Читать онлайн «Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было». Страница 33

Кажется, ну что тут еще скажешь?

Впрочем, по счастью, только кажется.

Но, прежде всего, позвольте вкратце напомнить биографии братьев – имена-то их у всех на слуху, однако о судьбах, как правило, известно куда меньше.

Родились они в македонской Солуни[206] (откуда и прозвание) – втором по значению городе Византийской империи, – в семье Льва, «друнгария под стратигом», то есть сановника весьма высокопоставленного: стратигу принадлежала вся полнота власти в пределах фемы (так называли в Византии провинцию), а друнгарий являлся его помощником по военным делам, то есть вторым лицом в этой провинции. В IX веке население Солуни было полугреческим-полуславянским, в летописных и житийных источниках о национальности Константина и Мефодия ничего не говорится, хотя на основании косвенных свидетельств современные ученые в большинстве своем считают братьев болгарами, а согласно одному афонскому преданию, отец их был болгарином, а мать – гречанкой. Детей у супругов, слывших людьми не только знатными, но весьма благочестивыми, было семеро: первенец Михаил[207] родился в 815 году, а Константин[208] – младший из семи братьев – в 827-м.

Сперва о старшем из братьев. Михаил пошел по стопам отца и, пользуясь неизменной поддержкой друга и покровителя семьи, великого логофета[209] евнуха Феоктиста, сделал неплохую военно-административную карьеру, увенчавшуюся постом стратига Славинии, провинции, расположенной на территории Македонии[210]. Вскоре, познав суету житейскую, он оставил мир и принял иночество в обители на горе Олимп[211], где вел незаметное существование и, согласно «Житию», усердно «прилежал к книгам». Постепенно и на новом поприще он снискал авторитет и известность, достаточные чтобы на рубеже шестидесятых годов император отправил его с миссией к болгарскому князю Борису, которого Мефодий не то крестил, не то подготовил ко крещению. Жития повествуют, что «Мефодий неустанно старался приобрести дарами словес князя болгар Бориса, которого он еще прежде сделал своим сыном». Согласно этим источникам, Мефодий «пленил Бориса отечественным своим языком, во всем прекрасным». В более поздних сказаниях упоминается и иное средство, примененное Мефодием: он будто бы столь красочно нарисовал Борису картину Страшного суда и нестерпимых мук, ожидающих язычников на том свете, что перепуганный князь сам принялся умолять Мефодия окрестить его.

Вероятно, именно за заслуги Мефодия в Болгарии патриарх Фотий[212] предложил ему высокий сан архиепископа, однако тот выбрал спокойную должность настоятеля небольшого монастыря Полихрон на азиатском берегу Мраморного моря, неподалеку от ставшей уже родной горы Олимп.

Теперь перейдем к младшему.

Уже с детства Константин превыше всего полюбил науку. Согласно «Житию», еще мальчиком он видел сон, о котором так рассказывал матери: «Отец собрал всех девушек Солуни и приказал избрать одну из них в жены. Осмотрев их, я выбрал прекраснейшую; ее звали София»[213]. Так Константин сызмальства обручился с мудростью.

Когда умер «друнгарий под стратигом» Лев, всесильный логофет Феоктист забрал пятнадцатилетнего Константина в столицу, ко двору императора Михаила III Пьяницы[214]. Там Константин получил блестящее образование – его учителями были крупнейшие представители византийской интеллектуальной элиты, в частности Лев Математик[215] и Фотий, с которым талантливого юношу постепенно связала тесная дружба, во многом предопределившая его дальнейшую судьбу. По словам «Жития», Константин в самый короткий срок изучил грамматику, диалектику и риторику, арифметику и геометрию, астрономию и музыку, Гомера и «все прочие эллинские художества».

