Читать онлайн «Адъютант императрицы». Страница 6

Орлов побледнел, услышав слова императрицы… Его глаза вспыхнули яростью, он так сильно сжал лошадь, что та взвилась на дыбы, с угрожающим шепотом он схватил руку императрицы, как бы желая оттолкнуть ее от Потемкина.

Екатерина повернула лошадь, ее глаза тоже сверкали гневом, но спокойно, с выражением царственного величия, она холодно сказала:

— Вы слышали мой приказ, князь Григорий Григорьевич… Примите меры к тому, чтобы генерал Потемкин был сейчас же внесен в списки моих генерал–адъютантов, сообразно его заслугам! А вы, Григорий Александрович, представьтесь великому князю, который будет рад протянуть руку храброму и верному слуге своей матери!

Орлов стиснул зубы.

Потемкин чисто по–военному приподнял перед Орловым свою шляпу. На мгновение взгляды обоих скрестились, как клинки шпаг, владельцы которых трепещут желанием поразить смертельным ударом сердце противника.

Орлов только слегка кивнул головой, Потемкин же повернулся к великому князю и, сняв шляпу, низко поклонился ему, почти касаясь спины своей лошади.

Павел Петрович удивленно и вопросительно посмотрел на него, как бы желая составить себе представление об этом новом лице, затем, исполняя приказание матери, он протянул руку Потемкину, который, еще раз склонившись перед великим князем, почтительно прикоснулся к ней.

— Следуйте за мной, Григорий Александрович! — сказала императрица, направляя свою лошадь вдоль линии войск. — Вы теперь несете службу лично при мне!

Григорий Орлов не покинул своего места рядом с императрицей, Потемкин же следовал на некотором расстоянии за великим князем. Но, несмотря на это, в глазах его сверкала уверенность в полной победе, между тем как Орлов был мрачен и тяжело дышал.

С приветливой улыбкой здоровалась императрица с батальонами геройских полков, которые провожали ее громкими криками, радуясь тому, что так щедро награждены в лице своего генерала.

Императрица наконец подъехала к казачьему полку, машинально поприветствовала, даже не взглянув… Казалось, она вся ушла в свои собственные мысли.

Но Григорий Орлов вдруг вздрогнул и побледнел как мертвец, быстрым движением отдернул лошадь и широко раскрытыми глазами уставился на помертвевшего от страха Емельяна Пугачева.

— Что это такое? — тихо прошептал он, глядя на казака. — Разве мертвые воскресают?

Он приостановился и посмотрел на брата Алексея. Тот тоже был бледен и быстро подъехал к нему.

— Видел казака?.. — спросил Григорий.

— Да, — ответил Алексей дрожащим голосом. — Какая удивительная игра природы! Я поклялся бы, что перед нами Петр Федорович, если бы только я не знал, что он умер и не может воскреснуть! — сказал он, содрогаясь.

— Разузнай, кто это такой! — распорядился Григорий Григорьевич. — Мы должны знать это. Человек с таким лицом опасен… Или, может быть, полезен, — сказал он совсем тихо, и холодная улыбка заиграла на его губах

Он увидел, как императрица подозвала к себе Потемкина и стала громко расспрашивать его о подвигах казаков во время турецкой войны.

— И этот дерзкий воображает, что ему принадлежит будущее, так как я, глупец, был слишком великодушен и не уничтожил его раньше? — прошептал Григорий Григорьевич Орлов. — Но нет, счастливая случайность дает мне в руки средство доказать неблагодарной, что ее трон может пошатнуться и пасть, если его не будет поддерживать рука Орлова.

Он снова подъехал к императрице, которая в это время уже достигла конца вернувшихся из Турции войск. Потемкин отдал честь и снова поехал позади великого князя. Многие из свиты подъезжали к нему и здоровались с видом старых знакомых, хотя он не мог припомнить, видел ли он их когда‑либо раньше.

Яркий луч царской милости высветил сразу кучу друзей генералу. Все несколько одерживались, боясь гнева Григория Орлова, но все же старались быть внимательными к так внезапно выдвинувшемуся новому любимцу, хотя делали это так, чтобы не вызвать неудовольствия Орлова, на блестящую звезду которого сегодня легла первая легкая тень.

Екатерина медленно ехала вдоль фронта.

