Читать онлайн «Таис Афинская». Страница 47

— Когда мужская гордость уязвлена, вы начинаете выдумывать для своего оправдания небылицы. А художники стараются изобразить эту ложь как можно правдивее.

— Зачем это художникам? — сказал Лисипп.

— Так ведь они — мужчины тоже! И им тоже нестерпима даже мысль о женском превосходстве.

Незаметно подошедший Леонтиск захлопал в ладоши.

— Чем ты восторгаешься? — недобро спросил Птолемей.

— Умом амазонки. И правдой.

— Ты видишь правду?

— Хотя бы в том, что только у амазонок все эти поражения, которые с такой охотой изображали афиняне, не отняли мужества, как у беотийцев и афинян. Темискиру, их столицу, взял Геракл, часть амазонок погибла под Афинами, и всё же они пришли к стенам Трои сражаться против эллинов. Им не могут простить этого потомки тех, кого амазонки били, вселяя страх своей нечувствительностью к ранам!

Александр весело рассмеялся, а Птолемей не смог возразить тессалийцу. Лисипп спросил Таис:

— Скажи, почему тебе пришло в голову выступать в иппогиннесе нагой?

— Прежде всего — соответствие легендам. Истинные амазонки — посвященные Артемис девушки Термодонта, жившие тысячу лет до нас, всегда сражались и ездили нагими на лошадях без потников. Нелепая небылица о том, что они будто выжигали себе одну грудь для стрельбы из лука неверна хотя бы потому, что нет ни одного древнего изображения безгрудой амазонки. Стиганоры стреляли или прямо перед собой над ушами лошади или, проскакивая врага, переворачивались лицом к хвосту и били с крупа коня. Настоящих амазонок вы можете видеть на старых клазоменских вазах и кратерах. Это крепкие, даже очень плотные нагие девушки, едущие верхом на сильных лошадях в сопровождении бородатых конюхов и собак. Ионийские, карийские женщины, привыкшие к свободе, не могли согласиться с грубым захватом дорийскими завоевателями. Самые смелые, сильные, юные уходили на север, к Эвксинскому Понту, где образовали полис Темискиры. Это не народность, а священные девы Артемис, потом Гекаты. Невежественные историки и художники спутали их со скифками, которые также прекрасные воительницы и наездницы… Поэтому очень часто амазонок изображают одетыми с ног до головы, в скифской одежде, или каппадокийками с их короткими эксомидами.

— Ты должна учить истории в Ликее или Академии, — воскликнул удивленный Лисипп.

Веселые огоньки заиграли в глазах Таис:

— Из Ликея я едва унесла ноги, познакомившись с Аристотелем…

— Мне он ничего об этом не рассказывал, — прервал её Александр.

— И не расскажет — по той же причине, по какой рисуют избиения амазонок. Но скажи, о ваятель, слышал ли ты, чтобы женщина чему-нибудь учила взрослых людей, кроме любви? Разве Сапфо, но как с ней разделались мужчины! А мы, гетеры-подруги, не только развлекаем, утешаем, — но также учим мужчин, чтобы они умели видеть в жизни прекрасное…

Таис умолкла, переводя дыхание после длинной тирады, а окружавшие мужчины смотрели на нее, каждый по-своему осмысливая сказанное.

— И еще, — снова заговорила Таис, обращаясь к скульптору, — ты, чье имя неспроста «освобождающий лошадей», поймешь меня, как и все они, — гетера сделала жест в сторону Леонтиска и македонцев, — властители коней. Когда ты едешь верхом по опасной дороге или мчишься в буйной скачке, разве не мешают тебе персидский потник или иная подстилка? А если между тобой и телом коня нет ничего, разве не сливаются в одном движении твои жилы и мышцы с конскими, работающими в согласии с твоими? Ты откликаешься на малейшее изменение ритма скачки, ощущаешь нерешительность или отвагу лошади, понимаешь, что она может… и как прочно держит тебя шерсть при внезапном толчке или заминке коня, как чутко отвечает он приказу пальцев твоих ног или повороту колен!

— Хвала подлинной амазонке! — вскричал Леонтиск. — Эй, вина за её здоровье и красоту! — И он поднял Таис на сгибе руки, а другой поднес к её губам чашу с драгоценным розовым вином. Гетера пригубила, погрузив пальцы в его коротко остриженные волосы.

Птолемей насильственно рассмеялся, сдерживая готовую прорваться ревность.

— Ты хорошо говоришь, я знаю, — сказал он, — но слишком увлекаешься, чтобы быть правдивой. Хотел бы я знать, как можно заставить яростного коня почувствовать эти маленькие пальцы, — он небрежно коснулся ноги гетеры в легкой сандалии.

— Сними сандалию! — потребовала Таис. Птолемей повиновался, недоумевая.

