Читать онлайн «Тайны индейских пирамид». Страница 18

Редко в минуту глубокого волнения я вспоминаю чужую мысль, цитату. Но сейчас в моем сознании мгновенно и автоматически возникла фраза Стефенса, которую старательно переписывали многие авторы. «Развалины города лежали перед нами словно корабль, потерпевший крушение посреди моря, его мачты сорваны, название стерто, команда погибла, и никто не знает, откуда он приплыл, кому принадлежал, как долго был в пути, что послужило причиной несчастья».

Да, словно корабль, потерпевший крушение посреди моря, - это Стефенс написал о Копане. Но у меня сейчас точно такое же ощущение: зеленое море лесов вокруг. А из него - откуда ни возьмись - неожиданно возникает обширный четырехэтажный дворец.

Первое впечатление просто не опишешь. Две эти стихии - массив зеленого леса и вздыбленный массив каменной постройки - сейчас так чужды друг другу, как будто постройка никогда не имела ничего общего с этим пейзажем, а пейзаж - с этой постройкой. Раньше, в эпоху Шив, когда Сайиль жил полной жизнью, корабль и море, город и окружающее его пространство составляли гармоничное целое. А теперь! Да, корабли майяских городов потерпели крушение. Но и по обломкам кораблей порой можно судить об их былой красоте. Так же стоит дело и с Сайилем.

Развалины города разбросаны в непроходимом лесу на большом пространстве.

Доступен, собственно, лишь сайильский дворец, ради которого я сюда и направился. Ведь это строение, далеко не относящееся к числу самых блестящих образцов майяской архитектуры, наиболее точно свидетельствует о ее тенденциях, целях и достижениях в Пууке. Города, которые я посетил позднее, - Чичен-Ица, старый Чичен и многие другие - майя строили уже не одни и руководствовались при этом не только собственным вкусом.

Стиль Пуук значительно отличается от предшествующих «классических» стилей и не только знаменует собой кардинальный поворот в самом развитии майяской архитектуры, но одновременно свидетельствует и об изменениях в шивском образе жизни.

Эволюция от городов храмовых пирамид и календарных стел, от городов, которые, как Паленке, были центрами почитания богов и священного календаря, к метрополиям, служившим прибежищем не только для богов, но и для людей, пусть даже это были люди «голубой крови», завершилась именно здесь, в Пууке, где-то в конце первого тысячелетия. И самым наглядным отражением «очеловечения» майяских городов является четырехэтажный сайильский дворец.

Это невысокая пирамида, приспособленная под «жилое здание».

Я определяю основные размеры корабля, потерпевшего крушение в лесах. Ровно 150 шагов в длину, то есть примерно 85 метров. Над «корпусом корабля» возвышаются еще три «палубы».

Основной жилой частью, вероятно, была первая ступень индейской пирамиды. До сих пор можно посетить ряд помещений, особенно с западной ее стороны. В остальном первый этаж сильно поврежден, и прежде всего - задняя, северная его сторона. Тем не менее я беру на себя смелость утверждать, что в первом этаже, и основной жилой части дворца, находилось 52 помещения. Все они имели дверные проемы, в центральное же помещение вел своего рода парадный вход, разделенный посредине массивной колонной.

Вторая ступень, второй этаж, покоится на цоколе первой ступени. Она намного меньше, так что перед помещениями второго этажа открывается просторная терраса примерно 10 метров шириной. Помещения здесь гораздо презентабельнее. Между тем как в первом этаже дворца, очевидно отведенном служителям, главные несущие стены гладкие, неукрашенные, второй этаж украшен богатой, весьма тонко обработанной каменной облицовкой. Вход в каждое из четырех помещений переднего пролета образуют дверные проемы, по бокам которых находятся две несущие колонны высотой примерно 2 метра и полметра толщиной. Каждый вход отделен от соседнего восемью каменными полуконами. Над дверными проемами впервые в Пууке мы встречаем символическое изображение Цонтемока - «Опускающегося бога», по следам которого я позднее отправился далеко на восток, в посвященный его культу город на территории Кинтана-Роо. Изображения «Опускающегося бога» стерегут с двух сторон фантастические животные, несколько напоминающие пауков. А на каменном фризе мы видим привычные маски носатого бога дождя.

Как это ни странно, третья ступень пирамиды украшена проще. Тем не менее я склоняюсь к мысли, что именно здесь обитало самое значительное лицо Сайиля. Возможно, это был «великий человек» города, возможно, какой-нибудь наместник, представитель Шив или иной династии, включившей в пределы своей империи и Сайиль.