Великий князь в это время оживленно разговаривал с принцессой Вильгельминой, остроумие которой заставляло весело смеяться всегда серьезного и склонного к меланхолии Павла Петровича. Во время разговора он часто обращался к графу Разумовскому, так что наконец поехал рядом с ним и принял участие в веселой болтовне, перебивавшей задумчивые мысли императрицы.

Рядом с Преображенским полком стоял Смоленский полк, пришедший на парад из Шлиссельбурга. Первым взводом этого полка, радостно приветствовавшего императрицу, командовал молодой подпоручик. У него была стройная и вместе с тем сильная фигура; его бледное лицо с мягкими юношескими чертами отличалось красотой, но в то же время поражало своим грустным выражением, тогда как в больших глазах юного офицера сверкали отвага и мужество. В то время как императрица подъезжала к его полку, Мирович [8] надел на кончик своей шпаги какую‑то бумагу и, салютуя Екатерине Алексеевне, опустил шпагу, но затем снова высоко поднял, всем стала видна надетая на шпагу бумага.

Государыня удивленно остановила лошадь и спросила:

— Что это значит?.. Что ты хочешь? Возьми у него бумагу, Григорий Григорьевич!

Орлов подъехал и снял бумагу со шпаги офицера.

— Кто ты такой? — спросила императрица, с удивлением и интересом глядя в оживленное внутренним волнением лицо молодого человека.

— Я подпоручик Смоленского полка Василий Мирович, ваше императорское величество, — ответил он.

— Так в чем же дело, подпоручик Мирович? — сказала императрица с легким нетерпением, в то время как Орлов просматривал бумагу. — Что это за письмо?

— Просьба о помиловании, ваше императорское величество! — ответил офицер, пристально и скорее угрожающе, чем умоляюще глядя на императрицу своими темными глазами.

— О каком помиловании можешь ты просить, если носишь форму и командуешь моими храбрыми солдатами Смоленского полка? — сказала Екатерина Алексеевна.

— Несмотря на это, ваше императорское величество, — ответил Мирович, — я прошу о помиловании, но не за самого себя; я прошу простить вину моего предка, который был полковник на Украине и обладал огромными имениями…

Но тут его прервал Орлов, который уже прочел бумагу и гневно смотрел на молодого человека.

— Этот предок, — сказал Григорий Григорьевич, — был изменником вместе с Мазепой, перешедшим на сторону шведского короля и поднявшим оружие против императора Петра Великого!

— Он погиб в битве, ваше императорское величество, — сказал Мирович, — и смертью искупил свою вину, но все его имения были конфискованы, и его дети остались нищими… Но ведь ни его дети, ни его внуки не были виноваты в его преступлении. Я, ваше императорское величество, все время борюсь с бедностью, которая мешает мне жить, а между тем уверен, что своей службой вам, ваше императорское величество, я могу загладить преступление своего предка, и молю свою великую государыню снова возвести меня на ту высоту, с которой нас свергли… Вся моя жизнь будет принадлежать вам, ваше императорское величество, если только вы окажете мне милость, которая будет совершенно справедлива и угодна Самому Богу!

Уверенный тон молодого человека, казалось, уязвил императрицу, и она холодно сказала:

— Справедливость требовала наказания изменника; полною несправедливостью по отношению ко всем верным подданным было бы награждение его потомка, который хотя и не несет на себе никакой вины, но тем не менее и не обладает никакими заслугами. Богатство и слава на конце шпаги моих офицеров; быть может, и у Смоленского полка будет возможность сразиться с врагом, и тогда ты, Мирович, постарайся своими подвигами заслужить мою милость. Верных и храбрых солдат всегда ожидает достойная награда. Я не могу изменить решения своего великого предшественника, вполне справедливо поступившего с изменником, который, к твоему несчастию, был твоим предком.

— Этот офицер должен быть сейчас же арестован, ваше императорское величество, — сказал Григорий Орлов, разрывая бумагу на мелкие куски, — он должен быть примерно наказан, так как не имеет права таким образом останавливать вас, ваше императорское величество!

— Нет, Григорий Григорьевич, — сказала императрица, — я этого не хочу… Никакое наказание не может постигнуть русского воина за то, что он искал милости у своей императрицы, хотя бы даже она и не исполнила его просьбы.

Громкое «ура» солдат было ответом на слова императрицы.

Мирович, бледный, едва владея собой, вернулся на свое место перед ротой.

Императрица поехала дальше, ласково здороваясь с гвардейскими полками.