Лопасню Олегу из-за ее выгодного расположения на правом берегу Оки, Владимир уговорил брата уступить рязанскому князю хотя бы села Успенское и Турово. Две эти деревни близ Лопасни тоже являлись объектом давнего спора между Москвой и Рязанью. Во время последнего захвата Лопасни московлянами рязанцы лишились и этих двух спорных селений.

Олег со своей стороны тоже сделал шаг к замирению с московским князем, уступив пронский удел Даниилу Ярославичу, родному брату покойного Владимира Ярославича. Враждовавший с Олегом Даниил Ярославич был вынужден искать защиты и убежища в Москве. Дмитрий посадил воинственного Даниила князем в Мценске. Перебравшийся в Пронск, в свое родовое гнездо, Даниил Ярославич по-прежнему владел и Мценском, куда он перевел своего племянника Ивана Владимировича.

Помимо земельных уступок, Дмитрий оказал Олегу Ивановичу честь быть третейским судьей в спорах между Москвой и Тверью, если таковые возникнут в будущем. Это было записано в мирном договоре, продиктованном Дмитрием тверскому князю.

Дмитрий и сам понимал, что крайне неразумно озлоблять Олега накануне решающей схватки с Ордой. До Дмитрия докатились слухи, что Мамай увяз в распре с очередным чингисидом из Синей Орды по имени Араб-Шах. По этой причине Мамай не смог оказать помощь тверскому князю в его войне с Москвой. Араб-Шах оказался на редкость отважным и удачливым полководцем, он не только разбил тумены Мамая в нескольких сражениях, но и захватил Сарай. Теперь Мамай ведет войну с Араб-Шахом, который объявил себя ханом Золотой Орды. Кто бы ни победил в этой очередной ордынской сваре, Русь от этого ничего не выиграет. Татары непременно двинутся в поход на Москву, откуда уже давно не поступало никакой дани.

После покорения Твери у Дмитрия были развязаны руки. На следующее лето московский князь опять собрал большую рать и поставил ее заслоном на окском рубеже, ожидая нападения татар, которые обычно совершали набеги в эту пору года. Лето прошло, а татары так и не вынырнули из своих бескрайних степей. Мамаю было явно не до Руси.

С наступлением осенних ненастных дней русские полки разошлись с окского порубежья по своим городам и весям. Вернулся в Серпухов и Владимир со своей дружиной.

— Помилуй, Ларгий, мне ведь уже не двенадцать лет, а двадцать три года! — воскликнул Владимир, изображая возмущение. — А ты порой обращаешься со мной как с недорослью. К тому же я — князь, не забывай и об этом!

— Сидя передо мной за этим столом, ты прежде всего ученик, — сказал Ларгий, взирая на Владимира своими спокойными умными глазами. — И твое княжеское достоинство тут ни при чем. По моему разумению, князю более пристало блистать многознанием, а не золотом украшений и роскошью одежд. — Ларгий сделал паузу, пробегая взглядом исписанный лист бумаги. Наконец он ворчливо произнес: — Ну вот, княже, твой перевод Плутарха с греческого на русский пестрит множеством ошибок. Увлекшись военным делом, ты совсем забросил учение книжное. Так никуда не годится, друг мой.

— Я умею писать и читать по-гречески, понимаю греческую речь, разве этого мало? — Владимир пожал плечами. — К чему эти переводы греческих текстов, это копание в греческой грамматике? Быть переписчиком книг я не собираюсь! У меня иное предназначение. — Владимир кивком головы указал Ларгию на оружие, развешанное на бревенчатой стене.

— Плохое владение мечом и копьем приведет к гибели воина в сече, разве не так? — заговорил Ларгий с назиданием в голосе. — Кузнец, не владеющий в полной мере своим ремеслом, не сможет сковать ни плуг, ни панцирь. Так же и башмачник, коль он неумеха, не сумеет смастерить ни мужские сапоги, ни женские чиры. Всякое дело нужно доводить до конца, всякую науку надо постигать полностью, ведь невозможно жить в недостроенном доме и вкушать недоваренное мясо. Многим людям кажется, что они умны и грамотны, научившись отличать звуки чужого языка от славянской речи. Бегло говорить по-гречески или по-немецки могут и купцы на торгу, но ведь они не претендуют на княжескую власть, поэтому тонкости греческой или латинской грамматики им ни к чему. Князь же, властвуя над многими людьми, обязан знать не верхи наук, но их глубинную суть. Ибо это путь к постижению мудрости, без которой правителю никак нельзя.