По окончании учения, отказавшись заключить весьма выгодный брак с крестницей логофета, Константин принял сан иерея и был назначен хранителем патриаршей библиотеки при храме святой Софии. Но, пренебрегая выгодами своего положения, удалился в один из монастырей на черноморском побережье. Почти насильно он был возвращен в Константинополь и определен преподавать философию в том же Магнаврском[216] университете, где недавно учился сам (с тех пор за ним и укрепилось прозвище Константин Философ). На одном из богословских диспутов Константин одержал блестящую победу над многоопытным вождем иконоборцев[217], бывшим патриархом Аннием, что принесло ему если не славу, то широкую известность в столице. С этого момента подросший император Михаил III и патриарх Фотий начинают почти непрерывно направлять Константина посланником к соседним народам для убеждения их в превосходстве византийского христианства надо всеми иными религиями.

Около 850 года он отправляется в Болгарию, на реку Брегальницу и обращает там в христианство многих болгар. На следующий год, когда эмир милитенский попросил императора Михаила III прислать сведущих богословов, дабы познакомить его с основами христианства, выбор пал на Константина Философа и Георгия, митрополита Никомидийского. Результатом явился очередной богословский триумф – блистательная победа в диспуте о Святой Троице. Затем, утомленный этими путешествиями, Константин несколько лет провел в обители своего старшего брата Мефодия.

Однако больше всего внимания все жития уделяют третьему миссионерскому путешествию Константина – к хазарам. Ромеи[218] нередко использовали хазар как союзников в войнах с арабами, армянами и славянами, вследствие чего Византия была заинтересована в укреплении политических связей с каганатом, а в описываемое время политические связи почти всегда выступали в религиозном обличье. Этим и была вызвана хазарская миссия Константина Философа.

По пути Константин задержался в Херсонесе Таврическом (славянской Корсуни на территории современного Севастополя). Там он пополнил свои знания еврейского языка, которым после принятия иудаизма хазарская элита пользовалась примерно так, как русская аристократия XIX века – французским. В результате этих штудий Константин даже не то составил, не то перевел с еврейского некую «грамматику в восьми частях», подобно почти всем его сочинениям, увы, до нас не дошедшую. Там же, в Херсонесе, Константин вспомнил, что именно сюда был сослан императором Траяном и здесь же утоплен с якорем на шее Климент I Римский[219]. Константин занялся розысками – и нашел-таки где-то некие древние останки, а поскольку рядом с ними лежал и якорь, он пришел к выводу, что обрел мощи св. Климента. В Херсонесе же Константин обнаружил Евангелие и Псалтирь, написанные по-русски[220], а также встретил человека, говорившего на этом языке. Прислушиваясь к его речи и сопоставляя ее со своей болгаро-македонской, Константин вскоре начал читать и говорить по-русски, чем привел в изумление многих окружающих.

Путешествия по причерноморским степям, где бродили в ту пору орды кочевников, были чреваты многими опасностями, и потому Константин решил сменить сухопутный путь на морской. Сев в Херсонесе на судно, он уже через несколько дней прибыл в ставку хазарского кагана, где одержал очередную победу в богословском споре с иудаистами и магометанами (весь ход своего диспута с хазарскими мудрецами Константин впоследствии изложил по-гречески в своем отчете патриарху Фотию – увы, и это его сочинение до нас не дошло). Затем, беспрепятственно крестив двести хазар и взяв с собой пленных ромеев, которым каган широким жестом вернул свободу, Константин пустился в обратный путь.

А вскоре, в 862 году, в Константинополь прибыли послы из Великоморавской державы[221], недавно принявшей крещение по западному обряду от Рима. Возглавлял посольство Святополк – племянник и наследник князя Ростислава.

Они были направлены к византийскому императору Михаилу III велеградским князем Ростиславом с просьбой прислать миссионеров, способных вести проповедь на понятном мораванам славянском языке, а не латыни немецкого католического духовенства. Кто же в силах справиться с подобной задачей? Естественно, выбор снова пал на Константина, причем на сей раз ему предстояло выполнять свою миссию совместно с Мефодием.

Тогда-то, как дружно свидетельствуют все источники, Константин за считанные месяцы и разработал славянскую азбуку, после чего вместе с Мефодием перевел на славянский язык основные богослужебные и вероучительные книги – «Избранное Евангелие», «Избранный апостол», «Псалтирь» и отдельные места из «Церковных служб».