Читать онлайн «Маленькие трагедии большой истории». Страница 7

Без вины виноватые

12 мая 1945 года над Берлином трепетали красные флаги и стоял запах гари, а вдоль канала Купферграбен уже сидели с удочками сосредоточенные рыбаки.

«А я думала, что вся рыба в Шпрее до сих пор в обмороке», – пыталась шутить Джессика Редсдейл, американская журналистка и английская аристократка. Сестра Джессики была замужем за Освальдом Мосли, лидером английских фашистов, а сама Джессика недавно вступила в Коммунистическую партию США. Может быть, это последнее обстоятельство сыграло свою роль, и Джессике удалось добиться почти невозможного – выдачи тел шести отравленных детей Геббельса для захоронения их бабушке – фрау Катарине Геббельс. Русские чекисты, правда, сразу поставили несколько условий; например, прежде допросить мать Геббельса, а также и крестную мать детей Маргариту Гесс.

Допрос фрау Геббельс оказался скорее формальностью: спросили, где она жила последний год, когда в последний раз виделась со своим сыном – рейхсминистром, чем занимаются ее старшие сыновья и дочь, и, сверив ответы со своими данными, отпустили. О Маргарите сведения были предоставлены заранее. В Германии она отсутствовала с 1939 года; последние несколько лет жила с детьми в Вашингтоне, работала переводчицей с французского и русского языков. Ей задали всего два вопроса: имеет ли она какие-либо сведения о брате, из Англии, и с какими русскими авторами предпочитает работать. Возможно, советские чекисты даже ожидали, что молодая женщина ответит им по-русски. Но Маргарита не сумела преодолеть внутреннего сопротивления. Русские не были виноваты перед ее родиной, напротив, ее родина была чудовищно, непоправимо виновата, а вместе с нею и она, Маргарита, но вину эту нужно было нести с достоинством.

Русские и американцы сопровождали женщин на кладбище. Американские офицеры взяли на себя всю физическую работу. Пока они копали могилы, русские стояли в стороне, глядя себе под ноги или по сторонам. Возможно, они выполняли данные им инструкции, не позволявшие вмешиваться; возможно, сами не хотели прикасаться к чему-то. Их молодые, энергичные лица выглядели сейчас больными, а глаза как будто смотрели внутрь.

Фрау Катарина Геббельс все время тихо плакала; ноги ее уже плохо держали, и она, забывшись, жаловалась советскому офицеру, который несколько раз помогал поднять ее с мокрой от дождя травы, что вот, мол, у Есички головка всегда была не тем занята, но невестка-то, невестка о чем думала, что дала детей загубить?! Ведь шесть внуков, шесть! А какие были воспитанные, да выдумщики, и какие все разные, а старшая Хельга так повзрослела за этот год, так подросла девочка!

Джессика привезла на кладбище священника; он прочитал молитву над «невинно убиенными». Такие молитвы читались теперь над всеми убитыми или умершими детьми Европы.

Детей похоронили под фамилией Беренд – девичьей фамилией матери Магды. На этом церемония завершилась: больше ни на что разрешения не было дано.

Вечером 12 мая Маргарита Гесс обязана была покинуть Берлин и ехать на юг. Ее сопровождал полковник Мэрфи, один из помощников Даллеса. Из окна машины оба увидели неприятную сцену: двое молодых русских солдат били сверстника, немца-фолькштурмиста. Били недолго: вмешался пожилой русский, стал оттаскивать своих, что-то им говорить. Мэрфи велел остановить машину: он захотел спросить советского солдата, почему тот вступился за немца, и попросил Маргариту ему перевести. Светловолосую и сероглазую, скромно одетую, с отличным русским произношением Маргариту Гесс русский сержант принял за свою. «Ты ему переведи, дочка, – сказал он, – что ребят мне моих стало жаль. Устали мы ненавидеть за четыре-то года!» Маргарита перевела.

Полгода спустя, в одном из ее писем четырнадцатилетнему сыну, который, в отсутствие учителей-взрослых, будет преподавать в школе, в зоне советской оккупации, появятся такие строчки:

«Не верь никому, кто называет поведение русских в Германии жестокостью. Это подлая ложь! Русские не жестоки; они просто порой грубы – от непомерной усталости. И не верь даже мне, если я скажу тебе, что нашу вину нужно нести с достоинством. Нашу вину нужно просто нести, склонив голову, молча, долго, и тебе, в твои четырнадцать, а может быть, и внукам твоим… Помнишь, ты спросил меня о смысле названия «Без вины виноватые» – той русской пьесы, которую я переводила в Женеве? Теперь все вы, дети Германии, без вины виноватые».