Некогда весь дворец был покрыт яркими красками. Краски сошли. Над вершиной пирамиды кружит одинокая птица. Может быть, с высоты она видит и другие дворцы обезлюдевшего пуукского города, которые мне одному уже не отыскать в девственном лесу.

Мне удивительно повезло, я нашел помощника. Неподалеку от развалин стоят две индейские хижины. Прибегает мальчик. Он знает несколько слов по-испански и обещает за три песо проводить меня к «Мирадору».

«Мирадор» - в переводе с испанского «наблюдательная вышка». Полчаса нелегкой дороги, и оказывается, что обещанная мальчиком «наблюдательная вышка» на самом деле не что иное, как руины еще одной сайильской пирамиды. От нее остались только развалины нижней ступени и одна высокая стена, разделенная на пять вертикальных полос какими-то квадратными окошечками. Вероятно, отсюда название - «Мирадор».

Индейский мальчик, которому истинное назначение «наблюдательной вышки» глубоко безразлично, все-таки заслужил свои три песо. Убедившись, что я платежеспособен, он тотчас предлагает показать мне за ту же цену огромного идола, каменную майяскую статую, которую якобы до сих пор не видел ни один белый.

- Quiere, senor? [6]

Разумеется, я хотел.

Огромная каменная статуя здесь, в Пууке! И честь ее открытия будет принадлежать мне. Разве это не замечательно?! Мальчик ведет меня дальше, в глубь леса. Тропы уже не видно. Мое лицо исцарапано, хорошо еще, что глаза защищены очками.

Мы кружили по лесу несколько часов. Но я не хотел сдаваться. Мальчик мечтал получить лишних три песо, а я - узреть огромную каменную статую, которой до сих пор не видел ни один белый. Только приближение ночи заставило нас, смертельно уставших, вернуться назад к просеке у сайильского дворца. Возвращаемся мы грустные: мы потеряли надежу на счастливый случай, в который - и он и я - втайне начали верить.

Когда мы прощались перед хижиной, я все же сунул в руку мальчику три песо, с которым заранее простился. Потом мы разошлись. Мальчик был дома, а я направился ко второй хижине, где мне был обещан гамак и крыша на ночь.

Со времени моей вылазки в Сайиль утекло немало воды. Я совершил другие длительные заморские поездки и потерял в них куда больше, чем три песо. И все-таки я до сих пор подчас вспоминаю о них. Иной раз мне приходит в голову: что, если тот индейский мальчик в самом деле знает в лесу место, где стоит каменная майяская статуя? Страна Пуук, несомненно, скрывает множество драгоценных индейских чудес! И я хочу вернуться в Сайиль. У меня там свой до сих пор не открытый клад, за который я уже наперед заплатил из собственного тощего кармана три тяжелых серебряных песо.

Себе на удивление через несколько лет я вернулся в этот индейский город за неведомым каменным кладом. При следующем посещении Америки и страны майя я не преминул заглянуть в уже знакомую мне часть Пуука. Снова осмотрел сайильскую пирамиду-дворец и пирамиду-«Мирадор», но мальчика, который видел в сельве удивительную статую, ожидающую своего первооткрывателя, я в Сайиле не нашел.

Во время этой второй экспедиции в глубь Пуука в отличие от первого путешествия погода мне чрезвычайно благоприятствовала. Так что из Сайиля я мог отправиться еще дальше на восток, в Шлабпак. Этот небольшой индейский центр посреди девственного леса мне пришлось обследовать самому. Без помощи специальной литературы или платных проводников. Дело в том, что название Шлабпак почти не встречается в списках майяских городов. И все же посетить его стоило. Среди развалин всеми забытых небольших зданий я обнаружил прелестную майяскую постройку - маленький храм с прекрасным фасадом, возведенный на искусственном холме.

Шлабпак дал мне еще кое-что. Лишь изредка, может быть раз в месяц, забредает к его развалившимся памятникам майяский охотник. За многие дни и недели здесь не встретишь человека. И если тебе, путник, того хочется, здесь, в Шлабпаке, ты можешь любоваться красотой города в полном одиночестве. Можешь смотреть и понемногу постигать не только эту красоту, но и бесконечность времени, законы которого более всего господствовали над майя. Из очаровательного Шлабпака я после долгого изнурительного похода через густые сохнущие заросли добрался до Лабны - города весьма своеобразного.