— А теперь опусти меня на пол, Леонтиск!

И Таис напрягла ступню так, что, опершись на большой палец ноги, она завертелась на гладком полу.

— Понял теперь? — бросила она Птолемею.

— Таким пальчиком, если метко ударить, можно лишить потомства, — засмеялся Леонтиск, допивая вино.

Симпосион продолжался до утра. Македонцы становились всё хмельнее и развязнее. Александр сидел неподвижно в драгоценном кресле фараона из чёрного дерева с золотом и слоновой кости. Казалось, он мечтал о чем-то, глядя поверх голов пирующих.

Птолемей тянулся к Таис жадными руками. Гетера отодвигалась по скамье к креслу Александра, пока великий повелитель не опустил на её плечо свою тяжёлую и надежную руку.

— Ты устала. Можешь идти домой. Лисипп проводит тебя.

— А ты? — внезапно спросила Таис.

— Я должен быть здесь, как должен ещё многое, независимо от того, люблю я это или нет, — тихо и, как показалось, досадливо ответил Александр. — Я хотел бы иного…

— Царицу амазонок, например! — сказал невесть откуда взявшийся Лисипп.

— Я думаю, что амазонки, посвятившие себя Артемис и единственной цели войны за свою самостоятельность, были никуда не годными возлюбленными. И ты, о царь, не узнал бы ничего, кроме горя, — сказала гетера.

— Не то что с тобой? — Александр склонился к Таис, вспыхнувшей как девочка.

— Я тоже не для тебя. Тебе нужна царица, повелительница, если вообще может женщина быть рядом с тобой.

Победитель персов пристально посмотрел на Таис и, ничего не сказав, отпустил её движением руки.

Вместе со скульптором они выбрались в сад, улучив момент сердитого спора между захмелевшими приближенными. Едва они очутились в тени деревьев, как Лисипп негромко спросил — ты посвященная орфиков? как твоё имя в посвящении? много ли открыто тебе?

— Мало, — откровенно призналась гетера. — А орфическое имя моё — Тию.

Узнав о делосском философе, Лисипп утратил свою недоверчивость и посоветовал Таис носить трехцветные ленты в глубине Персии. Лисипп был убежден, что окончательная победа над персами — дело скорое и Александр непреклонен в достижении этой гигантской цели.

Зороастрийцы в Персии поклоняются доброте в мужском божестве Ормузде, вечно борющемся со злом — Ариманом. Одежда Ормузда — те же три цвета Музы — белый, красный и синий.

— Я должен встретиться с тобой, как только Дарий будет окончательно побежден, и я устрою себе в Персид постоянную мастерскую. Ты — нелегкая модель для художника. В тебе есть что-то редкое, — закончил скульптор.

— А не состарюсь я до той поры? — рассмеялась Таис.

— Глупая, ты не знаешь Александра! — ответил Лисипп.

Дома ждала Гесиона вместе с Неархом, удравшая с симпосиона пораньше. Критянин, восторгаясь, поздравил Таис с небывалым успехом, а фиванка радостно плясала по комнате вокруг обоих.

— Этот предводитель конницы — он совсем, совсем поражен Эросом! — хохоча вспоминала Гесиона. — Ты покорила знаменитого героя подобно Ипполите!

Таис попросила Неарха рассказать, чем прославился Леонтиск.

В битве при Иссе Александр оказался зажатым в прибрежной долине огромными силами персов. Их конница, в несколько раз превосходившая числом конницу македонцев, бросилась с холмов на берег, перешла речку и атаковала правое крыло армии Александра, состоявшее из тессалийской конницы. Александр бросил на помощь фракийских всадников и великолепных критских лучников под командой очень опытного полководца Пармения.

Тессалийская конница сумела удержать берег моря до тех пор, пока гвардия Александра — тяжёлая конница «товарищеи»-гетаиров и щитоносцы не подготовили страшный удар в центр персидских сил, обрати в бегство Дария и обеспечив победу.

За геройство в битве на морском берегу тессалийские конники удостоились права первыми грабить Дамаск под начальством Пармения. В Дамаске оказалось собранным всё снаряжение персидской армии: повозки, рабы, деньги и сокровища. Поэтому Леонтиск сейчас владеет немалыми богатствами. Его наградил и Александр среди других, отличившихся в битве, разделив между ними три тысячи талантов, захваченных на поле битвы в лагере персов.

— Правда, наверное, у Птолемея богатство ещё большее. Этот военачальник мудр и терпелив, умеет собирать и выжидать. Я полагаю, что он' будет владеть тобой, а не пламенный, подобно Александру, Леонтиск, — заключил свой рассказ критянин. Таис только вздернула голову под лукавым и любящим взглядом Гесионы.