В один из сентябрьских дней 1977 года в уютное кафе Пале-Рояля двое молодых людей ввели, поддерживая под руки, пожилую женщину. Все трое сели за столик: сопровождающие поближе придвинулись к своей подопечной, чутко следя за каждым ее движением. Они были в одинаковых костюмах, с одинаковым отсутствием выражения на азиатских лицах, и один громко приказал подоспевшему хозяину: «Красное вино для мадам Сар!». Это был пароль. Через полчаса здесь появятся люди с такими же бесстрастными, но уже европейским лицами, возьмут даму под руки и уведут. Больше ее никто не увидит.

Вот таким мудреным, на первый взгляд, способом, муж избавится от своей жены, хотя ничто не мешало ему сделать это в сто раз проще.

Но такой уж это был муж, и такая история – частичка великого потрясения маленькой страны.

«Потрясение» это звалось Салот Сар, известный миру под именем Пол Пот.

В 1949 году в этом кафе в Пале-Рояле двадцатилетний Салот Сар, лидер камбоджийских студентов, учившихся в Париже, познакомился с юной студенткой Кхиеу Полнари, влюбился в нее с первого взгляда и тут же, за стаканом красного вина, сделал предложение. Парень был темпераментный, феноменального обаяния; Кхиеу – избалованная красавица. Оба исповедовали гремучую смесь троцкизма, экзистенциализма и еще какого-то чисто камбоджийского «изма», который Салот Сар и пытался внушить своей невесте. Она слушала, кивала, мечтая о долгой жизни с любимым, о совместной борьбе, о счастье своей родины… Славные, легкие были те парижские дни!

Потом молодые люди вернулись в Камбоджу. Салот Сар преподавал историю в Пномпене, Кхиеу вела домашнее хозяйство, читала лекции о методах политической борьбы и во всем следовала за мужем: в компартии оба примкнули к отколовшемуся националистическому крылу, исповедовавшему идею сильной Камбоджи с помощью «сверхвеликого скачка».

Первым ударом для Кхиеу стала гибель секретаря компартии Камбоджи Ту Самута и подозрения, павшие на ее мужа. Подозреваемый вскоре сделался преемником; вслед за Самутом в течение полугода были вырезаны все бывшие руководители, создан отдел безопасности, разраставшийся буквально по часам и заимевший собственную армию под названием «красные кхмеры», проведены чистки… И в общем, все стало ясно окончательно, когда Салот Сар прямо сказал жене, что «так, и только так, и еще более, чем так, отныне будет в его стране!». Тогда Полнари впервые заболела. Она не могла спать, у нее случились подряд три выкидыша, по ночам мучили кошмары… Ей виделись бегущие куда-то люди, высохшие от голода дети, отрубленные головы на жердях, тела, изрезанные острыми, как бритва, краями листьев сахарной пальмы, вспоротые тела, из которых люди в белых халатах достают органы… Однажды утром, еще в полубреду, Кхиеу спросила мужа, для чего нужно изымать из тел желчные пузыри… «Откуда ты знаешь!? – поразился он, – впрочем, я в это не лезу. Это дело фармацевтов». В тот момент она поняла, что сойдет с ума.

Она сходила с ума долго: по мере того как ее сны воплощались в реальность. Не стало Камбожди – появилась Кампучия – страна без городов; вместе с ней – «кхмерская раса» и математика геноцида: «за одного кхмера – тридцать вьетнамцев»; вошли в оборот и стали привычными слова: «поле смерти», «пыточный центр», «парная печень врага»… Не стало друзей, родственников, не стало книг, школ, не стало смеха, детских голосов, не стало… жизни; ее заменила смерть – во всех видах, но с одним лицом – белозубого, улыбчивого, обаятельного диктатора по имени Пол Пот и его тени – министра-прихехешки по имени Йенг Сари.

Этот министр иностранных дел и избавил своего босса от сумасшедшей жены. По желанию сентиментального Пол Пота Кхиеу привезли в Париж, привели в то самое кафе, где они познакомились в надежде, что, может быть, разум женщины восстановится от «приятных воспоминаний». Кхиеу приводили в кафе несколько раз: она долго со страхом озиралась по сторонам, потом как будто успокаивалась, пила красное вино, улыбалась и благодарила охранников за то, что они увезли ее так далеко от мужа, потому что теперь он не сможет войти в ее жуткие сны, вытащить эти сны наружу и воплотить в жизнь агонизирующей Кампучии. «Это из меня, это все из моей головы, – доверительно шептала Кхиеу, – но теперь он не сможет туда пролезть… Я все унесла с собою».

В общем, разум не восстанавливался, а поскольку никаких указаний от Пол Пота не поступало, то Йенг Сари, выждав, попросту выдал женщину американцам, как разменную монету.